Тайной владеет пеон

— Послушайте, — небрежно заметил офицер, — мо­жет быть, вам остановиться негде?

— Мне-то есть где, — пробормотал Донато, стараясь скрыть волнение. — Но к вам придет один парень. Между восемью и девятью вечера. Адальберто просил, чтобы его приняли как полагается....

Лицо Барильяса прояснилось, но секундой позже стало напряженным, слегка нахмуренным.

— Вы лопочете непонятное, — наконец отозвал­ся он.

Донато увидел, что взгляд офицера подозрителен, а нотки доверия, зазвучавшие было в его голосе, усту­пили место прежнему надменному тону. «В чем-то я ошибся, — встревожился Донато и тут же приказал себе, — ищи. Что я попросил? Принять парня как пола­гается... Каждый волен это понимать по-своему. Один предложит чашку кофе, другой вызовет полицию... Почтальона раздражали лепестки. А они нагрянули в те самые дни, когда ожидался товарищ с Севера. Объяви­лись лепестки — и Барильясы погнались за Наранхо. Я выложил ему лепесток и предложил очередную жертву. Чем он недоволен?»

— Видимо, вы неверно меня поняли, — быстро сказал Донато, ожидая, что офицер объяснится. — Адальберто считает, что вы его можете выручить.

Молодой Барильяс бросил мелочь на стол и собирался уйти, но последние слова Донато его задержали.

— Я так и понял, что братцу нужна помощь. — Он помедлил. — Мы умеем принимать его друзей. Что это даст?

«Наконец-то, — Донато облегченно вздохнул. — Тебе хочется сцапать очередного визитера и при этом понять, как это отведет подозрения от Адальберто. Сейчас я тебе преподнесу конфетку!»

— Не знаю, — беспечно заметил он вслух. — Краем уха я слышал, что парня прислали навести справки об Адальберто.

Барильяс кивнул и разгладил лепесток.

— Любопытно, — небрежно заметил Барильяс, играя лепестком, — что особенного мог узнать этот сеньор.

— Я, право, в стороне от этого дела, — уже более уверенно ответил Донато. — Но парень подпоил какого-то сеньора из казарм, и тот что-то выболтал.

— Так, — отозвался офицер. — Что ж, если студен­тик так просит... Старик привязан к младшему. — Впер­вые за весь вечер он улыбнулся. — Надеюсь, что ваш парень доставит в столицу отличные сведения.

Хлопнув Донато по плечу, он вышел. Шум за соседним столиком прекратился. Чокано, не оборачиваясь, спросил:

— Клюнуло?

— Дважды, — коротко ответил Донато, — Нужно, чтобы в третий раз клюнуло.

Как поступить дальше, — обсуждали втроем: До­нато, Ривера и Чокано.

— Если бы удостовериться, — задумчиво сказал До­нато, — что лепесток — сигнал для задержки очередного визитера!

— Тогда послушайте Чокано, — распалился пиво­вар. — Одному человеку все равно нужно уносить отсюда ноги: попал на прицел к армасовцам. Да вы его виде­ли — Новено. Он и сходит к Барильясам. А что он будет целехонек, — это уже дело Чокано.

В восемь вечера, когда горы щедро укутали Сакапа в фиолетовые сумерки, в калитку к Барильясам посту­чался Новено. В модно одетом юноше трудно было при­знать разносчика пива. Новено провели в дом и предло­жили ужин. Старик в пестром халате не спускал с него глаз; молодой Барильяс, напротив, в своей обычной полу­лежачей позе, казалось, углубился в книгу. От ужина гость отказался и попросил разрешения кое о чем рас­спросить родных Адальберто.

— Спрашивайте, — сладко пропел старик, — у нас нет секретов от приятелей сына.

— Адальберто обеспокоен, — небрежно заметил Но­вено. — Друзья спрашивают, не случилось ли какой беды в семье.

— У нас сгорел флигелек, — проказы сорванцов. Дру­гой беды нет. Уж не влюблен ли наш мальчик?

— Все студенты по очереди влюбляются, — засмеял­ся Новено. — Послушайте, а он не писал, что хочет вер­нуться?

Ответил молодой Барильяс, и довольно бесцере­монно:

— Нет. Он вообще не пишет. Между прочим, в эту nopу мы ложимся спать. Вам приготовить койку?

Новено замахал рукой.

— Да нет же. У меня есть где заночевать. Кажется, ночь темная — можно двигаться.

— В таком случае я вызову машину.

Молодой Барильяс с легкостью дикой кошки спрыг­нул с тахты и подбежал к телефону.

— Шестой, — он прикрыл трубку и пояснил. — Звоню в гараж.

— Шестой не гараж, а казарма армасовцев, — зевнул Новено и поднялся.

Телефонистка ответила, что шестой не отвечает. Ба­рильяс бросил трубку и сделал шаг в сторону Новено.

— Не подходи! — предупредил Новено. — У калитки толпа наших. На этот раз они сожгут дом со всеми потрохами.

— Папа мио, назад! — прикрикнул офицер на ста­рика, занесшего свою плетку над головой Новено; он откинул с окна штору, прислушался и заметил: — Друзья Адальберто — наши друзья.

— Всегда будем рады, — поклонился старик, пряча плетку за спину, — мальчик так трогательно пишет обо всех вас...

— А этот сеньор уверял, что брат вовсе не пишет.

И Новено вышел.

— Почему ты дал ему уйти? — зашипел старик.

— Я не хочу, чтобы меня разорвали на части. Нас перехитрили.

Неподалеку от калитки Новено дожидались това­рищи.

— Ух, — вздохнул Новено, — самая страшная минута была, когда он снял трубку.

— Чудак, телефонистка была предупреждена, — объяснил Чокано. — Не выйди ты через пять минут, через десять мы ворвались бы в дом.

Донато сразу же собрался в обратный путь.

— Сделайте все, — напутствует Ривера, — чтобы Адальберто вынужден был уехать из столицы. Дайте ему понять, что один донос — и вы покончите с ним. Внушите ему это крепко. Донато, речь идет о жизни десятков людей.

— Я понимаю. Мы убьем его.

— Нет, Донато. Вот этого вы не сделаете. Подполь­щики не убийцы. Адальберто еще молод. Попытайтесь заставить его понять всю мерзость своего предательства, сообщите о нем во все учебные заведения Гватемалы. И пусть уберется. Пока этого будет достаточно. По­езжайте.

Ночь. Багровая луна медленно пропечатывается меж­ду двумя горными пиками — словно могучая рука зажи­гает красный фонарь над городом. В ответ тысячи ма­леньких фонариков вспыхивают на узких улицах Са­капа. Пивовары, мукомолы, скотоводы, гончары высы­пают из домов. Первая карнавальная ночь — кто может ее пропустить? Наранхо наблюдает из окна домика Чо­кано за оживленными, смеющимися, говорливыми, пою­щими толпами людей. Море масок и море шуток.

— Зачем они несут с собой ружья? — удивляется На­ранхо.

Чокано тоже достает из-под половицы ружье и впол­голоса объясняет:

— Наши юноши любят веселые битвы, парень. А се­годня битва будет особая. Новено хочет свести с ними счеты.

— С кем, дядюшка Чокано?

— С босяками из Гондураса, — ворчливо отвечает Чокано. — Я думал, ты быстрее сообразишь.

— Можно мне с вами?

— Нельзя. Приезжий товарищ не велел тебя выпускать. А на крышу полезай, если нога зажила. Оттуда все увидишь, как в театре.