Тайну хранит пещера

Человек, по внешнему виду охотник, вышел на крыльцо. К ногам его ластилась собака. Свежий бодрящий ветерок беспощадно расправлялся со сном. Синева рассвета таяла. За зубчатой стеной гор солнце гигантским веером выбросило багровые лучи, смело ринувшиеся на землю, День — выходной, час — ранний, а поселок почти весь на ногах. Одни спешат на базар, в магазины, другие уже копаются на приусадебных участках.

Охотник позвал собаку, неторопливо пошел в сторону поля. Внимательно огляделся по сторонам; неподалеку, возле особняком стоящей кибитки, копошилось несколько человек.

«Рано поднялись», — подумал охотник. Вынул из рюкзака бинокль. Перед глазами, в дымке легкого утреннего тумана, совсем рядом была видна горка свеженасыпанной земли. На ней сидел человек в комбинезоне и ежеминутно вытирал носовым платком лицо и шею.

«Знать, здорово потрудился, раз так вспотел», — подумал охотник.

Рядом с отдыхающим — старик, ловко перехватывая веревку, вытягивал из колодца ведра с землей. Путь лежал мимо землекопов.

— Бог в помощь! — приветствовал охотник небольшую, дружно работающую артель. Собака продолжала носиться среди засыхающего янтака.

— Спасибо на слове, гражданин хороший, — не совсем дружелюбно отозвался старик и отбросил пустое ведро.

— Доброе утро! — буркнул человек с платком, не прекращая своего занятия.

Кузя, перекур, вылезай! — крикнул старик. Уселся на свежий грунт, из сумки достал бутылку с молоком, отпил прямо из горлышка.

Солнце поднялось. Его лучи играли зайчиками в окнах поселка. Утро начиналось тихое, светлое. На древнюю чинару опустилась пара аистов. Снова поднялась, закружилась в небесной сини. Птицам давно пора улетать на юг, но жаль было покидать полюбившиеся места.

Сады одеты в золото осени, даже вода Ак-Сая от опавших листьев казалась выкрашенной охрой.

— На охоту собрался, гражданин хороший, да что-то поздновато! Зорю-то проспал! — с иронией в голосе проговорил старик, внимательно разглядывая незнакомца. — И, не ожидая ответа, продолжал — Вижу, давно в поле не были, и собака, знать, взаперти сидела. Смотри, как носится, — рада, что на волю вырвалась. — Вызывая охотника на разговор, старик не забывал и откусывать от краюхи хлеба, и отхлебывать молоко из бутылки.

Охотник снял шляпу, присел около.

— Привольно здесь… Только охота плохая стала, все перебили. Раньше, когда был моложе, сюда хаживал часто и всегда с полной сумкой уходил. А сейчас что…

Тяжело покряхтывая, из колодца выбрался дядя Кузя,

— К черту! Больше не полезу! Грунт тяжелый, не по моим годам орешек. — И, не обращая внимания на постороннего человека, распластался на земле.

— Сам полезу, ты, Кузя, отдыхай. Скоро до водицы, видно, докопаемся, а она вот как нам нужна, — проговорил старик и полоснул ребром ладони себе по горлу.

— Вода тут далеко, — с сочувствием покачал головой охотник, — много копать придется… Одним словом, мозоли будут, И поднялся. — Ну, бывайте здоровеньки, работяги.

Распростившись, ушел, провожаемый глазами землекопов. Миновал глубокий каньон и вышел на площадку, заросшую камышом и джидой. Далеко внизу стлался туман, медленно сползая к камышам. Они терялись за изгибом предгорья.

«Успею к поезду, — подумал охотник, взглянув на часы. — Еще есть время до прихода скорого.»

Собака медленно пробиралась сквозь высохшие заросли, ведя охотника по следу какой-то дичи. Вдруг пес вытянулся, замер в стойке. Прямо из-под ног с криком, с оглушительным хлопаньем крыльев вырвалась пара фазанов. Охотник вскинул ружье и тут же опустил его: таких красавцев бить просто жалко было. «Скорей бы станция! Подальше от соблазна!» И, поправив ружье, зашагал в сторону железной дороги.

Проходя мимо сторожки стрелочника, заметил двух парней, сидящих на откосе, — русского и узбека. Они, покуривая, переговаривались. Охотник заторопился. До поезда оставались считанные минуты.

«Где я их видел?» — вспоминал он. Но так ничего и не мог вспомнить.

Приход охотника встревожил хорунжего. Старик проводил его долгим, изучающим взглядом: что же это за человек?

— Да что я на себя страху нагоняю? — чертыхнулся он. — Мало ли людей ходит? День выходной, человек решил поохотиться, отдохнуть. Все нормально!

Спустившись в колодец, принялся яростно, с остервенением копать, лишь изредка делая передышку. Утомился, отбросил ведро, сел на землю, спиной уперся в холодную, влажную стенку. В изнеможении откинул голову, закрыл глаза. Тело отдыхало, а мозг продолжал работать.

— Не ошибся ли в расчетах, определяя проходку к золоту? Нет, ошибки не должно быть. За сорок с лишним лет не прошло и дня, чтобы не думал об этом месте. Все цело в голове. Лучше чем на бумаге нарисовано.

Ночь была темная

Хорунжий с трудом отвалился от стенки колодца. Поднялся, принялся снова копать. Отправил ведер двадцать наверх, почувствовал — земля стала мягче. Отбросил ведро, стал руками разбрасывать землю.

— Все правильно! — Сердце старика стало стучать с перебоями. — Вот сейчас случится все то, чего он ждал почти полвека. Где-то рядом, совсем рядом — золото!

Не поднимаясь с колен, перекрестился и почувствовал под ногой что-то твердое. Преодолевая страх, торопливо отбросил руками землю. Открылась подошва сапога… По форме заостренного носка догадался — нога прапорщика, такие сапоги только офицеры носили. Убийца похолодел, его охватил суеверный страх. Вскочил, ухватился за веревку, сунул ногу в ведро, истошным голосом закричал: «Тащите»!

Помощники бросились к колодцу.

Дрожа всем телом, старик лег на землю, пряча в руках побелевшее лицо. Трудно вздохнул, еле шевеля сухими губами, проговорил:

— Устал… Сердце прихватило. Воды…

Дядя Кузя бросился к чайнику. Старик, приподнявшись на локте, жадно глотнул и опять упал на землю. Солнце согревало тело, дрожь прекратилась. Ничего не сказал о действительной причине поспешного бегства из колодца» опять сослался на сердце и усталость. Минут через пятнадцать поднялся, строго проговорил:

— Виктор, Кузьма! Собирайтесь, перекусить пора! Иван нас заждался. — Не оборачиваясь, пошел впереди. Виктор Иванович и дядя Кузя, не прибрав инструмента, молча шли следом.