Тайна старинного парка

Зинка схватила с тумбочки толстый журнал и ударила Львенка по макушке:

— Тебя не спросила! Какая разница, кем я стану! Все равно буду знаменитой! Роль простой продавщицы или медсестры мне не нравится. Мне нужны восторги, слава, награды!

— Размечталась! — Львенок отодвинулся подальше, чтобы журнал не достал до его макушки еще раз.

Но Зинка и не думала шутить. От серьезности и от того, что друзья ее не понимают, у нее даже слезы на глазах выступили.

— А ты кем хочешь стать, Ира? — тихо спросил Костя.

— Я? — почему-то удивилась Ира. — Не знаю. Не думала. Может, инженером. Может, учительницей. Рано еще решать.

— Да просто в вас нет никакой романтики! — выкрикнула Зина. — Прожить бы тихонечко, так, чтобы никто не заметил, вот чего вы хотите!

— Не только, — ответил Львенок. — Лично я еще хочу заработать денег, стать богатым, одеваться красиво, ездить по заграничным курортам. А что в этом плохого?

— Скучно! Я тоже хочу ездить на курорты. Но представь, приедет на курорт никому не известный шофер-дальнобойщик Львенок и мировая знаменитость Зинаида Пивченко! Есть разница?

— А то, — усмехнулся Львенок. — Тебя возьмут в оборот всякие журналисты, а я буду отдыхать спокойно. Что лучше?

— Для меня — журналисты! — отрезала Зина. — И мне все равно, чем и как я добьюсь славы. Ясно?

— А ты почему молчишь, Костя? — спросила Ира.

— С ним вопрос решенный, — ответил за Костю Львенок. — Он будет ученым — микробиологом.

— Правда?

Костя смешался и неопределенно мотнул головой. Он редко говорил вслух о своих мечтах.

— Какие вы скучные люди! — протянула Зина. — Неужели никто из вас никогда не чувствовал себя совсем особенным, не таким, как все, рожденным для чего-то большого и красивого?

Ира тихонько рассмеялась:

— А разве плохо быть как все?

И Львенок очень искренне ответил:

— Я всегда себя чувствовал нормальным человеком. Нет во мне никакой особенности, что поделаешь!

Зина махнула на него рукой и прекратила разговор. Кажется, она обиделась, что ребята ее так и не поняли.

Костя был смущен. Если говорить честно, то Зина попала сейчас в самое яблочко. С раннего детства Костю не покидало ощущение какой-то избранности, необычности. Он знал, что должен сделать что-то очень хорошее, очень полезное. Может, открыть новое лекарство, может, изобрести новый прибор, а может, придумать совсем новую формулу. Но ему всегда казалось, что это чувство свойственно каждому человеку. Не все, конечно, изобретают формулы и придумывают приборы, но все к этому стремятся. По крайней мере в детстве. Зачем же об этом говорить громко, сообщать всем и каждому о своей необычности? Жизнь покажет, необычный ты или нет, сможешь ты стать кем-то особенным или останешься как все.

Костю смутила как раз не горячность Зины. Она просто не умеет сдерживать эмоции. Его смутили ответы Львенка и Иры. Значит, все-таки не каждый чувствует свою необычность? Значит, он ошибался? Может, это правда ненормально, когда человек ощущает себя кем-то особенным?

В комнате повисла неловкая тишина. Ира и Львенок чувствовали себя виноватыми перед Зиной. Зина обиженно молчала, а Костя, ошарашенный открытием свое ненормальности, уткнулся в журнал и бездумно пялился в одну точку на картинке, изображающей море.

Львенок не любил такое молчание. Он был человеком разговорчивым, и тишина его раздражала, тем более вот такая тишина, когда кто-то на кого-то дуется.

— Сосед за стенкой болтает, — кивнул он. — Значит, уже успел вернуться из Петергофа.

— Кто? — удивилась Ира.

Мальчишки рассказали о сегодняшней встрече с соседом из тридцать третьей комнаты.

— Завтра, наверное, опять в Петергоф поедет, — предположил Костя. — Леонид Матвеевич сказал, что он из породы кладоискателей.

— Ну, это можно подслушать, — заявил Львенок.

— Зачем? — вытаращила глаза Зинка.

Костя рассмеялся:

— Хоть как подслушивай, все равно ничего не слышно. Они болтали сегодня всю ночь. Я не могу уснуть и прислушивался к их разговору.

— Ну и что?

— Ничего. Ни одного слова не разобрал. Хотя была полнейшая тишина.

Львенок хмыкнул:

— Значит, подслушивать не умеешь.

— А ты умеешь? Может, у тебя есть «жучки», которые можно подложить в вентиляционное отверстие? Или еще какая-нибудь подслушивающая аппаратура?

Львенок рванулся к тумбочке:

— Аппаратура есть! Получше, чем все ваши «жучки»!

И он с видом победителя вытащил из тумбочки обыкновенный граненый стакан — неизменную принадлежность гостиничного номера.

— Все! — воскликнула Зина. — Львенок окончательно сошел с ума. Теперь тебе даже водительские права не дадут, шофер-дальнобойщик!

— Ах так! Не верите? Ну-ну, мировые знаменитости! Кто первый хочет проверить мое подслушивающее устройство?

— Могу я, — засмеялся Костя. — Если, конечно, оно не взорвется.

— Не взорвется, обещаю! Это способ испытанный. Я им дома часто пользуюсь, ведь надо подслушать, что мама говорит обо мне папе, когда он возвращается из рейса.

Львенок приставил стакан как раструб к стене-перемычке между их номером и номером соседа, прислонил ухо к донышку и прошептал:

— Акустика отличная!

Костя тут же вырвал стакан из его рук. Ему не терпелось испытать это подслушивающий аппарат в действии.

Слова из-за стены слышались приглушенно, но вполне разборчиво:

— Петергоф — конечная цель, — это был голос соседа. — Я уже близок. Так близок, что становится не по себе. Мало кто поймет меня сейчас, но я знаю, что потомки оценят.

— Гонит, что ли? — прошептал Костя. — Бред какой-то про потомков.

— Дай послушать! — Зинка выхватила стакан.

— Погоди! Послушаю, что другой скажет.

Второй помолчал и проговорил:

— Петергоф — конечная цель. Я уже близок. Так близок, что становится не по себе. Мало кто поймет меня сейчас, но я знаю, что потомки оценят.