Тайна Запада: Атлантида - Европа
Шрифт:
Кажется, последняя память об этом перевороте сохранилась в «Молящих» Эсхила.
Пятьдесят невест, дочерей Даная, бегут от пятидесяти женихов, сынов Египта, в Пелазгийский Аргос, «как стая голубок — от коршунов» (Aeschyl., Suppl., v. 225). Многозначительно связывает Эсхил данаид с амазонками. Греки-пелазги узнают в них, по «одежде варварской, египетской», пришелиц из чужой земли:
Ливиянкам подобны смуглолицымИль амазонкам, девам кровожадным.(Aeschyl., v. v. 235, 279, 286)Это значит: в Грецию миф о данаидах-амазонках занесен оттуда же, откуда и миф об Атлантиде, — из Египта или, может быть, через Египет, из Ливии,
Личность восстает на богов в титане Прометее, а в титанидах амазонках — пол. Hybris, «гордость» — вина того и этих перед новыми богами, Олимпийцами; та же вина и атлантов, по мифу Платона.
Дочери Даная, «девственницы неукротимые», ненавидят не только своих женихов, но и самый брак, и если он — воля богов, то и на них восстают. «Мужебоязнью врожденною» гонимые, бегут от брака:
Лучше в петлю, чем на ложеНенавистное мужей,Лучше смерть и ад!(Aeschyl., v. v. 787–790)«Мнимая кровожадность» амазонок — клевета мужчин: помнят поклонницы Матери завет ее — мир.
Без оружья, без насилья,Легки все дела богов.(Aeschyl., v. v. 97–98)Начали войну мужчины; женщины только защищаются. Молят царя земного:
Познай мужей обиду.Gnothi d’hybrin auer^on, —(Aeschyl., v. 426)и Царя Небесного:
Зевс, избавь от мужского насилья…Зевс, подай одоление женам!(Aeschyl., v. v. 523, 1069)Молят, но знают, что никто не услышит ни на земле, ни на небе; древнее царство их кончено: новые боги и люди, — все против них.
На Олимпе Зевс насильемСтародавние законыСвятотатственно попрал.(Aeschyl., Prometh., v. v. 149–152)С ними только Мать. К ней и прибегают с последней мольбой:
О, да избегну я,Дева безбрачная,Ига объятий мужских!Да преклонит же к молящимЛик свой милостивый ЗевсаЦеломудренная дочь,И святым своим покровом,От бесстыдного насилья,Дева — деву защитит!(Aeschyl., Suppl., v. v. 141–150)Нет, не защитит: первая Мать, Атлантида, погребена на дне Океана, а вторая Мать, Деметра, сама, неутешная, бродит по миру, «плачет о своем ребеночке».
Спутницы-рабыни убеждают данаид смириться:
Воли Зевса не преступишь:После многих дев, о дева,Будет брак и твой конец!(Aeschyl., v. v. 1049–1052)Нет, не будет. В первую брачную ночь, сорок девять невест убивают сорок девять женихов; только одна, Гипермнестра, щадит своего, — «побежденная чад вожделением» (Aeschyl., Prometh., v. 865).
Новый закон воцарился в мире — мужевластье, насилье нового Отца Небесного над древней Матерью Землей. И прокляты святые девы, титаниды, в Олимпийском веке: мучаясь в аду, носят не переносят воду в разбитых сосудах. Так в мифе, но не в мистерии: здесь все еще в сосуды цельные льются живые воды совершенной любви — божественной Двуполости; все еще люди ждут, что «Семя Жены сотрет главу Змия».
Мать забыли надолго, но вспомнили.
Самое мужское, только мужское, без тени женского, —
Рим? Нет, и он, как все на земле великое, — существо мужеженское, человеческий прообраз того, чем будет Андрогин Божественный.В 204 г., в конце Ганнибаловых войн, римский Сенат, согласно с пророчеством Сибиллиных книг, постановил перевести черный камень-бэтил, мужеженский образ Матери-Сына, Кибелы-Аттиса, из Малой Азии в Рим (Tit. Liv., XXIX, 14, 13. — Hepding, 141). Можно сказать, что на этом камне и воздвигалось римское всемирное владычество. «Римляне, святыню мира приняв, получили власть над миром. Dum universarum sacra suscipiunt, regna meruentur» (Minuc Felix, Octavius. — Ф. Зелинский. Соперники христианства, 53).
Будет и новый христианский Рим под тем же знаком Девы Матери.
скажет Виргилий почти накануне Рождества Христова (Virgil., Eklog. IV, v. 6), и устами Виргилия, скажет отец Энея, праотец Рима, Анхиз:
Крит, в середине морей, посвященныйЮпитеру остров,С Идой горой, — колыбель нашего рода святая.Матерь Кибела оттуда…Дети, покорствуя воле богов, с благовеющимветром,Кносского царства достигнем…(Virgil., Aen., III, v. v. 104–120)Рим свяжет начало с концом, Атлантиду — с Европой, древнюю Матерь — с новою:
…Матери древней ищите…И ваши надежды познайте.(Virgil., Aen., v. v. 97 — 105)Сам Виргилий нашел и познал:
…Скоро ты будешь прославлен,Отпрыск любезный богов, великое Зевсово чадо.Зришь ли, как всей своей тяжестью зыблетсяось мировая,Недра земные, и волны морей, и глубокое небо?Зришь ли, как все веселится грядущему ВекуЗлатому?О, если бы только последних годов моейжизни хватило,Если бы только хватило дыханья воспеть твоюславу!..…Матерь начни узнавать с первой улыбкой,Младенец.Через сорок лет, в пещере Вифлеемской, Матерь узнал Младенец Иисус.
Чтобы понять догмат Божественной Троицы, надо помнить, что между Матерью-Духом и Матерью Господа, Девой Марией, такое же расстояние, как между Богом и человеком, Творцом и тварью. Слишком часто забывалось это, если не в христианском догмате, то в христианском религиозном опыте, и Третье Лицо Божие, заслоненное лицом человеческим, оставалось невидимым, непознанным и бездейственным. Только Матерью-Духом завершается для нас или завершится когда-нибудь Троица.
Это и древние смутно помнят или предчувствуют, как мы увидим в Елевзинских и Самофракийских таинствах — двух последних и ближайших к нам вершинах всего дохристианского человечества. Но уже и в древнейшем явлении, «пришествии» Матери, связана с нею Троица.
Зевс был, Зевс есть, Зевс будет…Плод свой дала Земля; славьте же Землю Мать! —молятся три додонские жрицы-голубки, под сенью дремучего дуба, Древа Жизни (Harrison, Prolegomena, 263). Три голубка слетают к голой девочке, богине Матери, на золотой микенской бляхе-брактее; три голубка сидят на трех кносских, соединенных в подножии, глиняных столбиках Кносская трехчастная часовенька; три пары здешних рогов посвящения; три змеи в руках Богини Змей; три на Дереве Жизни прорастающих отпрыска; три чашечки для трех возлияний на стэатитовом жертвеннике: Троица везде на Крите; где только Мать, там и Троица (Evans, The palace of Minos, 222, 234, 366, 508, 632–635).