Тайна реки Семужьей (др.изд.)
Шрифт:
Резким движением руки старый пастух показал на щель под утесом. Обросшая шевелящимися по легкой зыби водорослями, она действительно походила на скривившийся в злобной усмешке бородатый рот.
– Отойди, старик!
– хмуро сказал Прохор Петрович.
– Отойди и не мешай нам. По-хорошему прошу.
– Ам вульг!
– В голосе старого Каллуста прозвучало отчаяние.
– Эвдес ам лушт! [10]
– Оставайся. Мы пойдем без тебя.
– Убейте меня!..
10
Не
– Никто тебя убивать не станет, - с трудом сдерживая раздражение, ответил Прохор Петрович.
– Но в пещеру мы пойдем. Если надо будет… силой пройдем.
Вялого, нерешительного старика словно подменили. На него не действовали ни решительный тон Прохора Петровича, ни мрачные взгляды Феди.
– Мальчик пропал, - продолжал он, не уступая дороги. Вчера ты видел его. Живым видел, веселым. Больше его нет. Не станет и вас - молодых, сильных. Мун пэрно! Родэхейль! [11] Как я могу пустить вас туда? На гибель пустить…
11
Дети мои! Родные!
– Уходи!
– резко оборвал его Прохор Петрович.
– По-хорошему прошу - уйди.
Старый Каллуст не шелохнулся. В напряженно застывшей фигуре старика чувствовалась отчаянная решимость - спасти стоящих перед ним людей, не считаясь ни с чем, спасти пускай даже ценой собственной жизни.
Прохор Петрович шагнул к Каллусту, не спуская с него жесткого, неподвижного взгляда…
Никто не заметил сгоряча, как беспокойно вел себя Тол, внимательно следивший за спорящими. Стоило Прохору Петровичу приблизиться к старому Каллусту, как пес, широко расставив мохнатые лапы, загородил собой хозяина и грозно зарычал.
– Слушай, старик, - Прохор Петрович говорил медленно, и оттого каждое слово его звучало значительно и весомо.
– Я - депутат районного Совета. Там, где нет милиции, я обязан поддерживать закон. Ты это знаешь.
– Да, - подтвердил старый Каллуст, не понимая, куда клонит Прохор Петрович.
– Я это знаю.
– Я имею право требовать помощи от любого. И это ты знаешь.
– Знаю.
– Если ты не хочешь помочь мне - твое дело. Но ты мешаешь. Не мне мешаешь - Советской власти. Понял?
Старый Каллуст молчал.
– Убери собаку!
– Я хочу помочь… хочу!
– тяжело произнес старик.
– Пустить вас на гибель - это помощь?
Прохор Петрович уловил в его голосе новые, просительные нотки. И он повторил, всем видом показывая, что ни на какие уступки не пойдет:
– Убери Тола!
Пес услышал свое имя и угрожающе оскалил клыки.
– Если ты действительно хочешь помочь нам, - продолжал Прохор Петрович, - пошли с нами собаку. В пещере темно. Там, где мы не увидим людей, Тол их почует.
Старый Каллуст еле заметно качнул головой. Трудно было понять, соглашается он или отказывается.
– Пойдем, Федя!
– твердо сказал Прохор Петрович, не глядя на старика.
– Если пес бросится на меня… Отвечать будет Каллуст. Запомни.
Старик молча притянул к себе за ошейник собаку и показал рукой на устье грота.
– Кыч, Тол! Кыч! [12]– ласково уговаривал он пса, все еще не пропуская к пещере Прохора Петровича и Федю.
– Кыч!
Он достал бумажку с завернутыми в ней волосами Наташи. Дал собаке понюхать
пушистый комочек и подтолкнул ее вперед.12
Смотри, Тол! Смотри!
Тол осторожно спустился по крутому уступу. Разбрызгивая воду, еще покрывавшую камень у входа в грот, он скрылся в темном устье.
– Не ходи с нами, - сказал Прохор Петрович старому Каллусту, - тебе придется остаться здесь и смотреть, чтобы никто не вошел в пещеру и не вышел из нее.
Старый пастух прижался к обрыву, пропуская Прохора Петровича и Федю, а взгляд его, каждая скорбная морщина на лице словно умоляли: не ходите, не надо, там же верная гибель!
Вода еще не совсем убыла и заплескивала в устье грота. Но Прохор Петрович и Федя больше ждать не могли. Ступая по воде, подошли они к каменной щели и скрылись в темноте…
Не успел Федя сделать в гроте нескольких шагов, как наткнулся на Прохора Петровича и услышал его тихий голос:
– Спички есть?
– Есть фонарик.
– Это хорошо. Посвети немного. Не пойму, куда мы с тобой забрались.
Федя осветил под ногами неровный каменный подъем, мокрые стены, нависший над головой блестящий от влаги потолок.
– Хватит, - остановил его Прохор Петрович.
– Погаси.
Первым пошел Федя, проверяя посохом дно и низкий потолок грота. Прохор Петрович двигался следом, не переставая досадовать на себя. Как же он не подумал?.. Можно ли угнаться здесь за собакой? Тола в темноте выручит чутье, заменит ему зрение. Хозяина тут нет; чужого Тол слушаться не станет, а ждать тем более. Вот и пошел пес первым, намного опередил поднимающихся за ним вслепую людей - и пропал в темени… А все старый Каллуст! Заморочил всем голову своим Чаном Рушла!..
Остановил их раскатистый, гулкий хохот. Десятки голосов - смеющихся, завывающих, поющих - слились в жуткий хор, какой может присниться разве только в тяжелом бреду.
Федя и Прохор Петрович не верили ни в бога, ни в черта. Но тут и они почувствовали, как неприятный холодок сковывает руки и ноги.
Зловещий хохот затих. Замерли под сводами пещеры последние певучие нотки. Но ощущение близкой опасности нарастало с каждым шагом. Все чаще ощупывал Федя посохом путь перед собой. Включить фонарик и осмотреться он не решался. Кто знает, как далеки от них люди? Фонарик мог превратить его и Прохора Петровича в прекрасную мишень, из охотников сделать дичью.
Федя не выдержал напряжения, остановился.
– Куда девался пес?
– шепнул он.
– Вперед ушел, - так же тихо ответил Прохор Петрович.
– Почему же его не слышно? Неужели еще не добрался до конца пещеры?
Вместо ответа Прохор Петрович слегка подтолкнул его:
– Пошли, пошли. Стоять нам нельзя.
И оттого, что Тол пропал и даже голоса не подает, стало еще тяжелее идти дальше. Исчезновение собаки Прохор Петрович и Федя невольно связывали с дикими голосами из глубины грота.
Постепенно проход становился шире и выше. Впереди, в непроглядной темени, забрезжил еле приметный свет. Тусклый, желтый, он постепенно усиливался, выделяя неровные черные края входа в большую пещеру.
Остановил их громовой удар. Словно гора раскололась. Глухие нарастающие раскаты катились по гроту, нагоняя друг друга и сливаясь в сплошной грозный гул. Что произошло там? Обвал? Взрыв? Что бы ни случилось, надо было идти вперед, на помощь. Теперь уже сомнений быть не могло - там люди.