Тайна тосканской ведьмы

– То есть он выплескивает содержимое ночного горшка в окно? Я не понимаю, в чем простота. Такая жизнь требует огромных усилий. Ты бы стал греть угли для ванной?

– Ты знаешь, что я люблю историю, но у меня нет желания так жить.

– Интересно, почему у него есть желание?

– Ты подводишь к тому, что целью все же был он?

Саша рассказала о ссоре Пикколоджоне с директором и странном поведении Торрини.

– Он кажется безобидным чудаком. То, что он отличается от всех, не делает Пикколоджоне мишенью. Ему просто не повезло. Слушай, я больше не могу. Давай спать. И оставь полиции стрельбу. Твоя задача-платье.

Мартовский дождь забарабанил по подоконнику. Саша еще немного поворочалась под мерное сопение мужа, но в конце концов дождь ее убаюкал и мысли о стрельбе на гала вечере растаяли.

Глава 4.

– Как успехи? – Поинтересовалась Саша у Симоны, когда муж отправился на виноградник. Они встали позже обычного, плотно позавтракали, что случалось не часто и Лапо занялся своими делами, предварительно взяв с жены обещание никуда без него не уезжать.

– Музей не разрешает отправлять платье на анализ в лабораторию, тем более отрезать кусочек ткани, но визуально оно вполне соответствует эпохе. – Ответила подруга.

– Ты ведь знакома с Пикколоджоне? Какой он? В смысле характера, личности.

Симона фыркнула в трубку.

– Слишком серьезно относится к истории. Одержим, я бы сказала. И печален. Он не любит говорить о своем прошлом, но у меня такое чувство, что там что-то есть, какая-то тень.

– Он сказал, что с платьем была записка. Так он и узнал, что это платье Костанцы да Лари. Но директор не сказал о ней ни слова, а ведь записка-это важно.

– Не знаю, сможем ли мы узнать хоть что-то. Я собрала все, что есть в интернете о Костанце, отправлю тебе на почту. Но признаюсь, там не много, в основном то, что связано с фильмом и книгами.

– Почему музей решил сделать платье гвоздем коллекции? Мы же до сих пор не знаем, подлинное ли оно. Ведь пресса поднимет шум, узнав, что нет доказательств. Это ударит по репутации музея.

– Шум привлечет посетителей и деньги. Ты думаешь, виселица во дворе – настоящая? И за решеткой манекены, так что не стоит говорить о подлинности. Это все реконструкция, аттракцион.

– Но они почти уверены, что платье подлинное. Слишком самоуверенно, тебе не кажется?

– Может, они знают что-то, чего не знаем мы?

– Но тогда почему молчат?

***

После обеда Лапо и Саша отправились в Кастельфьорентино, следующий город на дороге от Кастельмонте в Эмполи. Небольшой приятный городок в холмах был очень похож на нижний город Кастельмонте, только без средневековой части на холме. Туристов привлекали сюда старинные виллы в окрестностях, но после эпидемии коронавируса большинство их них так и не открылось.

Навигатор привел на окраину, где стоял дом Гвидоне Пикколоджоне, бывшая почта герцога Козимо I де Медичи.

– На его месте я бы сдвинулась на Эпохе Возрождения, – сказала Саша. А этому подавай XVIII век.

– По-моему объяснение весьма простое,– засмеялся Лапо. – В этих костюмах можно ходить, а ты попробуй, погуляй каждый день в одежде мессера пятнадцатого века весом килограммов так под пятнадцать! Да и удобства, знаешь ли, в этой эпохе более развиты.

– Любопытная страсть, – засмеялась в ответ Саша. – С удобным выбором эпохи.

– С другой стороны великое герцогство тосканское важная часть нашей истории, просто менее растиражированная. Когда Лотаринги отправили в небытие дом Медичи, с Лоренцо Великолепным они смирились, а вот более позднюю эпоху постарались оставить в тени.

Улица возле старинного дома, стоявшего на отшибе, была тиха. Оживленная автомобильная дорога обошла ее стороной, но в начале квартале на углу они заметили автобусную остановку.

– Бьюсь об заклад, что в Сан Джиминьяно и Кастельмонте Гвидоне не пешком приходит и не на лошади скачет. Автомобили нашему синьору Пикколоджоне явно не чужды, – сказала Саша, оглядываясь по сторонам.

Небо заволокли темные тучи, похолодало, казалось, дождь вот-вот сменится снегом, хотя март в этих краях обычно теплый и солнечный, деревья в цвету, а снег не выпадал уже несколько лет.

Звонка не обнаружилось. Лапо с любопытством осмотрел старинный черный молоток и с энтузиазмом пару раз стукнул им в дверь.

Одновременно с ударами молотка изнутри послышался душераздирающий вопль. Орсини переглянулись, Лапо нажал на дверь, та бесшумно отворилась. Вбежав внутрь, они бросились вверх по лестнице; вопли на верхнем этаже не прекращались.

Вопила женщина, стоявшая спиной к ним в коридоре наверху.

– Синьора, что случилось?

Она повернулась и замолчала, Саша вскрикнула, увидев, что руки женщины в крови. Кровь пропитала и некогда белоснежный фартук.

Женщина уставилась на них, открыла рот и Саша приготовилась к новому воплю, но она сказала почти шепотом: – Синьор Пикколоджоне. Он там. – Она указала на открытую дверь. – Он мертв.

– Вы домработница?

Женщина кивнула.

– Саша, уведи ее куда-нибудь. Я звоню в полицию.

Девушка замотала головой, пытаясь заглянуть в комнату, но муж сделал страшные глаза, и она повела женщину к лестнице, обняв за плечи. Та больше не кричала, но сильно дрожала.

– Сделайте несколько вдохов. Медленно. Вдохните и выдохните. Где здесь кухня? Давайте попьем воды.

– Сссслева… вторая дверь.– Лицо женщины серело на глазах.

На кухне Саша налила воды из большой бутыли, протянула чашку: – Вот. Выпейте это.

В дверях показался Лапо. Покачал головой.

– Полиция вот-вот будет здесь. Мы останемся с вами, пока они не приедут. Вы можете рассказать, что случилось?

– Он сказал не приходить до двух, у него была встреча. – Женщина закрыла лицо руками, не замечая, что перемазала его кровью. – Я пришла, а его не было и я пошла наверх. Ох, простите, я сейчас, мне очень надо… в туалет.

Прошло не больше двадцати минут, как в дверь застучали, послышались голоса.

– Мы здесь,– крикнул Лапо.

В кухне появился инспектор Массимо, друг и подчиненный комиссара Луки Дини, еще один полицейский и двое медиков.

– Там. – Указал Лапо на лестницу.