Тайна зеркала

Запыхавшаяся, с бешено колотящимся сердцем, она влетела на последний этаж и изо всех сил вдавила кнопку звонка. Тут в голову пришла запоздалая мысль, от которой девушка похолодела:

"Боже мой! А если Борис опасен?"

Она отшатнулась от двери, лихорадочно порылась в сумке, но не нашла ничего, кроме складного зонтика. За неимением лучшего она выдвинула зонт на всю длину, выставила его перед собой и еще раз позвонила.

Долгое время за дверью не было слышно ни звука. Напряжение в Катиной груди достигло максимума. Она выдохнула и, полная решимости, рванулась пинать, колотить и царапать гладкое дерево двери руками и ногами, кричать, звать на помощь… Но в этот момент за дверью послышались шаги: тяжелые, неспешные и неумолимые. ТУМ… ТУММ… ТУМММ!…

В памяти мигом всплыла картинка из детства: четырехлетняя Катя сидит в третьем ряду театра и, умирая от страха, смотрит на сцену, где под мрачную музыку из темноты кулис грозная статуя Командора идет, чтобы забрать в ад грешную душу любвеобильного дона Жуана. Бабушка Кати весьма заботилась о ее культурном воспитании и с малых лет водила девочку на выставки, в музеи и театры, хотя со знакомством с некоторыми великими творениями она явно поторопилась.

Скрипнул замок, дверь наконец распахнулась, и у девушки перехватило дыхание. К ее ужасу и изумлению в проеме стояла она – статуя командора! Огромная монументальная фигура в просторном одеянии до пола и лавровым венком на голове. Полумрак коридора мешал рассмотреть детали. Статуя наклонилась вперед и угрожающе нависла над Катиными чахлыми ста шестьюдесятью сантиметрами. Девушка присмотрелась и обмерла от страха – в руках у командора был нож!

–А-а-а-а-а-а! – завопила она от ужаса и замахала зонтиком перед собой в жалкой попытке за него спрятаться.

Больше всего на свете ей хотелось убежать отсюда, но ноги словно приросли к полу.

– А-а-а-а-а-а! – могучим басом заорала в ответ статуя, отпрянула вглубь квартиры и хотела прикрыться дверью, но не дотянулась до дверной ручки.

Поспешно отступая назад, она наступила пяткой на край своего балахона, покачнулась и, не переставая вопить, стала заваливаться на спину.

Катина рука с зонтиком замерла в воздухе, крик захлебнулся на высокой ноте. Как в замедленной съемке она смотрела на плавное и неумолимое падение памятника. Командор взмахнул руками как крыльями, ухватился за стоявшую в углу вешалку и потянул ее за собой. Разлапистая деревянная рогатина с парочкой плащей и шляп заскрипела, наклонилась и устремилась следом. Один из ее торчащих крючков, пролетая мимо комода, зацепил край ажурной салфетки и лихо сдернул вниз все, что на ней стояло и лежало, включая здоровенную хрустальную вазу. Могучий и раскатистый грохот от поочередного соприкосновения всего этого добра с паркетом потряс весь дом и отразился многократным эхом в высоких потолках. Маленькие искрящиеся кусочки хрусталя весело брызнули во все стороны.

От громкого звука Катя частично оглохла и потеряла ощущение времени и реальности. Во мгновение ока чистая и аккуратная прихожая превратилась в место, как говорят политические обозреватели: "…боевых действий с множественными разрушениями." Девушка не спускала глаз с опасного, но неустойчивого Командора и была безмерно удивлена тем, что он не развалился на большие гипсовые обломки при падении. Статуя лежала на полу целиком и издавала странные звуки. Катя опустила зонтик и обессилено привалилась к дверному косяку.

Коридор квартиры внезапно ожил: захлопали двери, пространство наполнилось людьми. Первым навстречу погрому поспешил лысый крепкий старичок, которого Катя сразу узнала. Его звали Семеном Степановичем и он вроде бы приходился новому Лосиному мужу дядей. Из других дверей появились две пожилые женщины. Катя сразу вспомнила, что маленькую толстушку зовут Нонна Пална, а тощую и высокую – Изольдой с непроизносимым отчеством. Последними в коридор из своей комнаты выбежали Борис и Люся – ЛЮСЯ!– целая и невредимая!

Статуя с помощью Семена Степановича уже кряхтя поднималась на ноги, и при ближайшем рассмотрении оказалась домработницей Маргаритой – женщиной немалого роста с пышными формами и косой вокруг головы "а-ля Юлия Тимошенко", а совсем не лавровым венком. Ее обычно невозмутимо-суровое лицо пылало гневом и всеми оттенками красного. Она подхватила нож, валявшийся неподалеку, и подскочила к Кате, потрясая руками.

–Дык, что ж это делается! – возмущенно взревела Маргарита, тыча острым тесаком в гостью.

Катя опасливо отодвигалась, а домработница продолжала наступать.

– Звонят в дверь, я открываю, а она на меня с палкой кидается и орет! – голос Маргариты дрожал от праведного возмущения.

Девушка попыталась оправдаться:

– Но вы же с ножом были! Я испугалась!

– Дык, я тесто на кухне раскатываю! Как раз кусок отрезала, чтобы в холодильник убрать, ножик и взяла! Откусывать мне его, что ли? А она как заорет, как кинется, чуть меня палкой своей не проткнула!

– Это всего лишь зонтик, – робко защищалась Катя.

Вид живой и здоровой Людмилы разом отмел все мрачные предположения о ее судьбе, терзавшие девушку всю дорогу. На смену им пришли сначала радость от того, что все в порядке, а потом острая досада на свою мнительность. Получается, что она мчалась в Алма-Ату сломя голову, полная самых ужасных предчувствий, спасать злополучную тетку из рук мужа-негодяя только по вине своего разыгравшегося воображения!

– Ах, это же Катариночка приехала, – выплыла вперед Люся со сладенькой улыбочкой на ухоженном лице.

В отличие от остальных обитателей квартиры, имевших заспанный и растрепанный вид, Людмила выглядела шикарно: в бежевом пеньюаре и домашних туфлях того же цвета с пушистыми помпонами. Она поспешно подошла к Кате и подставила щеку для поцелуя. Не настоящего поцелуя, упаси Бог! Только легкое касание щек, как это принято у истинных леди. Поскольку Катя себя к истинным "ледям" не причисляла, у нее появился соблазн с размаху чмокнуть родственницу в тщательно напудренную и нарумяненную физиономию. Идею пришлось с сожалением оставить – это может дорого ей обойтись.

Приблизившись, Людмила сделала Кате страшные глаза и умильную гримасу, которая, похоже, означала, что про ночной звонок сейчас говорить не стоит. Другие обитатели квартиры по-разному приветствовали гостью. Маленькая и пухлая Нонна Пална гостеприимно заулыбалась; Борис неловко приобнял родственницу за плечи; тощая же Изольда как-там-ее-по-отчеству холодно кивнула Кате и произнесла, обращаясь к дверному косяку:

– Когда был жив Андрей Иванович…

Конец фразы перешел в малопонятное негодующее шипение, но смысл был и так ясен – в старые добрые времена в этом доме никто по коридорам домработниц не валял и вазы не колотил.

Семен Степанович ободряюще улыбнулся Кате, умело погасил остатки пожара в Маргарите и спровадил ее на кухню. Потом он вернул вешалку на место, принес веник и принялся выметать осколки стекла, весело насвистывая: “В нашем доме появился трам-тарам-пам-пам сосед!”

Люся быстро подхватила племянницу под руку, громко объявила о том, как замечательно, что она решила приехать, и потащила ее за собой по коридору в одну из гостевых комнат.

Войдя внутрь, Катя устало опустилась на кровать. У нее уже не было желания придушить заполошную родственницу. В конце концов, та ведь не просила ее приехать, и только разгулявшаяся Катина фантазия нарисовала Люсин хладный труп рядом с молчащей телефонной трубкой. В других обстоятельствах Людмила бы, конечно, получила свое за то, что не перезвонила сама, но встреча с вооруженным командором в прихожей девушку подкосила.