Тайна Ретта Батлера

И может быть, потом ты вернешься в этот Чарльстон победителем, и о тебе будут говорить уже совсем другое. Все забудут, каким ты был когда-то, все будут говорить о том, какой ты сейчас, какой ты известный и сильный мужчина».

И Рэтт Батлер понял, что ему действительно надо как можно скорее убраться из Чарльстона и поменять образ жизни.

Он быстро принялся перебирать свои вещи.

— Так, револьверы, шляпа, сапоги со шпорами, кинжал… Что еще взять?

Рэтт Батлер поднял тяжелую бутыль с виски, быстро выдернул пробку и налил себе половину стакана.

«Ведь мне нравится совсем другая жизнь, к черту всех их, к черту всех жителей Чарльстона и их скучные разговоры, балы, к черту всех этих недоступных чопорных девиц, которые мечтают только о том, чтобы как можно скорее выйти замуж.

Я хочу свежего ветра, жаркого солнца, я хочу мчаться, подстегивая лошадь, все быстрее и быстрее, как можно дальше от Чарльстона».

Рэтт Батлер пересчитал деньги, выигранные накануне у старого Паркинсона, и самодовольно ухмыльнулся:

«Ну что ж, вчера удача была со мной, сегодня тоже. Возможно, она будет со мной всегда, так что — в путь».

— В путь! В путь! — выкрикнул он, выходя на крыльцо и подставляя голову горячим лучам солнца.

Высоко в небе висел ястреб. Он делал один медленный круг за другим, и Рэтт долго следил за полетом этой сильной птицы, за взмахами ее крыльев.

Казалось, ястреб висит прямо над Рэттом Батлером.

«Ведь я такой же, как эта птица, такой же ненасытный к жизни, такой же хищный, стремительный. Да, я тоже должен парить, а не прозябать в этом проклятом Чарльстоне».

— Я — ястреб! — выкрикнул в небо Рэтт Батлер и положил руку на рукоятку револьвера.

ГЛАВА 4

День выдался на редкость знойным. Особенно жарко стало в полдень, когда солнечные лучи начали падать отвесно на дорогу.

Ехать было очень трудно.

В довершение всего, Рэтт Батлер, который выехал из дому с головной болью, с каждым часом чувствовал себя все хуже и хуже.

Время от времени он доставал из кармана тяжелые золотые часы, выигранные у мистера Паркинсона, открывал крышку и смотрел на белый эмалевый циферблат. Стрелки, казалось, замерли на месте и совершенно не хотели двигаться вперед.

— Чертовщина какая-то, — сказал Рэтт, вытирая вспотевшее лицо.

Он поднял голову и посмотрел на ярко-золотой солнечный диск. Лучи солнца били ему прямо в лицо. Он недовольно зажмурился и надвинул шляпу на самые глаза.

Но несмотря на изнурительную жару, у младшего Батлера дважды повторился приступ сильнейшего озноба, который сменялся приступами жажды. Эти приступы сопровождались судорогами.

И Рэтт Батлер никак не мог понять причину своего недомогания.

«Наверное это из-за того, что я почти всю ночь не спал. А потом эта чертова дуэль, этот разговор с отцом. Вообще…»

Ему казалось, что все, с кем он встречался в последнее время, решили извести его.

Он сделал бы привал задолго до наступления ночи, но остановиться было негде.

Первую половину дня дорога шла по густо населенным местам, где было расположено много плантаций и встречались поместья.

Но тогда Рэтт Батлер еще не чувствовал себя так плохо и не хотел отдыхать. Он то и дело пришпоривал лошадь и гнал ее вперед, правда, дважды останавливался, чтобы пополнить запасы воды.

Но сколько он ни пил холодную воду, жажда не унималась. По-настоящему плохо ему стало к вечеру, но теперь он ехал по глухой части Джорджии, где на много миль не было ни одного жилья.

Бескрайние плантации расстилались вокруг.

Ближе всего была большая плантация, носившая название «Великая равнина».

Там Рэтт Батлер мог рассчитывать на самый радушный прием, ибо хозяин плантации не только славился своим гостеприимством, но и был личным другом отца.

Рэтт с самого начала собирался переночевать в «Великой равнине». Не желая отступать от намеченного плана, он продолжал путь, несмотря на то, что еле держался в седле.

Время от времени ему приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть и набраться сил.

«Что же это со мной такое творится? Никогда раньше подобного не случалось. Я мог по несколько суток скакать верхом — и чувствовал себя превосходно. Может быть, я серьезно заболел и напрасно выбрался из города?! Может быть, мне нужно было отлежаться, выздороветь, набраться сил и только потом двигаться в путь. Но нет, отец был непримирим. А я не мог ослушаться его».

Из-за всех этих задержек, Рэтт Батлер достиг границы поместья «Великая Равнина» только на закате.

Он увидел поместье с гребня холма, на который въехал как раз в тот момент, когда солнце спускалось за далекие горы.

В широкой долине, где сгустились лиловые сумерки, Рэтт Батлер разглядел дом плантатора, окруженный хозяйственными постройками и живописными хижинами рабов.

Оттуда доносился шум работы, гул людских голосов, звенящий в свежем вечернем воздухе. Видны были проворно снующие по усадьбе фигуры мужчин и женщин в светлых одеждах.

Но Рэтт Батлер смотрел на это уже помутневшим взором, все звуки казались ему неясным шумом.

Как моряк, потерпевший кораблекрушение, смотрит на сушу, не надеясь добраться до нее, так Рэтт Батлер смотрел на «Великую Равнину».

Нет, у него не хватит сил ехать дальше. Он уже не держался в седле и, соскользнув с него, рухнул на землю и растянулся на траве.

У обочины дороги, наполовину скрытая деревьями, стояла негритянская хижина, окруженная жалким подобием изгороди, за которой когда-то находился огород. Все было в полном запустении, огород зарос, хижина была необитаема.

В эту лачугу и приполз Рэтт Батлер, ибо идти дальше он не мог.

В углу хижины виднелся настил, сюда Рэтт дополз и улегся, подстелив под голову свой плащ.

И потерял сознание…

Когда он открыл глаза, то не понял, сколько времени прошло.

Рэтт увидел прямо у своего лица огонек свечи и широкое лицо пожилого негра.

— Что с вами, господин, — шепотом спросил негр, сверкнув своими крупными зубами.

— Мне плохо, я, наверное, заболел.

Негр приложил ухо к груди Рэтта Батлера и прислушался.

— Послушай, иди в поместье и скажи мистеру Лоутону, что здесь в хижине лежит Рэтт Батлер, сын его старого приятеля.

— Вы сын мистера Батлера?