Тайна

Правда, еще в деревне, предвидя эти трудности, Петя допытывался у матери Ольги:

– Как же вы так – дочь с кем попало отпустили?

– Ты бы тоже отпустил, – огрызнулась Анна, – мне что, надо было паспорт у нее спрашивать? Видно же, шишка какая-то важная…

– Что это вы, молодой человек, такой грустный?

Петя очнулся от своих раздумий и повернул голову: на другом конце скамейки сидел мужчина лет шестидесяти и читал газету. А он и не заметил, как тот появился, так погрузился в свои невеселые мысли.

Мужчина внимательно посмотрел на Петю поверх очков и добродушно улыбнулся.

– Да, – Петя махнул рукой, – сложный у вас город Москва, недружелюбный. Я думал, люди должны стремиться помогать друг другу, а получается наоборот.

– Ну, просто никогда не бывает, зато интересно, когда сложно, – задумчиво произнес мужчина, – а что у вас за беда такая? Может, я чем-нибудь смогу помочь?

– Да вот человек пропал, и никак его не найти. Вы тоже помочь не сможете. Никто не может. Может, это все, и правда, ерунда, и нет никакого дома, а Оля просто ошиблась…

– А кто пропал, и что же это все-таки за дом? – оживился мужчина.

– Я ищу одно место, но все, кому я показывал рисунок, говорили, что не знают ничего похожего. Там маленький деревянный домик под березой, рядом кирпичный дом, еще церквушка неподалеку.

– Да, таких мест в Москве много, а уж в России и вообще не сосчитать, плохие ориентиры, – согласился Петин собеседник.

– Ну, других нет, – буркнул парень, – и все же я не буду сдаваться. Должен быть какой-то другой путь отыскать Олю.

– Ну да, – легко согласился мужчина, ни капли не обидевшись, – способов на свете много. А кого вы ищете, если не секрет? Невесту?

– Невесту, – упавшим голосом подтвердил Петя.

– А знаете, ведь я знал одно похожее место, давно, еще в юности, – задумчиво произнес, помолчав, мужчина, – там была как раз и церквушка, и старая береза. Помню я его потому, что рядом был расположен склад, на котором я работал. Впрочем, это продолжалось недолго, и память может меня в чем-то подводить… Но по описанию вроде похоже.

Петя на эти слова отреагировал вяло – к этому моменту он совсем потерял надежду найти дом, изображенный на рисунке.

– Ну что, не хотите узнать, где это? При вас этот самый рисунок?

Петя нехотя покопался в кармане и вытащил уже потертый, весь в пятнах от множества людских рук, листок.

Мужчина взял его, подслеповато прищурился, некоторое время, внимательно разглядывал, потом сказал:

– Плохо видно, но это вполне может быть место, про которое я и говорил.

– Вы меня хотите обнадежить, – уныло выдохнул парень. Про себя он подумал, что его собеседнику просто не с кем общаться – вот и к нему прицепился от скуки. К тому же воображение в его возрасте может играть злые шутки.

– Ну что вы теряете, молодой человек, съездите – посмотрите, – улыбнулся старик. – Это платформа Детково, от нее идти по главной улице метров двести, дальше сами увидите…

И тут Петя почему-то ему поверил. А чего бы и вправду не съездить? Пара пустяков!.. Он вскочил со скамейки, горячо поблагодарил старика и, даже забыв попрощаться, бросился бежать.

На Курском вокзале было многолюдно. Петя сел в поезд. Ехать нужно было долго, и, устроившись на скамейке, он задремал. Его возбуждение уже сменилось апатией. Наверняка этот дяденька ошибся, но это была хотя бы первая зацепка за долгое время…

Побег

Оля сжала виски и подошла к окну. Оно выходило на необыкновенно праздничную набережную Москвы-реки, и девушка частенько глядела в него в свободное время. Она с завистью смотрела на парочки, прогуливающиеся вдоль набережной, на продавщиц прохладительных напитков и мороженого. Ей все эти радости были недоступны – а как хотелось вот так взять и пройтись, погулять… Эх, а еще лучше – под ручку с Петькой… Это давно стало ее мечтой.

Но, впрочем, даже если бы ей и удалось выйти – денег у нее все равно не было, как и документов. Любой постовой, которому девушка показалась бы подозрительной, мог бы поинтересоваться ее личностью, так объясняла Валентина. А подозрительной она бы точно показалась – в крестьянской одежде, с беспомощным растерянным видом. В Москве так не одеваются. А другой одежды ей не давали, объясняя это тем, что она ей все равно не нужна. К тому же началась самая настоящая осень – с дождями и промозглым ветром, москвички надели пальто, а у нее не было ничего теплого. Так что Ольге оставалось только вздыхать и наблюдать за всем из окна.

Она отвернулась и прошлась по столовой. Сейчас девушка наслаждалась немногими минутами отдыха. Как так получилось, она и сама не понимала, но она жила у Николаевых уже месяца два. Каждый день к ней приходили какие-то люди, как правило, хорошо одетые и обеспеченные, в красивых платьях и костюмах. Попадались, правда, и другие – с издерганным нервным взглядом, в военной форме или какой-то бесцветной одежде.

Валентина все обещала купить ей билет, Анатолий взахлеб рассказывал, что он сделал для этого, каких высоких начальников попросил и какие связи задействовал. По их рассказам получалось, что пока достать билет не было никакой возможности, но какой-то влиятельный Степан Валентинович как раз обещал на следующей неделе поговорить с начальником вокзала…

– Дело осложняется тем, что ты приписана к колхозу и не имела права покидать деревню самостоятельно. Валентина зря сделала, что увезла тебя вот так, – вздыхал Анатолий, складывая руки на животе и наблюдая за реакцией Оли, – но что теперь сделаешь. К тому же у нее совсем не было времени на всякие там формальности…

Но просить о том, чтобы Ольга помогла тому или иному хорошему человечку, они не забывали. Оля потеряла счет этим «человечкам». Ее уже не спрашивали – согласна ли она, просто ставили перед фактом, что с утра зайдет такая-то, а после обеда такой-то.

Однажды она случайно подслушала, как Валентина торговалась с одной дамой, только что вышедшей от нее. Николаева гневно требовала удвоить сумму, замечая, что, между прочим, услуги Ольги бесценны…

«Она берет деньги за мои приемы, как брала мать…» – догадалась девушка, но эта мысль почему-то оставила ее равнодушной. Она отстраненно наблюдала за ее течением – та проскользнула в мозгу и погасла. В сущности, Ольге было все равно. Где-то в глубине ее сознания шевелилась тревога за близких, за Петю, но и она не могла прорваться сквозь толщу навалившегося безразличия.

В какой-то момент Оля начала подозревать, что такое ее состояние неспроста, что-то с ней делают… Но что?.. Мысль, едва мелькнув, тут же угасала. До всего этого ей теперь не было особого дела. Зато сильно обострилась ее способность видеть. Наверно, сознание, освобожденное от внешних впечатлений, сосредоточилось на внутреннем зрении. Оля хорошо видела и чувствовала людей, их тайные страхи и желания, их проблемы, могла проникнуть в их мысли. Валентину, например, буквально испепеляла жажда наживы и власти, ей хотелось быть значимой, повелевать людьми, слышать хор славословий в свой адрес, хотелось, чтобы ее боялись. Анатолий, наоборот, желал покоя, его внутренний мир был похож на мир барсука, разбуженного посреди зимней спячки. Опять свернуться и спать, и никого не бояться – вот чего хотел он. И у ее посетителей тоже – страх мешался с гордыней, жажда славы с завистью, желание любви с порочными вожделениями… Никто не был способен на чистые беспримесные чувства, все вибрировали, колебались, не могли решиться, а решившись, тут же сожалели об этом.