Тайна семейного архива
Шрифт:
Вместо ответа Манька только крепче прижала к себе кудрявую голову.
– Улька ты, Улька, – она прикусила губы, чтобы не расплакаться окончательно. – У тебя такой замечательный папа. Ты… ты помогай ему, если… когда он вернется, ладно? Ты обещай мне.
Глядя на некрасиво опухшее от слез, покрасневшее лицо своей няньки, мальчик тихо и торжественно произнес:
– Он вернется. И я обещаю.
Через десять минут Манька зашла за оцепление круглолицых и смеющихся русских солдат, и для нее началась другая, совершенно другая жизнь.
За беспрерывно
Разбудив Сандру, Кристель тут же рассказала ей о случившемся, в слабой надежде, что на самом деле ничего страшного не произошло и что на все это не стоит даже обращать внимания. Сандра нахмурилась и сразу схватилась за телефон. Было около семи утра, но номер Сергея неизменно отвечал короткими гудками.
– Ничего хорошего, – резюмировала Сандра. – Я думаю, телефон просто отключили. Ленка устала от его лжи и не преминет воспользоваться предлогом, чтобы наконец расставить все точки над «i».
В ответ Кристель неожиданно широко и радостно улыбнулась, словно с ее плеч сняли невыносимо давивший груз.
– Ты что? – удивилась Сандра, неутомимо крутя диск.
– Я очень рада, – не переставая улыбаться, ответила Кристель. – Теперь все станет просто и ясно, теперь не надо будет лгать и скрываться, и Сережа сможет решить раз и навсегда.
Опьяненная неожиданным разрешением, она не видела, с каким сожалением и болью поглядела на нее Сандра.
– И все же, мне кажется, что тебе предстоит еще много неприятных минут, – отворачиваясь, осторожно заметила она. – Елена человек железный.
– Но теперь я могу открыто смотреть ей в лицо!
– Боюсь, ваш немецкий идеализм играет с тобой дурную шутку, – еще тише пробормотала Сандра и решительно отослала Кристель спать. – Иди, теперь все равно ничего не изменишь.
Кристель мгновенно заснула в предвкушении счастливой свободы.
Она даже не могла себе представить, в какой ад выльется для нее эта уверенность, не знала, что Сандра, схватив такси, тут же помчится к Сергею, а ее встретит запертая дверь при светящихся окнах.
На следующий день в трубке раздался невозмутимый голос Елены, она приглашала Кристель заехать к ним как можно скорее, ибо документы на Олюшку готовы.
– Я поеду с тобой! – рванулась Сандра.
– Нет. Теперь я справлюсь одна. Вернее, теперь мы будем вдвоем.
– Как хочешь. Только… – и она бросила на Кристель такой грустный и всепонимающий взгляд, что той на мгновение показалось, будто пред нею разверзлась бездна.
Дверь открыла Елена.
– Проходите, сейчас мы все обсудим, я только посмотрю, не проснулась ли девочка.
В квартире было сильно накурено, свет слабо проникал в темный холл из кухни. Там, за столом с начатой бутылкой водки, обхватив голову руками
и раскачиваясь на двух ножках деревянного стула, сидел Сергей. Он резко повернул голову, как только Кристель вошла, и в глазах его были растерянность и боль, так не вязавшиеся с ее радостью.– Сережа!!! – Она шагнула к нему и, присев на корточки, положила руки на рваные джинсы, из-под которых ее ладонь тронули колючие черные волоски. – Теперь мы вместе, навсегда, да?
Но Сергей хмуро отстранил ее руки и жестом указал на стул напротив.
– Чему ты радуешься? – тихо и равнодушно, глядя в черное незанавешенное окно, спросил он.
– Как чему? Теперь все открылось, и мы можем…
– Я ни в чем ей не признался, – еще тише произнес он, опуская лицо, чтобы она не увидела краску мучительного мужского стыда. – Зачем?
– Но она же видела эти украшения на мне, вчера, в Эрмитаже!
– Это все равно. То есть, это ничего не меняет. Я ничего не знал и не знаю. И ты тоже.
– Но ведь так не бывает и…
В это время вошла Елена с толстой папкой в руках.
– Ты пьешь Лишнее. – Губы ее едва заметно поджались. – Я не люблю околичностей, Кристель. Вот документы на ребенка, но прежде чем отдать их вам, я хочу услышать ответ на единственный вопрос…
– Лена! – поморщившись, остановил ее Сергей.
– …вы действительно настолько любите моего мужа, что готовы взять его с собой?
– Да! – сияя всем лицом, внезапно ставшим по-настоящему прекрасным и совсем юным, выдохнула Кристель.
– В таком случае, не поинтересуетесь ли вы его собственным мнением на этот счет? – Сергей прикусил губы и налил себе водки. – Ну, что же ты? Кажется, повторить сказанное всего пару часов назад не так уж и трудно.
Кристель застыла, сосредоточившись в ожидании ответа, решавшего ее судьбу. Разве еще год назад она могла подумать, что ее будущее, будущее обеспеченной, образованной, всегда честной перед собой женщины будет решаться в ободранной кухне, за столом с бутылкой русской водки? «Осталось потерпеть совсем немного, только пережить эти последние мучительные мгновения, эти последние его колебания… Разве я вправе осуждать его за них? Долг, жалость, память, да мало ли что еще может связывать двух людей, немало проживших вместе… – твердила она себе, не спуская лучащихся счастьем глаз с непроницаемого лица Сергея. – Он мужественный, он сильный, он настоящий, он по-настоящему живой, и вот сейчас, еще через несколько секунд он улыбнется и протянет мне руку»…
Секунды текли, ощутимо падая на изрезанный во многих местах неаккуратными ножами стол, но ничего не происходило. Елена спокойно перебирала белыми пальцами бумаги в раскрытой папке. Наконец Сергей поднялся и, затравленно глядя на обеих женщин, неохотно ответил, почти не разжимая губ:
– Мне нечего там делать. И, прошу тебя, Лена, перестань юродствовать. Не произошло ничего, из-за чего стоило бы устраивать подобное. В десятый раз повторяю, что с Кристель меня связывают только самые дружеские отношения, она замечательный человек, но не больше, и все твои домыслы – просто плод воображения. Ты устала, Лена. Сейчас начало сентября, и после того, как ты отдашь девочку, мы еще успеем съездить отдохнуть…