Тайна умрёт со мной
Шрифт:
После завтрака Айрис закрылась в библиотеке. Два часа она честно позанималась своей работой, а потом занялась пересмотром книг. Она была уверена, что видела тот почерк в одной из них — больше негде было.
Она находила книгу в своём журнале, снимала с полки, просматривала, возвращала на место, брала следующую по списку.
Помогло то, что Айрис делала в журнале пометки о наличии маргиналий, автографов и дарственных надписей, но даже так в её списке оставалось почти триста книг. Не так уж и много, если подумать.
После обеда она снова вернулась к своей обычной работе — в конце концов,
Копии у Айрис пока не было, и она очень боялась, что пропустит пометки, написанные тем самым почерком, просто потому, что не узнает. Так что она даже отложила пару книг на всякий случай: ей казалось, что почерк похож, но уверенности не было.
Дэвид приехал перед ужином и почти сразу же пригласил Айрис в кабинет. Энид вышла позвать её с обычным каменным выражением лица, но в какой-то момент маска дрогнула, и Айрис увидела на её лице злость и пренебрежение… Мраморная красавица Энид вообще стала очень нервной после того, как обнаружилось тело, Айрис однажды даже видела, как она плакала в саду, когда думала, что рядом никого нет.
Когда Дэвид Вентворт выслушал, что Айрис удалось узнать в Котгрейве, то какое-то время сидел ничего не говоря, как будто пытаясь уложить услышанное в голове.
— Я даже теряюсь, что делать дальше, — сказал он наконец. — Что можно попробовать ещё? Найти всех сирот в Лондоне, которым в начале 1941 года было около двух лет? Это безумное мероприятие. Но даже этим можно было бы заняться, если бы мы знали, что усыновление Руперта действительно связано с убийством моей матери. А я в этом не уверен. И даже если предположить, что существует мотив, и мы его найдём… Мотив — это не доказательство.
— Я тоже уже не уверена, что нужно всё это делать, — призналась Айрис. — Слишком много неудач, наверное…
— Всего лишь один день неудач, — ободряюще улыбнулся Дэвид. — И я бы не сказал, что это неудачи. Теперь мы знаем, что чутьё вас не подвело. С усыновлением Руперта действительно что-то нечисто.
— А вы сами никогда об этом не думали? Не спрашивали мать?
Дэвид задумчиво наклонил голову:
— Нет. Я не видел в этом ничего необычного. Для меня Руперт был всегда. Мне кажется, я даже думал, когда был совсем маленьким, что почти у всех есть приёмные братья.
— У меня есть ещё кое-какие идеи. Хочу съездить в Лондон ещё раз… И, может быть, ответ из Швейцарии скоро придёт. Я попросила их отправить всё экспресс-доставкой в Эбберли на ваше имя.
— «Всё» — это что? — спросил Дэвид.
— Оказывается, школа отсылает родителям учеников регулярные отчёты, а в конце года — отчёт с фотографиями. Они не знают, какие именно фотографии были высланы леди Клементине в 1958 году, но негативы у них хранятся, и они распечатают то, что им самим покажется подходящим. Ещё они сказали, что некоторые из наставников были весьма педантичны и письма родителям печатали под копирку и оставляли копии у себя. Если они найдут то письмо, то пришлют и его тоже. Так что, если вам придёт письмо из Швейцарии, покажите его мне.
— Хорошо. Обязательно вас позову. И… Ещё раз
напомню: Руперту об этом лучше не говорить. Его никогда не интересовало собственное происхождение, он скорее всегда хотел забыть об этом. Он… Он хотел быть Вентвортом. Сейчас я понимаю, как это было жестоко со стороны моих родителей вроде и принять его в семью, но и оставить его чужим в ней.— Вы поэтому всё это делаете для него? Чувствуете вину?
— Что я делаю? — непонимающе посмотрел Дэвид.
— Обеспечиваете его из своих средств, пока он не получит наследство.
— Удивительно, как всё быстро узнаётся в этом доме, — сказал Дэвид без тени недовольства, скорее констатировал факт, точно говорил о стихии, вроде солнца или ветра, перед которой был бессилен. — А что я должен был сделать? Выкинуть его на улицу? Больного?
— Дать ему работу на одной из фабрик… — предположила Айрис. — Не за станком, конечно, но ведь что-то он умеет?
— Всё не так просто, — уклончиво ответил Дэвид.
Айрис давно занимал вопрос, было ли у Руперта какое-то образование, кроме той загадочной швейцарской школы. По всему выходило, что нет. Она решила не спрашивать у Дэвида в лоб и задать сначала более невинный вопрос:
— А почему Руперт учился в Швейцарии? Его не приняли бы в Итон из-за происхождения? Но есть другие школы.
Дэвид поднялся из-за стола. Айрис заметила, каким резким, напряжённым было это движение. Дэвид отошёл к окну. Она понимала, что он избегал смотреть на неё.
— Дело не в происхождении. Руперт не смог бы учиться там по другим причинам. Его отправили в школу профессора Эскюде, потому что… Потому что здесь не было подходящего учебного заведения. — Дэвид замолчал, видно было, что ему не хотелось об этом говорить, и он всё кружил вокруг да около. — У него были сложности с чтением, со счётом… особенно с письмом. Вы же видите, он… он не умственно отсталый, но в детстве ему в некоторых вещах было сложнее, чем другим. Он не мог учиться в обычной школе, но других вариантов не было. Или обычная школа, или заведения для идиотов. Поэтому он учился дома, а потом нашлась эта школа в Швейцарии, где детям помогали освоить всё, что нужно, а не заставляли полоть грядки и лепить собачек из глины.
— Я не заметила ничего такого, — произнесла ошеломлённая Айрис.
— Потому что нечего замечать. Он прекрасно читает и пишет, просто научился позднее других. Доктором наук ему не стать, но он вовсе не глуп. Только не говорите Руперту, что знаете… Это ещё одна из причин, почему Руперт учился в Швейцарии, а не здесь, — чтобы не разнеслись слухи.
— Почему вы рассказали мне?
Дэвид усмехнулся:
— Потому что тогда вы решили бы, что это ещё одна страшная тайна, имеющая отношение к убийству.
— Вполне возможно, — согласилась Айрис.
Она даже не знала, как воспринимать это замечание: как упрёк или как своего рода комплимент своей настойчивости. Больше было похоже на второе, и Айрис даже хотела улыбнуться в ответ, но это было так неуместно сейчас. Со смерти матери Дэвида прошло восемь дней, пусть даже на самом деле она была мертва уже шесть лет.
Они с Дэвидом оба молчали, не зная, что сказать. От неловкости их избавил короткий стук в дверь.
Вошёл мистер Баттискомб.