Тайны Космера (сборник)

Марионетка Разрушителя. Существо, которое тот создал и спустил на Вин.

— Привет, Кельсер, — сказал Разрушитель губами марионетки. — Мой собрат недоступен. Но, если хочешь, я передам ему твои просьбы.

— Не подходи. — Кельсер размахнулся ножом, инстинктивно потянувшись к металлам, которые больше не мог поджигать. Проклятье, как этого недоставало.

— О, Кельсер, — сказал Разрушитель. — Не подходить? Я вокруг тебя — воздух, которым ты якобы дышишь, земля под твоими ногами. Я в этом ноже и в самой твоей душе. Как же мне «не подходить»?

— Можешь говорить что угодно, но ты мной не владеешь. Я не твой.

— Почему ты так сопротивляешься? — спросил Разрушитель, вышагивая вокруг костра.

Кельсер двинулся в противоположном направлении, сохраняя дистанцию.

— О, даже не знаю. Возможно, потому, что ты злая сила разрушения и боли.

Разрушитель дернулся, будто оскорбившись.

— А вот это излишне! — Он развел руками. — Смерть — не зло, Кельсер. Смерть — необходимость. Завод любых часов должен истечь, любой день — закончиться. Без меня нет и никогда не могло быть жизни. Жизнь — это изменение, и я представляю это изменение.

— И теперь ты хочешь с ней покончить.

— Это был мой дар. — Разрушитель протянул к нему руку. — Жизнь. Чудесная, прекрасная жизнь. Радость новорожденного, гордость родителя, удовлетворение от проделанной работы. Все это от меня. Но с этим покончено, Кельсер. Эта планета — отживший свое старик, испускающий последние вздохи. Дать отдохновение, которое ему требуется, — не зло, а милосердие.

Кельсер посмотрел на руку Разрушителя: под кожей проступали острые кончики паучьих лап.

— Но кому я это говорю? — вздохнул Разрушитель, убирая руку. — Человеку, который не смирился с собственным концом, хотя этого жаждала его душа, а его жена хотела, чтобы он присоединился к ней в Запределье. Нет, Кельсер, я не жду, что ты поймешь, почему всему необходим конец. Если хочешь, продолжай считать меня злом.

— Что плохого в том, чтобы дать нам еще немного времени? — спросил Кельсер.

Разрушитель рассмеялся.

— Все тот же вор, прикидывающий, что же сойдет ему с рук. Нет, отсрочка была дарована уже много раз. Как я понимаю, послания не будет?

— Будет. Передай Мутному, чтобы он взял что-нибудь длинное, жесткое и острое и вогнал тебе в задницу за меня.

— Как будто он может кому-то навредить, даже мне. Ты сознаешь, что, если бы контроль был у него, никто бы не старел, никто бы не мыслил и не жил? Если бы все подчинялось его воле, вы все застыли бы во времени, неспособные действовать, чтобы нечаянно не причинить друг другу вред.

— Поэтому ты его убиваешь.

— Как я и сказал, — ухмыльнулся Разрушитель, — из милосердия. Старик давно не первой свежести. Но если в твоих планах лишь оскорблять меня, я, пожалуй, пойду. Жаль, что ты будешь на этом острове, когда наступит конец. Наверно, тебе хотелось бы поприветствовать остальных, когда они умрут.

— Не может быть, чтобы это случилось так скоро.

— К счастью, может. Но даже если бы ты мог чем-то помочь, здесь ты бесполезен. Какая жалость.

«Конечно, — подумал Кельсер. — И ты пришел сказать мне об этом, вместо того чтобы тихонько радоваться тому, что меня там нет».

Мало кому удавалось провести Кельсера. Разрушитель хотел, чтобы он поверил в то, что конец очень близок и что его путешествие не имеет смысла.

А значит, это не так.

«Охранитель сказал, что не может уйти вместе со мной, — подумал Кельсер. — Разрушитель скован таким же образом, по крайней мере, пока не уничтожен мир».

Возможно, впервые за много месяцев ему удастся избавиться от корчащегося неба и от глаз Разрушителя. Отсалютовав, Кельсер собрал костер и зашагал вниз по холму.

— Бежишь, Кельсер? — Разрушитель появился на склоне, сложив руки на груди. Кельсер прошел мимо. — От судьбы не сбежать. Ты привязан к этому миру и ко мне.

Кельсер не останавливался, и Разрушитель возник у подножия холма в той же позе.

— Те глупцы в крепости тебе не помогут. Думаю, когда наступит конец этого мира, я нанесу им визит. Они и так существуют гораздо дольше, чем следует.

Кельсер замер на границе суши из темного камня, такой же, как ставшее островом озеро, но еще больше. Океан превратился в континент.

— Я убью Вин в твое отсутствие, — прошептал Разрушитель. — Всех их убью. Подумай об этом по пути, Кельсер. Если к твоему возвращению что-то останется, возможно, ты мне понадобишься. Спасибо за все, что сделал в моих интересах.

Кельсер ступил на океан-континент, оставив Разрушителя на берегу. Он почти видел длинные пряди силы, которые оживляли марионетку и даровали ужасной силе голос.

Проклятье, его слова — ложь. Он знал это.

Но они все равно причиняли боль.

Часть 5. Айри

1

Кельсер надеялся, что после исчезновения с неба Разрушителя солнце вернется, но, пройдя приличное расстояние, он, похоже, оставил свой мир позади, а вместе с ним и солнце. Здесь в небе разлилась лишь черная пустота. В конце концов Кельсеру удалось привязать слабеющий костер к навершию посоха какими-то лозами, превратив его в импровизированный факел.

Было очень непривычно пробираться по темному ландшафту с посохом, увенчанным целым костром. Однако поленья не развалились, и костер оказался не таким уж тяжелым, да и не таким уж горячим, особенно если Кельсер не заставлял его проявляться в этой реальности полностью.

Кельсера окружали растения, казавшиеся реальными на вид и на ощупь, хоть и странных разновидностей: одни с коричневато-красными листьями-ветвями, другие с широкими листьями-лопастями. Много деревьев — целые джунгли экзотических растений.

Также встречались клочья тумана. Встав на колени и всмотревшись, Кельсер различал маленьких светящихся духов — рыб и морских растений. Здесь они проявлялись над землей, хотя на другой стороне, в океане, скорее всего, скрывались на глубине. Кельсер поднял душу какого-то массивного глубоководного создания, похожего на рыбу, только величиной с дом, и ощутил, насколько оно увесистое.

Окружающий мир казался абсурдным, но такова уж в последнее время вся его жизнь. Он выбросил душу рыбины и двинулся дальше через заросли по пояс, освещая путь посохом.

Чем дальше Кельсер отходил от побережья, тем сильнее тянуло его душу. Так проявлялись узы с оставшимся позади миром. Он и без всяких экспериментов знал, что в конечном счете эта тяга возрастет настолько, что не получится двигаться дальше.

Этим можно было воспользоваться — судить по тяге, удаляется он от своего мира или просто кружит в темноте. Без дорог и каналов других способов определять направление не осталось.