Тайная магия Депресняка

Смягченное и вместе с тем противненькое слово «гадики» из уст Арея прозвучало неожиданно. Со склонностью к анализу, проявившейся у Буслаева в последнее время, когда он стал вести дневник, Меф подумал, что логичнее было бы услышать его от Улиты. Хотя и сюда, в кабинет, могло проникнуть заразное, как грипп, влияние ведьмы.

– А у стражей мрака нюха нет? – спросил он с удивлением. Это было нечто новое.

– Стражи – охотники, комиссионеры – наши псы. Ожидать от охотника, что он будет бегать на четвереньках и носом тыкаться в след, довольно глупо. Да, у комиссионеров нюх лучше. Когда умирает человек с эйдосом, который они считают негодным, они даже не являются. Сколько раз их наказывали за это. Иной раз и комиссионер может ошибиться. Возможно, эйдос залепило жиром. Всякое бывает.

Заметно было, что Арей раздосадован. Он то и дело посматривал на пол, где в пыли лежал бесполезный эйдос Глумовича.

– Я этого не знал, – сказал Мефодий.

– Да, стражи мрака не всегда бывают зоркими. Равно как и светлые стражи не всегда так мудры и добры, как многим бы хотелось. Но разве грибник всегда видит: трухлявый гриб или нет? В большинстве случаев он может лишь предполагать это, но наверняка узнает, лишь когда гриб уже срезан.

Арей вытянул через ворот за цепочку дарх и стал задумчиво покачивать его. Витая сосулька гипнотически закручивалась спиралью. Меф понял, что не может отвести от нее глаз. В памяти проснулся забытый детский восторг: вот он стоит и смотрит на елку, а на елке такая же игрушка, с ваткой, торчащей из закрученного стекла, взамен потерянной распорки с колечком.

– Думаешь, эйдосы ничем не отличаются? Это все равно что утверждать, что все бриллианты одинаковы или все собаки похожи, – с увлечением продолжал Арей. – Встречаются эйдосы гиганты – с горошину, и эйдосы карлики – с семя перца. Есть яркие и тусклые, есть со светом пронзительным, атакующим, бесстрашным, а есть с сиянием мягким, задумчивым, чарующим. Одни ласкают, другие прожигают, третьи забавляют, четвертые поражают глубиной и печалью. Их можно разглядывать бесконечно. У каждого свой звук, своя мелодия, свое чувство. Каждый дает свои силы! И что за силы – ты расширяешься до размеров маленькой вселенной. Что мы все без эйдосов? Сдувшиеся шары, фантик от ничего. Не потому ли светлые так любят заполучать их в свой сахарный Эдем? Да, они дают им свободу, но разве в дархе знающего им цену стража мрака хуже?

Меф предпочел не отвечать на этот риторический вопрос. В частности потому, что его собственный эйдос обжег его. Точно к сердцу прикоснулись тлеющей сигаретой.

– Теперь я понимаю, почему малютку Лигула так колбасило в последние месяцы. Жадность обуяла. Хороших эйдосов все меньше. За ними приходится охотиться. Пошла бедная, убогая порода. Там, где прежде был строевой лес, теперь лишь пеньки и кислый осинник, – продолжал мечник.

Арей подошел к окну, нетерпеливо дернул ручку и, когда она в очередной раз обломилась, легко высадил раму толчком ладони. Мелочь, комиссионеры восстановят, а если нет, то рамы можно вылепить и из самих комиссионеров, замазав щели неуместно хихикающими суккубами. В кабинет ворвался морозный воздух. Снежинки, смелея, оседали на столе и пергаментах. Высушенный в Тартаре язык, жадно шевелясь, слизывал их.

– Улита! – негромко, но властно окликнул Арей.

Ведьма тотчас явилась. Она умела разбираться в интонациях шефа. Порой можно было не приходить по полчаса, иногда же и за секундное опоздание тебе могли оторвать голову.

– Собирайся! Мы едем на встречу с бонзами мрака.

– Что? На какую встречу? – ошалел Меф.

– На такую. Лигул почтил наш карликовый городок своим великанским присутствием, – насмешливо отвечал Арей.

Воспользовавшись тем, что мечник отвернулся, Улита провела большим пальцем по горлу и на секунду высунула язык, точно висельник. Лигул в Москве! Ну и новость! То-то забегает, замечется всякая подлая мелочь!

– А почему у нас? Что, других мест нет? – спросил Меф.

– А Тартар их знает… Хотят попутно поглазеть на снегопад.

Глаза Арея насмешливо сузились. Меф вспомнил, как весь вечер и часть ночи они выгоняли комиссионеров на поиски мистической воблы. Больше всех усердствовал, конечно, Тухломон. Он нарядился в альпийскую куртку, взял с собой две лопаты – штыковую и совковую и стал требовать себе индивидуального сенбернара с пристегнутым к шее бочонком, на случай, если его, Тухломошу, придется спасать из-под лавины. В таком клоунском виде он выперся из резиденции на Большую Дмитровку и тут же, с ходу, утянул эйдосы у группы хохочущих иностранцев, заставив их повторять формулу отречения от эйдоса под предлогом разучивания популярной военной песни.

Другие комиссионеры, не наделенные в такой мере творческим воображением, завистливо вздыхали.

– Когда встреча? Что, уже сейчас? – спросила ведьма.

Арей покосился на часы:

– Мы опаздываем… Другое дело, что вовремя у нас никто не приезжает. Вызывай Мамая!

Улита кивнула и вышла. Почти сразу рев мотора сообщил о прибытии хана.

– Это все письмо, которое принес Тухломон, да? – спросил Меф.

– Ты как всегда прозорлив, синьор помидор! Золотую медаль за интуицию можешь взять из мусорной корзины!

– Обязательно, – спокойно пообещал Меф. – А что за тема конференции?

– Тема определится по ходу дела. Сдается мне, с этими гнилыми эйдосами надо что-то решать. Последнее время они стали портиться, как битые фрукты. Улита, где ты там? Скажи Мамаю, что мы едем в спортклуб «Пижон»!

– В спортклуб? Что, серьезно? Неожиданное место!

– У мрака не бывает неожиданных мест. В равной степени все бонзы мрака могли бы встретиться у тебя в ухе… Опять же в спортклубе неплохая сауна. Сдается мне, заседать мы будем там.

Буслаев испытал мгновенный укол авантюризма.

– А мне можно в сауну? – спросил Меф.

Мечник ухмыльнулся.

– А кто будет трудиться? «Работать, сестры, работать!» – так говорил великий Чехов, пощелкивая кнутом. Ну так и быть… Ты сможешь приехать к нам позднее, когда разберешь пергаменты. Мы пришлем за тобой Мамая. Говорят, у него новая машина. На прошлой он влетел под бензовоз. Не смотрел новости? Все каналы снимали. Никак не могли понять, куда делся труп водителя легковушки.

Меф кивнул. Мамай умел устраивать красивые аварии. Можно сказать, это было единственное хобби престарелого хана.

– А если я их прямо сейчас разберу, можно сразу поехать? – спросил Меф.

Арей зацокал языком.

– Я тебе искренне не советую. Когда парятся бонзы мрака, бывает жарковато. В Тартаре и без того чрезмерно теплый климат. Чтобы наши старички пропотели, им нужен термоядерный реактор…

Кивнув Мефу, Арей вышел. Буслаев заметил, что меч он захватил с собой. Кроме того, взял и кинжал. Когда встречаешься со старыми добрыми друзьями, никакая предосторожность не бывает излишней.

* * *

Едва Арей и Улита уехали, Ната, Чимоданов и Мошкин немедленно расслабились, как клерки в офисе в отсутствие начальства. Первые пять минут они послушно разгребали бумаги, но потом Зудука ухитрился поджечь штору. Все это он проделал с видом застенчивого интеллектуала, который режет ножичком сиденья в общественном транспорте. Взбешенный Чимоданов погнался за Зудукой, и дисциплина рухнула, как нетрезвый крановщик со своего орудия производства.

После того как Зудука был пойман и, точно Кощей на цепях, подвешен к потолку на старых подтяжках, Чимоданов извлек из кармана английский разговорник, изданный для сознаний мрака. Карманного формата несгораемая книжонка, закаленная в огне Тартара, содержала в себе душу английского гувернера, скончавшегося в Питере от чахотки осенью 1851 года. Гувернер, печальный и смешной старик, утративший эйдос скорее по недоразумению, ибо пороков, как и достоинств, он имел очень мало, терпеливо повторял фразы от «В каком году был построен Биг Бэн?» до «Ваш эйдос, сэр?».