Тайны гор, которых не было на карте...

— Милый, Котофей Баюнович не появился ли во дворце? — уныло поинтересовалась она.

Его Величество отрицательно качнул головой.

— Давненько не вижу его. Дорогая, может быть, объяснишь мне, что происходит. Мы с ним не столько дружны, сколько партнеры, но я волнуюсь…

— Убыл в имение Маменьки, посмотреть как она там, как избы и усадьба, — призналась Ее Величество. — Наследнику положено иметь представление о наследстве. Оборотни исследовали место, где маменьку нашли, и вернулись, а он отправился за избами… С тех пор никаких известий не получаю. В толк не возьму, что случилось…

— И правильно, давно пора наследством заняться. А Котофей Баюнович вольная птица, он и раньше убегал… Поди, нашел кого, март на носу… — улыбнулся Его Величество. Котофей Баюнович, пожалуй, был единственным другом жены, которому она доверяла все свои тайны. — Жизнью наслаждается… Много ли коту надо? Я признаюсь, тоже в последнее время подумываю об этом, знатные там места. Лес, река, луга необозримые, избы… Хорошее охотничье хозяйство могли бы организовать.

— Я подумаю! — ответила Ее Величество недовольно.

Такое могло быть, Баюн сам по себе. Но тут же вспомнила, что избы не уберегли Матушку, а следовательно, не мог Котофей Баюнович прежде не поведать ей, что там произошло. Да-а… Придется посвятить мужа. Он имел право знать всю правду. Пора ему разделить с нею ответственность за то, что произошло. Но не в лоб.

— Места нынче там небезопасные… — она помрачнела, подготавливая Его Величество к плохим известиям. — Только у изб могла быть идея-фикс на счет сбежать от моей матери. Не зря держала на цепи, а нынче кто-то с цепи спустил.

— Вроде как они сами к ней подкатили… — изумленно приподнял бровь Его Величество. — Она ж святой была для них… Что ж, по лесу разгуливают? Одни? Да как же… кто позволил?

— Я бы тоже хотела знать…

— Так вам, Ваше Величество, и карты в руки, — Его Величество пожал плечами и бессовестно перевел стрелки на жену, не особо заинтересовавшись на "кто-то". — Вы теперь им и добрая хозяюшка и заступница…

— Вряд ли их удастся унаследовать, но если все еще имею на них права и смогу подобраться, велю обратно на цепь посадить, — раздосадовано согласилась Ее Величество. — Сдается мне, что могут они нынче поклоны бить тому, кто Матушку уготовил на тот свет. В компании оборотней проявили они себя активными сторонницами противника.

— Одна забота у тебя? Придумать, что кто-то мог избы склонить к сожительству! — не согласился Его Величество, с укором покачал головой и поморщился, отложив газету в сторону. — Сколько лет там прожила, могли ли забыть тебя? Я знаю, избы все бы сделали, что бы тебе угодить! Много ли таких, которые пирогами встречают? На всем свете только две и остались! Представь, — горячо воскликнул он, глаза его загорелись, — постучимся мы в дверь, откроет нам изба, сама печь истопит, столы накроет, сядем мы у печки, и будем смотреть, как горит неугасимое полено, которое вовек не погаснет! Сказка, а не жизнь!

Зов? Его Величество насторожилась — никакой опасности муж не чувствовал, или там и в самом деле было спокойно, или бомба уже сработала…

— Неугасимое полено? — глаза у нее округлились, лицо вытянулось и побледнело.

А о поленьях от кого знал? Сие была тайна великая…

— Я сам его придумал! — восхищенный сам собой, открылся Его Величество. Допил кофе, заказав еще одну чашку. — Избы в последнее время у меня почему-то из головы не выходят, — виновато признался он. — Думал я отдать им участок леса за дворцом. Там и разбежаться есть где, и огород разведут, ну а захотят, с нами будут жить, у дворца. Пусть перед народом выйдут и покажут, как святость награждается. Лишь бы не трогали их уже… Нет, цепь надо отменить, — решительно воспротивился он.

"Остановись! Остановись!" — мысленно приказала Ее Величество, понимая, что он несет голову проклятой на блюде. Спроси, вряд ли скажет, откуда пришли к нему образы, ясно же, чувствовал так. Точно так же, как приходила к вампиру болезнь, когда сон в гробу становился самым покойным и крепким. В избах он не бывал, про пироги знать не мог — не помнила, что бы делилась воспоминаниями. Матушка сроду там ничего не пекла, в печи одной избы золото плавила, а во второй эти самые поленья держала… Значит, была гнида беспризорная в избах и жила там… Или глаз на избу положила? Ее Величество мгновенно собралась, встала, упираясь на стол, чтобы не упасть, сделала несколько шагов и присела на краешек стула рядом с мужем. Взглянула на слуг у стола таким взглядом, что те мгновенно испарились.

А Его Величество уже прорвало — он торопился замять тему о его ночных отсутствиях в спальне жены, стараясь убить в ней всякое воспоминание об этом, думая, что делает ей приятное, возвращая в пору юности. В пылу он даже не заметил, что как побледнела Ее Величество.

— Мы не знаем, что это за избы, но, судя по их разумности, несомненно являются доказательством многообразия форм жизни во вселенной… Что сделали они первым делом? Пришли к человеку мудрому и открытому для взаимопонимания двух различных рас. Естественно, первое время пришлось их посадить на цепь, для их же безопасности, ибо таковым не место на земле, все-таки человек истинный обитатель земли, а избы… гуманоидная форма жизни… Древность их доказывает… И таким образом пирамиды и избы… Мы не можем скрывать их вечно, ибо…

Теперь понятно, откуда мертвецы в глазу покалеченном святились! Подвалы у Матушки были доверху забиты ими. И стали они какой-то преградой — помолилась на мертвецов. С ума сошла, замученная до смерти? Или успела таки Матушка перед смертью выполнить обещание, поиздевавшись над нею? Или за мертвецами еще кто-то был? Кто еще мог сунуть проклятую в подвал, чтобы под ногами не путалась? А вдруг избы не плотоядные, как Матушка думала, и примкнули к врагам добровольно, а проклятая пошла своей дорогой, не переставая думать о них, как о желанном?

Ее Величество вглядывалась в лицо Его Величества с пристальным любопытством: красиво запел петушок, да только, сколько лет живет, все его мысли на ладонь положи — другой прихлопни! Не смогла бы она сесть на трон, если бы не умела направить его противное стремление угодить своему ребру, пусть обрезанному и проклятому, но все же ребру, в нужное русло. "Обиженка! Голодранка! Посадить на кол! — прокляла Ее Величество все на свете, изрыгая мысленно на проклятую адское пламя. Зря Матушку не спросила, как проклятые на колу поворачивались. Как-то же запирала, оставляя между Небом и Землей…. — Или торчит уже?"

Вот и объяснились по-сестрински…

Даже в жар бросило Царицу лесов, полей и народных масс, когда поняла, где пряталась или прятали проклятую дрянь. Человеку, особенно обделенному и униженному проклятому, каковой была мужнина душонка, не удержаться от искушения, но она не пользовалась богатющим приданным, которое Матушка наготовила для дочери. Стоило ей опробовать вещицы, драконы бы сразу доложили. Значит, тот, кто верховодил, не давал ей в руках добро подержать — или не шибко жаловал чудовище и побаивался гнева законной наследницы, или этот кто-то знал, чем помощь обернется… Это что же, не простые вампиры воду мутят, поворачивая так, будто нет никого, козырные? Значит, на самом деле метили в нее и в мужа? Вот он — ответ, ясный и простой, как день Божий. Тогда кто? И как убивали? Неужели и оборотни продались, в один голос утверждая, что на месте захоронения только следы проклятой? Кого покрывают? И не мудрено, оборотни сами вызвались, и все как один из-за гор, с земель престолонаследника… Это что же, пущенный по следу Котофей Баюнович в руки врага угодил?