Тайны и феномены эпох. От древних времен до наших дней

Приведенные цитаты кратки и фрагментарны, но они достаточно показательны в том смысле, что позволяют составить представление об отношении авторов классического периода к Элевсинским мистериям. Высказанные в разные эпохи, эти мнения настолько более поздние по сравнению с самим обрядом, что могут быть определены как относительно современные.

Таинства возникли за много веков до того, как Пиндар рассказал об их назначении. Место, которое занял обряд посвящения, было столь значительным, что он стал вроде повсеместного обычая, пренебрежение которым считалось почти позорным. Скажем, того же Сократа, который отказывался вступить в святилище, очевидно, из-за того, что был свободным учителем, вполне можно сравнить с человеком, который в христианском мире отказывается от обряда крещения. Его считали изгоем, подозревая во всех смертных грехах.

Более того, таинства были защищены самим национальным духом, и любое упоминание о том, что происходит во внутреннем святилище, было не только запрещено, но и осуждаемо общественным мнением. Мы знаем, что однажды люди восстали как один, готовые буквально уничтожить своего великого Эсхила за мнимый намек на официальные тайны в одной из его трагедий. Оправдался поэт только тем обстоятельством, что сам не был посвящен в таинства.

Таким образом, Элевсинии были самой большой святыней, внутренним сердцем религии. Греция из века в век исполняла ритуалы мистерий в качестве «высокого приличия», великого национального установления и в чем-то выигрывала от верности своей традиции.

По сути, античные мистерии использовали те же средства, что и современная психотерапия, но жрецы совершали свои действия, следуя установленным высшим принципам, которые никогда не раскрывали, ссылаясь на некую опасность. Эта античная практика непосредственно отражена в наблюдении философа Пселла: «Жизненный дух, очищенный определенным образом, становится зеркалом Вселенского Разума Природы, и этот священный и величественный опыт передается человеку одному в Божественном единении».

Оргии как психоделическая практика

В начале 1990-х годов на юго-востоке Каракумов, в поселении Тоголок, был раскопан храм II тысячелетия до н. э. Он принадлежал древним иранцам дозороастрийской эпохи, когда, как полагают, началась запись ведических гимнов, которые до этого столетиями пересказывались устно.

Храм имел размер 60 х 50 метров и очень толстые стены. Центр его занимал крытый дворик, где были обнаружены терки, пестики и кувшины. На стенках сосудов найдены следы галлюциногенного растения эфедры, а на пестиках – следы мака. Надо понимать, что всю эту смесь перетирали и добавляли в какой-то напиток, приготовление которого составляло великую тайну.

Внутри по периметру храма располагались алтари с углублениями для огня и священные места расположения богов – вероятно, там помещались их изваяния. По результатам раскопок можно сделать вывод о том, что если религиозные действа производились с использованием галлюциногена, секрет которого хранился в глубочайшей тайне, то в обыденной жизни на использование средства такого типа был наложен строгий запрет.

Согласно некоторым исследованиям, именно эфедра и мак являлись основными претендентами на компоненты, входящие в сому – священный напиток Ригведы. Хотя при этом не отрицается и возможность приготовления сомы из како- го-то гриба, например мухомора, но, скорее всего, это маловероятно по причине его относительно слабых галлюциногенных свойств.

По мнению ученых, именно эфедра, мед и мак могли использоваться в Элевсинских оргиях. Возможно, они входили в состав элевсинского пива, которое готовили к празднику. По крайней мере, Деметру – Мать-землю, которой посвящались эти мистерии, изображали с колосьями ячменя и головками мака. В пользу того, что во время Элевсинских мистерий нечто подобное принималось участниками, свидетельствует известный скандал в Афинах в 415 году до н. э., когда аристократ

Алкивиад был оштрафован за то, что у него в доме оказался элевсинский напиток, который он употреблял и которым угощал друзей.

Впрочем даже большая доза галлюциногена не окажет воздействия, если человеческое сознание не будет работать должным образом. В некотором смысле галлюциноген является лишь средством, облегчающим восприятие иного мира. Видения наступают, если человек этого активно желает сам и различные образы уже есть в его сознании. Роль галлюциногена состоит лишь в том, что он снимает физиологические запреты сознания видеть иное, не только то, что имеет место в объективном плане. Доза галлюциногена в мистериях, очевидно, была небольшой, но такой, чтобы участник мог проявлять активность, т. е. чтобы он видел то, что ему представляют в мистерии, и был способен к известному участию в действе. При этом видение происходящего было бы иным, чем в обыденной жизни.

Каким же было видение? На этот вопрос ответить сложнее всего, поскольку он относится к сути и содержанию мистерий, тайна которых тщательно оберегалась. Но, с другой стороны, в мистериях на протяжении веков принимали участие многие люди различных сословий. Последний раз античные мистерии проводились в IV веке, при Юлиане. До и после они жестоко преследовались христианской церковью. Так что же, ни один участник мистерий не выдал тайны? Выходит, что так. А может, суть мистерии просто невозможно было передать словами?

Вот что писал тот же Апулей своему другу: «Я бы сказал, если бы было позволено говорить, а ты бы узнал, если бы позволено было слушать. Одинаковой опасности подвергаются и рассказчик и слушатель… Но не буду больше тебя томить. Итак, слушай и верь, что я говорю правду. Я достиг пределов смерти, преступил порог богини и снова вернулся, пройдя все стихии; в полночь я увидел солнце в сверкающем блеске, предстал перед богами подземными и небесными и вблизи поклонился им. Вот я тебе и передал, а ты, хотя и выслушал, остался в полном неведении».

Почти все виденное рассказчиком можно было проделать в рамках театрального действа. Наверное, так оно и было, но Апулей пережил это всерьез, как реальность. Кроме того, писатель, по его словам, «достиг пределов смерти», что кажется невозможным при использовании исключительно театральных средств. Наверняка должно быть некое сильное воздействие на сознание, приводящее к его временному отключению от окружающей действительности. Такое воздействие как раз и может оказать галлюциноген. Иначе говоря, сознание участвующего в мистерии принимало все, что он видел и слышал, за абсолютную реальность, как во время мистерии, так и после нее.

Другой вопрос: почему это не стало известно в деталях во времена гонений на мистерии, когда бывшие мисты, обратившись в иную веру, могли бы поведать кое-что любопытное? И вот здесь некоторые исследователи не без основания выдвигают еще одну версию. Вполне возможно, что основная причина умолчания относительно таинства мистерий кроется не в том, что мисты не хотели выдать тайну, а в том, что они не могли этого сделать, даже если бы хотели.

Все дело здесь в том, что для описания мира иной реальности, в которую попадали мисты при мистериях, не было и до сих пор нет понятийного аппарата некоторых действий. Новизна ощущений и образов не могла быть передана слушателю потому, что для этого просто не была разработана словарная база. Запрет на разглашение мистерий был, скорее всего, запретом на разработку такого словаря, ибо чудо должно оставаться чудом, быть изначально новым для каждого человека. Язык мистерии не должен иметь перевода.