Тайна тевтонского замка

Дальнейшее произошло в считанные секунды, но Маше казалось, что время застыло в мрачной тягучей вечности. Она не сдержалась и громко охнула, увидев перед собой знакомое лицо с характерными крупными чертами, инстинктивно вскинула руки, защищаясь от летящей на неё коробки с едой, и застыла, глядя в направленное дуло пистолета с навинченным глушителем. Как тогда, когда Кирилл убивал её, в мыслях промелькнула вся жизнь, сердце стукнуло громко, словно боясь навсегда остановиться, в глазах застыло недоумение. Дуло почему-то переместилось чуть выше, из него вылетел несуразный чмокающий звук, и Маша присела, обхватив голову руками. Над ней что-то с шумом пронеслось. Райнер Штольц неуклюже дёрнулся и рухнул прямо на Машу. Она зажмурилась и закричала, но чья-то сильная рука выдернула её из-под немца и встряхнула, ставя на ноги.

— Тихо, Маша, всё хорошо.

Одной рукой Готтлиб прижал её к себе, а другой захлопнул дверь номера. У порога неподвижно лежал Райнер Штольц. Из рассечённого лба на пол стекала тонкая струйка крови. Рядом находился меч в ножнах.

— Ты убил его? Да? — стуча зубами, спросила Маша.

Готтлиб наклонился к немцу и пощупал пульс на шее.

— Жив, — констатировал он. — Без сознания. Надо его связать, пока не очнулся.

В то время, когда рыцарь умелыми движениями пеленал Штольца с помощью простыней, Маша решала, что делать с пистолетом. Ничего лучше, чем утопить его в унитазе, она не придумала, подхватила оружие кончиками пальцев, кинула в сливное колено и для верности спустила воду.

— Что будем с ним делать? — спросил Готтлиб, когда Маша вернулась в комнату.

Не приходящий в сознание немец лежал связанный на кровати с воткнутым в рот полотенцем вместо кляпа.

— Может, дождёмся, когда он очнётся, и расспросим?

— Маша, — мягко возразил Готтлиб. — Даже не представляю, к каким пыточным тонкостям нужно будет прибегнуть, чтобы он начал говорить. Обычно такие допросы проводят в глухих подвалах, и растягиваются они не на один день.

— Хорошо, забудь, — быстро ответила Маша. — Давай оставим его здесь, чтобы иметь время скрыться. Только сначала обыщем.

В карманах Райнера Штольца они нашли телефон, складной нож, ключи от машины, бумажник с документами и тонкую деревянную коробочку, в которой оказался потемневший от времени длинный металлический предмет.

— Вот он, — чуть слышно прошептал Готтлиб. — Один из ключей.

— Неужели? — ахнула Маша. — Какая удача! Штольц сам принёс его нам! Правда, — она помрачнела, — в его планы входило убить меня, а не делиться украденным экспонатом. Наверняка это тот самый, из Самарканда.

— Не сомневаюсь. Ну что, пойдём?

Готтлиб закинул сумки на плечи и взялся за ручку двери.

— Секундочку!

Маша взяла со столика табличку «Не беспокоить», вышла из номера следом за Готтлибом и повесила её на дверь.

— Пусть отдыхает, — улыбнулась женщина.

Она взяла Готтлиба под руку, и они спустились к администратору, изображая счастливых влюблённых.

— Выезжаете? — спросил тот.

— Нет, что вы! — Маша игриво улыбнулась. — Хотим оплатить ещё одни сутки.

— А вещи? — Администратор с недоумением взглянул на сумки.

— Сменим гардероб и вернёмся. Мы быстро.

— Можете не торопиться. Номер ваш до завтрашнего полудня.

— Прекрасно!

Маша одобрительно махнула рукой и повела Готтлиба к парковке.

— Скорее! Мне не терпится уехать отсюда, как можно дальше!

Она завела машину и со вздохом облегчения выехала на широкую улицу.

* * *

— Итак, подведём итоги. У нас есть ключ и подвеска, есть связанный в номере преследователь, и есть сведения о внуке человека, занимавшегося подготовкой известной нам троицы.

Маша с Готтлибом сидели перед остывающей яичницей в кафе и обсуждали дальнейшие планы. Они сменили район, прежде чем устроиться на завтрак. До этого Маше пришлось выбросить старую сим-карту и купить новую. Она решила пока никому не сообщать свой номер, даже Лене. Так, на всякий случай, чтобы избежать ненужных расспросов.

— Думаю, нам нужно ехать в Шверин. Других вариантов нет, — изрёк Готтлиб.

— Согласна. Вот только как узнать у Александра адрес, не вызывая подозрений? — Женщина задумалась. — Хотя… Можно скрыть цель истинной поездки, спрятав её под другое.

— Под что?

— Мариенбург! Мы заинтересовались древней столицей Тевтонских рыцарей и решили совершить увлекательное путешествие в Мальборк, чтобы взглянуть на крепость! А оттуда и до Шверина можно будет прокатиться. Якобы между делом, по просьбе ветеранов.

— Маша! Ты самая умная из женщин, каких мне доводилось встречать! — воскликнул Готтлиб.

— И много их было?

— Кого? — не понял рыцарь.

— Женщин, встретившихся на твоём пути! — Маша лукаво улыбнулась. — Я ведь совсем ничего о тебе не знаю. Был ли ты женат? Есть ли у тебя любимая фрау? Бегают ли по лужайкам маленькие фон Зальмы, ожидающие возвращения папы домой?

— Я не был женат, — Готтлиб неожиданно помрачнел. — Мой род небогат, и девушку, с которой мы втайне обручились, родители насильно отдали замуж за более достойного претендента, мужчину, годящегося ей в дедушки. Её молодостью и красотой купили себе поместье с обширными охотничьими угодьями.

— Сочувствую, Готтлиб. — Маша взяла его за руку. — Но ты не печалься. Если муж очень стар, он может быстро отправиться на тот свет, оставив твою возлюбленную свободной богатой вдовой.

— Он уже отправился, — кивнул рыцарь. — Только она ушла в вечность раньше. Утопилась после первой брачной ночи. Совершила страшный грех, который я каждый день прошу у Всевышнего простить ей вот уже пятнадцать лет.

— Какое страшное несчастье! — воскликнула Маша. — Бедные вы оба — и ты, и она. Но нельзя жить только воспоминаниями.

— Я и не живу, — горько усмехнулся Готтлиб. — Лишь сожалею о погибшей душе.

— У тебя кто-то есть?

— Есть, — кивнул рыцарь. — Женщина, которую я люблю всей душой. За одну её улыбку я готов на любые подвиги, а за её жизнь без раздумий отдам свою. Она — само очарование и доброта, нежное создание, одновременно сказочное и волнующее кровь до потери рассудка.

— Счастливица, — вздохнула Маша, расстроенная откровениями Готтлиба. От нахлынувшего разочарования хотелось плакать, и она едва сдерживала наворачивающиеся слёзы. — Наверное, очень красивая фрау. А она тебя любит?

— Не знаю, — Готтлиб посмотрел Маше в глаза. — Я не спрашивал.

— Как же так? — Женщина смутилась под пристальным взглядом рыцаря. — Обязательно спроси.

— Я спрошу, — медленно проговорил Готтлиб, не спуская с неё взгляда, — как только представится такая возможность. Я обязательно спрошу и надеюсь, её ответ не разобьёт мне сердце.