Тайны Гестапо

Мастер немного повозился в замочной скважине сейфа и, наконец, приоткрыл массивную дверь.

В комнате остались только Краузе и Паркета. Гестаповец явно нервничал.

– Ну а теперь, Гельмут, наш праздник! – засмеялся «Ганс» и подошел к шторам на окнах. Он по– хозяйски поправил их и распахнул дверцу. Разыгрывая нетерпение, Андрей даже головой стукнулся о голову гестаповца, ринувшегося к сейфу. Коща на столе засверкали в коробках ювелирные изделия, восторгу Краузе не было предела.

– Ну, Гельмут, я что говорил! – торжествовал «Ганс». – Как видишь, операция удалась! – И тут же добавил: – Три коробки, как я тебе обещал, две – твои, одна – моя.

– Ганс! – только и смог выдохнуть гестаповец. – Скажу откровенно, видел я всего этого немало, но всегда в чужих руках.

Когда Краузе принялся рассовывать драгоценности по карманам, Андрей остановил его:

– Нет-нет, мы договорились, что ты дашь мне расписку.

– Какую расписку, Ганс? – отпрянул от него Краузе. – Мы же вдвоем сработали?

– Я имею в виду ценности генерала Кранбюлера, Гельмут. Чтобы ты о них никогда не заикался даже. Эта расписка у меня заготовлена. Подпиши ее и дело с концом.

Андрей тут же положил перед гестаповцем бумагу, текст которой был написан под диктовку ефрейтора Крамера. Текст расписки гласил:

«Я, гауптштурмфюрер СС Гельмут Краузе, получил из сейфа доктора Плоцке свою долю ценностей в счет ценностей из сейфа генерала Кранбюлера».

– Число и подпись, Гельмут, – мягко попросил «Ганс». – И тогда мы сможем продолжать обогащение вместе. Ведь это не все, Гельмут, у меня такой план! – восторженно проговорил «Ганс».

Краузе колебался: подписывать ему такую расписку или нет. Но, видя непреклонность своего друга и охваченный нетерпением запрятать в свои карманы ценности, надеясь на дальнейшее обогащение в сотрудничестве с «пройдохой Гансом», Краузе, не увидев в расписке особого подвоха, достал авторучку и подписал бумагу.

– Теперь мы с тобой квиты, Гельмут, а то ты еще начал бы жаловаться бригадефюреру, показывать ему его письмо ко мне…

– Да ты что, Ганс! Да ты что!.. – гестаповец торопливо рассовывал по карманам драгоценности.

Андрей последовал его примеру. Когда коробки опустели, Паркета подошел к открытому сейфу, якобы желая закрыть его, но вдруг остановился, и его рука потянулась к бумагам, лежащим в верхнем отделении. За его действиями настороженно следил Краузе. Он заорал:

– К бумагам не прикасайся, Ганс! Это военный секрет!

– Секрет мне не нужен, Гельмут, но вот это… – извлек Андрей «самородок», – интересует меня очень.

Краузе шагнул к нему и, затаив дыхание, как завороженный смотрел на «слиток».

– Золото, – уверенно определил Паркета и протянул «драгоценный» металл гестаповцу.

Этот «самородок» изготовил макеевский ювелир из какого-то сплава и позолотил так, что даже знаток не смог бы визуально отличить эту имитацию от настоящего золотого самородка.

Пустые коробки Андрей вложил одну в другую, сжал их, отнес на кухню, сунул в печь и сжег.

– Вот так, Гельмут, – сказал он гестаповцу, когда и тот вошел в кухню в возбужденном настроении, все еще рассматривая «самородок» и любуясь им. – Теперь можно и выпить, – рассмеялся Андрей. Он открыл буфет и достал оттуда бутылки с напитками.

Они выпили за успешное завершение операции.

Было уже за полночь, когда Краузе отправился за своей группой охраны. Опять была произведена замена, после чего «гауптштурмфюрер Ганс Ауге» и Краузе распрощались.

Поспав не более часа, Андрей, Павел и Гейнц помчались к фотографу, который консультировал их. Все пленки проявили в присутствии «панов офицеров». На еще мокрых негативах были запечатлены тексты. Теперь друзья были уверены, что их операция удалась, задание выполнено.

Паркета подготовил обстоятельную радиошифровку и вручил ее радисту.

На следующий день был получен ответ. В нем благодарили за предварительные сведения о работе Плоцке и сообщали, что за материалами к ним прибудет специальный курьер. В радиошифровке также указывалось, что информация о работе железной дороги явно недостаточна и просили при возможности расширить ее.

Еще через день была получена вторая шифровка командования. В ней запрашивалось, каково положение группы лейтенанта Паркеты. Если оно прочное и налажен контакт с Краузе, то нет ли возможности с помощью того же Краузе передислоцироваться в Киев для выполнения нового задания. Предлагали проработать эту возможность и сообщить уже посланному к ним курьеру.

Андрей Паркета посоветовался с Ольгой и Павлом и решил попробовать. При обсуждении этого плана Иванцова сказала своим друзьям:

– Возможно, в Киеве мы найдем этого Шмица или Шмуца, о котором говорил Джульяни.

Андрей и Павел посмотрели друг на друга, но промолчали.

На следующий день Андрей встретился с Краузе, и они устроили шумный дружественный ужин. Во время застолья Паркета спросил гестаповца, не поднимет ли доктор Плоцке шум, когда узнает, что «ценности штурмбанфюрера СС Фельдмана» исчезли?

Краузе спокойно ответил:

– Я все обдумал, Ганс! Он не посмеет и пикнуть. Ведь все эти ценности он должен был, согласно приказу фюрера, сдать в Рейхсбанк! Будет нем как рыба!

– Да, ты прав, Гельмут, – согласился «Ганс». – Как ты думаешь, дружище, – мечтательно продолжал Андрей, – не провести ли нам другую операцию, но более крупного масштаба? Однако для этого нам надо передислоцироваться в Киев.

– Ну, Ганс! – воскликнул Краузе и, хитро прищурившись, произнес: – А твой братец, бригадефюрер, Ганс?

– Вот именно, Гельмут, он не должен ничего знать! – хлопнул рукой по столу «Ганс».

– Ну тоща, – тоже хлопнул по столу Краузе, – думаю, это можно устроить. Но, может быть, ты мне хоть намекнешь, что ты замыслил? – придвинулся к Андрею гестаповец.

– В качестве аванса оставляю тебе самородок Плоцке, а о деталях новой операции – потом, – сказал Андрей и перевел разговор на другую тему.

Поздно ночью Паркета возвращался к себе. В его голове уже складывался план передислокации группы в Киев.

План был еще не четок, не детализирован, но содержал новые испытания воли и мужества всех участников группы.

7

«Опель» миновал разрушенные корпуса завода и, теряя скорость у выбоин разбитой мостовой, покатил в сторону Селидово.

Андрей ехал на встречу с курьером один, так было сказано в радиошифровке, которую он получил три дня назад. У развилки, с указателем по-немецки, что вправо дорога ведет к поселку Пески, Паркета остановился и вышел из машины. Связника не было, как не было его здесь и вчера, и позавчера.