Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина

Жизненный путь у Бескова был прямым, желания поступить в балетное училище или в «кулинарный» техникум не было. Мать Бескова умерла, когда ему было два года — шла война, все мужики находились на фронте, на дворе стоял тяжелый сорок второй год, все внимание было обращено на фронт, а тыловые беды… Тыловые беды — это дело десятое.

Когда Боре Бескову было двенадцать, его направили в Ленинград, в Суворовское училище Министерства госбезопасности СССР — было такое… После Суворовского училища последовало другое училище — Высшее пограничное, расположенное в Бабушкине — ныне это московский район.

После училища он получил назначение в Кремлевский полк, что для молодого лейтенанта было и почетно, и интересно. Из Кремлевского полка майора Бескова перевели в ПГУ, потом он два года провел в Афганистане, затем уехал работать в Германию, где, кстати, не раз встречался с Путиным, и только потом вернулся в Москву, начальником «Вымпела».

Носил Борис Петрович на плечах уже полковничьи погоны.

— Будь готов вылететь в любое время суток на задание, имея ноль минут, ноль секунд на подготовку, будь готов во что бы то ни стало выполнить задачу, а вот обратно тебя могут не вывезти — к этому тоже будь готов, — напутствовали его на работе старшие товарищи. Бесков в ответ только молчал — он был в Афганистане и там повидал всякое — все это осталось в памяти, говорить только не хотел, — а так это будет сидеть в голове до самой смерти.

Господи, Афганистан… Стоит только глаза закрыть, как обязательно начинают видеться угрюмые, старые, словно бы запыленные горы, жилистые мужчины в национальных шапках, какие не шьют больше ни в одной стране мира, в длинных серых рубахах, в которых ни наступать, ни отступать нельзя — мешают в движениях, но афганцы привыкли, на все предложения своих американских инструкторов перейти на более удобную форму одежды, полевую пятнистую, очень носкую, — отвечали отказом, а вот бронежилеты американские, легкие — почти в два раза легче советских, — брали охотно.

Вера верой, рай раем, а жить-то хотелось. Как и нашим ребятам, которых душманы плотно накрывали огнем своих пулеметов.

В Афганистане Бесков занимался тем, что вел переговоры с бандами и переводил их на сторону Бабрака Кармаля. На его счету двадцать шесть таких банд. Представляете, сколько жизней сохранил Борис Петрович? И наших, и афганских?

И главное для Бескова было не убить, а сохранить.

Как-то они окружили одну банду, взяли в плен, а а среди бандитов — пятнадцатилетний пацаненок, внук местного муллы. Кишлак тот, где верховодил мулла, был очень вредным: оттуда постоянно обстреливались автомобильные колонны, идущие из Советского Союза, из Хорога с грузами, били машины почем зря; поэтому Бесков, поразмышляв немного, встретился с муллой. Мулла держался настороженно, втягивал голову в плечи, но смотрел прямо, глаз не отводил.

— Мулла, — сказал ему Бесков, — мы сейчас вернем вам вашего внука. Условие одно: чтобы из вашего кишлака не стреляли по нашим машинам. Ведь эти машины везут грузы в первую очередь вам, афганцам — крупу, муку, сахар, медикаменты, одежду… А вы их сжигаете.

Мулла согласно наклонил голову, смежил светлые глаза:

— Больше стрельбы не будет, обещаю, шурави.

Слово он сдержал, стрельбы больше не было, внук муллы уцелел, а Бесков был доволен — дело удалось уладить миром, без крови.

И если уж это удавалось делать в чужой стране, в боевых условиях, то неужели не удастся сделать в своей стране, родной, неужели на площади перед Белым домом прольется кровь, а потом покатится, покатится, покатится, и неизвестно еще, куда прикатится страшный колобок девяносто первого года.

Невооруженным взглядом было видно, что и Ельцину, как и Горбачеву, нужна власть — полная, единоличная, дающая право делать все и давить всех; и Ельцин, и Горбачев готовы были пойти на что угодно, на какие угодно меры, чтобы портфельчик этот захватить, засунуть себе под мышку и ни с кем не делиться.

Вот и вся преамбула. А кто конкретно прольет кровь и сколько — это дело десятое, пятнадцатое, оно сильных мира сего не касалось. Народ — это народ, а правители — это правители… Не путайте понятия, господа. Грустно делалось от этой арифметики, а на душе было муторно.

Генерал-лейтенант Прилуков Виталий Михайлович, возглавлявший тогда Московское управление, был участником тех сложных событий — все происходило на его глазах, потом, во время работы над этой книгой, мы много раз встречались, восстанавливали происходящее буквально по минутам, переносили на бумагу. Прилуков очень многое вспомнил и рассказал…

Психологическая точка отсчета началась с того, что пост главы ГКЧП одним из первых предложили Крючкову. Тот отказался:

— Нет, у меня годы уже не те, мне семьдесят четыре, да и если я и соглашусь, за границей на каждом углу будут вопить: «Переворот в СССР совершил КГБ». Нет, ни военным, ни КГБ нельзя быть руководителями ГКЧП.

Предложили… Ельцину. Да, да, Ельцину Борису Николаевичу. Тот, хорошо знакомый с «сюжетными» ходами, также отказался. Следом «нет» сказали Язов, Бакланов, Шейнин. Практически, не согласился никто, и только в последний момент это сделал — был вынужден сделать — Янаев, обладавший властью, в общем-то, не меньшей, чем Горбачев: вице-президент Советского Союза.

Ныне также известно, что девятнадцатого числа Ельцин позвонил Бакатину, который ехал с женой в машине, и сказал ему примерно следующее:

— Я обо всем договорился с Крючковым, он приглашает лететь с ним в Форос, но меня не отпускают с сессии Верховного Совета, и я не поеду.

Оказывается также, что Крючков встречался с Ельциным в Госкомитете по науке и технике. При встрече присутствовал Скоков, который, выйдя на улицу, азартно потер руки и сказал:

— Вот сейчас-то мы Горбачеву покажем…

Все делалось для того, чтобы сбросить Горбачева, волей случая оказавшегося во главе огромной страны.

Операция «Гром» по штурму Белого дома была назначена на двадцать первое августа на три часа ночи…

Ночь двадцать первого августа была в Комитете госбезопасности очень тревожной. Прилуков рассказал, что в кабинете Агеева — первого зама Крючкова, — они находились небольшой командой: Карпухин, Бесков, Прилуков, Лебедев. В кабинете Крючкова расположился весь штаб ГКЧП — Грушко, Бакланов, Варенников, Ачалов, Громов, Шейнин, Плеханов, Крючков… Все ожидали «времени Ч» — штурма Белого дома.

Собравшиеся прекрасно понимали: для того чтобы взять Белый дом, не нужны были ни танковые полки, ни десантные батальоны. Это легко можно было сделать с помощью двух элитных команд: Карпухина и Бескова.

Слить команды вместе и сделать это стремительно было задачей, по мнению Карпухина, не очень сложной. Главная задача была другая…

Но ночной разговор, состоявшийся в ту ночь в кабинете Агеева, поломал все. И Бесков, и Карпухин отказались штурмовать Белый дом.

Агеев даже в лице изменился.