Тайна старого колодца

Тяжело дыша, Бухарев вылез из кабины. Покачнувшись, зашел за спину моряка, глухо прохрипел:

— Техника…

Моряк даже не оглянулся. Бухарев смутно угадал в темноте его серый затылок, замахнулся и ударил изо всей силы пусковой рукояткой по серому пятну.

Тупо соображая, обшарил карманы моряка, огляделся — на поле, рядом с дорогой, виднелись копны еще не заскирдованной соломы. Взвалил труп на плечо и, качаясь на заплетающихся непослушных ногах, понес от дороги. Спрятав убитого под одной из копен, вернулся к машине, вручную завел двигатель и на всей скорости погнал ЗИЛ по скользкой, раскисшей от дождя дороге.

Надсадно выл двигатель, свет от фар испуганно метался в мутном месиве воды и грязи. От напряжения пересохло во рту, невыносимо захотелось пить. На одном из поворотов фары вырвали из темноты домик культстана. Около него возвышались самоходные комбайны, а чуть поодаль стоял самосвал. Бухарев вспомнил, что у культстана есть колодец — заправлял однажды здесь водой машину. Свернув с дороги, затормозил. Тяжело вылез из кабины, шатаясь, подошел к колодцу и зачерпнул полную бадью. Вода пахла затхлостью, но Бухарев пил ее жадными крупными глотками, как загнанная лошадь. Напившись, оглянулся. По спине пробежали мурашки — показалось, в кабине самосвала кто-то шевельнулся. Медленно, как будто готовясь к прыжку, подошел к самосвалу, осторожно открыл кабину и облегченно вздохнул. Там прятался от дождя здоровенный кульстановский кот. На глаза попался разводной ключ. Словно мстя за испуг, Бухарев схватил ключ и ударил кота по голове. Выждав несколько секунд, поднял кота за шерсть, бросил в бадью, из которой только что пил, и столкнул ее в колодец. Посмотрел на ключ, сунул его под сиденье в своей машине, забрался в кабину и включил скорость.

Было за полночь. На культстане словно все вымерло.

…В коричневом чемодане никаких десятирублевок не оказалось. Женские туфли-лакировки, голубая косынка с якорьками да простое матросское белье — вот и все его содержимое. Не было десяток и среди денег, взятых из карманов моряка. Всего-то их набралось мелкой купюрой около пятидесяти рублей. Единственной ценностью был серебряный портсигар с дарственной надписью. Вспомнились слова Графа, сказанные как-то в колонии после воскресного чифира: «Гриня, твоя судьба написана крупными буквами на твоем выразительном дегенеративном лице. Ты или пожизненно будешь таскать параши, или от Российской Федерации получишь именную пулю за убийство ни в чем не повинного порядочного человека. Почему? Потому, Гриня, что из-за примитивного устройства твоего мыслительного аппарата ты наверняка рано или поздно прикончишь человека за малюсенькую копейку, которой тебе не будет хватать, чтобы купить билет в трамвае. Я редко ошибаюсь, Гриня».

Предсказание Графа сбывалось. «Из-за несчастных пятидесяти рублей, портсигара и копеечного тряпья пойти на «мокрое» дело, за которое маячит ой-ой-ой… Ну откуда, в самом деле, у моряка могли появиться большие деньги? Да если б они и были, разве повез бы он их в чемодане, разве бросил бы так легко чемодан в кузов, под брезент…» — мрачно размышлял Бухарев. Он знал: солому скоро начнут убирать с поля, труп сразу найдут, и тогда неизвестно, что будет.

Спрятать концы помог случай. Заехав однажды на культстан заправлять водой машину, услышал, как бригадир говорил здоровому молчаливому парню: «Вить, завтра сгоняй-ка на самосвале к строящейся школе, попроси, чтобы экскаватором нагрузили земли, да засыпь-ка колодец. Боюсь, ненароком в темноте кто-нибудь свалится в него, как тот кот». С трудом дождался Бухарев темноты. Среди ночи привез труп и сбросил в колодец.

Постепенно страх проходил. Колодец засыпали. Моряка никто не искал, словно его никогда и не существовало. Бухарев осмелел. Вроде бы по пьянке сбыл тому парню, который засыпал колодец, туфли и косынку. Сделал это как будто в благодарность за то, что тот помог вытащить из грязи ЗИЛ, а на самом деле прикинул: «Колодец он засыпал, пусть и вещички у него будут…» Распродал в райцентре на базаре матросское белье — вот тогда и попала к Проне Тодыреву «безразмерная» тельняшка. Утопил в Потеряевом озере так обманувший его коричневый чемодан, опять же на всякий случай сунув туда вместе с кирпичами разводной ключ, взятый в ту дождливую ночь из кабины самосвала. Только портсигар оставил себе — уж очень хотелось иметь хоть одну дорогую вещицу, чтобы при случае похвастать ею перед женщинами. Но и портсигар в конце концов пришлось отдать Жарикову.

С годами Бухарев уверовал в безнаказанность. Когда неожиданно в Новосибирске к нему заявился Граф, по пьянке даже похвастался, как тонко провел «мокрое» дело, как ловко все предусмотрел. Ему не могло прийти в голову, что спустя шесть лет бригадир Ведерников надумает восстановить старый колодец, что совсем еще «зеленый» сотрудник уголовного розыска, как за ниточку, ухватится за туфли-лакировки и голубую косынку с якорьками и начнет распутывать клубок давнего преступления, что люди сохранят о безродном моряке добрую память и даже рецидивист Граф-Булочкин окажется в каком-то роде знакомым этого моряка. А Графа еще с сахалинских времен Бухарев боялся больше всех на свете.

* * *

— Все это установлено и подтверждается материалами проведенного дознания, — сказал Бирюков и закрыл папку.

Подполковник постукивал папиросой по пачке «Казбека». Медников курил импортную сигарету. Слава Голубев что-то помечал в записной книжке. Пришедший в середине доклада капитан Кайров улыбнулся и без тени обычной иронии сказал:

— Молодцы Бирюков с Голубевым. Настоящие молодцы! Работали с оптимизмом, свойственным молодости. Поздравляю.

— Спасибо, — смутившись от похвалы, ответил Антон.

Подполковник вздохнул:

— Хорошо, когда люди сохраняют оптимизм до глубокой старости, — и посмотрел на Антона. — А ведь Столбов думал, вся вина на него свалится. Из-за этого и свадьбу отложил. Теперь после сенокоса собирается свадебный бал закатить. Кстати, тебя приглашал, — обвел взглядом присутствующих. — По делу вопросы к Бирюкову есть?

Медников оживился:

— У меня один вопросик, Николай Сергеевич. Если не секрет, конечно.

— Какие у нас от тебя секреты могут быть? Мы благодарны тебе за помощь.

— Как иногда пишут в газетах, это мой долг, — с улыбкой сказал Борис и повернулся к Антону: — Меня вот что интересует. Зачем Граф-Булочкин приезжал в наш район? Действительно у него были какие-то дружеские чувства к Зорькину? Или он на самом деле хотел вернуть ему долг?

— Не тот это человек, Боря, чтобы питать дружеские чувства и платить долги… — Антон помолчал. — Скрываясь из поля зрения Новосибирского угрозыска, Граф рассчитывал отыскать в нашем районе Зорькина и, пользуясь его добротой, отсидеться у него под маркой старого знакомого. Первый раз Булочкин сделал такой трюк в прошлом году. Зорькина не нашел, но от уголовного розыска скрылся. Понравилось, решил и нынче таким же образом улизнуть. Уголовники зачастую поступают до примитивности трафаретно.

От подполковника Бирюков ушел с Борисом Медниковым и Славой Голубевым. Пройдя несколько шагов, Медников похлопал себя по карманам, сокрушенно сказал:

— Так и знал, сигареты на столе оставлю. Возвращаться неудобно, придется опять стрелять.

— Вернись, Боря, забери, — шутливо сказал Антон.

— Нет, лучше я курить брошу.

— Надолго?

— Время покажет.

Слава Голубев, поймав Антона за рукав, убежденно заговорил:

— Ты обязательно должен выступить перед нашими молодыми сотрудниками! Считай это комсомольским поручением. Расскажешь, как раскрыл очень сложное давнее преступление.

— Разве я один его раскрывал? — улыбнулся Антон.

— Тем лучше! Можешь специально поговорить о роли товарищеской солидарности. Правда?

— Правда, Славочка. Но, надеюсь, это будет не сегодня?

— Нет, конечно. Сегодня ты заработал право на отдых. Предлагаю вечером коллективный выход в «Сосновый бор». Там знаешь, какой отличный «Меломан» установили? Пятачок пожертвуешь — музыка… — Голубев мечтательно закрыл глаза. — Как в московском «Арагви».

— А ты хоть раз был там? — спросил Медников.