Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Главной целью труда Вознесенского стало вытеснение из людской памяти с помощью умолчания существования в годы войны ГКО, его деятельности и подлинной роли. На 189 страницах первого издания книги Николая Алексеевича, вроде бы посвященной тому, чем занимались Молотов, Берия, Маленков а также и Микоян, комитет упоминался только трижды, да еще просто как таковой, без раскрытия его состава и, тем более, распределения обязанностей между его членами. На странице 21-й — для всего лишь констатации факта его создания, что никак уж нельзя было обойти. На страницах 33-й и 41-й — как об органе «во главе с товарищем Сталиным», «сталинским», и только. Вместе с тем, весьма умело используя прежде никогда не публиковавшиеся, остававшиеся под грифом «совершенно секретно» постановления и решения именно ГКО, Вознесенский вполне сознательно приписал роль последнего в мобилизации экономики, обеспечении всех нужд как фронта, так и тыла исключительно Сталину. Правда, неоднократно поминал имя вождя
Таким образом Н. А. Вознесенский решал две задачи. Прежде всего, возвеличивал Сталина, одновременно мифологизируя его личность, активно способствуя поддержанию, усилению культа вождя, который, якобы, и принимал все без исключения судьбоносные решения. Только он один. Вместе с тем Вознесенский открыто демонстрировал свой выбор. Свою личную безграничную преданность Иосифу Виссарионовичу, и только ему, твердую готовность идти с ним до конца в борьбе за единоличное лидерство в узком руководстве и с явными, и с потенциальными соперниками. К первым, как явствовало из использования в книге умолчания, несомненно следовало отнести Молотова, Берия и Маленкова, и возможно — Микояна. Ведь их, а не кого-либо иного, имена загодя, уже теперь, как бы предвосхищая события, вычеркивали из будущей официозной истории страны.
Поступая таким образом, Вознесенский, скорее всего, исходил из собственного прогноза о неизбежности, да и к тому же в самом скором времени, очередного раунда схватки на вершине власти. Основанием же тому могло послужить появление 9 июня 1947 года указа ПВС СССР «О разглашении государственной тайны». Акта, органически связанного с деятельностью судов чести, уточнявшего их сущность, цели и задачи, направленного прежде всего против тех, кто занимал высокие посты в партийных и государственных структурах. Ведь никто иной, как они, и являлись основными носителями настоящих тайн, а потому и могли стать обвиняемыми в соответствии с новым карательным указом.
Еще более неоспоримым свидетельством близкого усиления борьбы в узком руководстве стало решение ПБ от 23 сентября 1947 года, признавшего «необходимым иметь в аппарате ЦК ВКП(б) Суд чести» [607] . Сделано же это было далеко не случайно, ибо на рассмотрение последнего одновременно выносились «антигосударственные поступки» уже снятых со своих постов заместителя начальника УПиА К. С. Кузакова и заведующего отделом печати УК М. И. Щербакова [608] . Им обоим инкриминировалось одно и то же. «Покровительство» только что «разоблаченного» как британского шпиона Б. Л. Сучкова. «Протаскивание» его сначала на должность заместителя заведующего отделом издательств УПиА, а 23 апреля 1947 года — директором Издательства иностранной литературы.
607
Там же, д. 2196, л. 53.
608
Там же.
«Дело» Сучкова, павшего одним из первых в обострявшейся с каждым днем борьбе Кузнецова со Ждановым, послужило формальным предлогом для проведения чистки УПиА. Для устранения из него, вскоре пониженного в статусе, реорганизованного в отдел, самостоятельно мыслящих сотрудников, ориентировавшихся на Александрова и Жданова, для полного подчинения оставленных там новым руководителям, Суслову и Шепилову. Вскоре аналогичные методы использовали и в Министерстве Вооруженных Сил (МВС), где Булганин столь же своеобразно утверждал себя в новой роли.
8 ноября в Москву вызвали тех, кто возглавлял в прошлом НКВМФ, адмиралов Н. Г. Кузнецова — наркома в 1939–1946 годах, М. М. Галлера — замнаркома в 1940–1946 годах, В. А. Алафузова — начальника главного морского штаба в 1942–1943 и 1944–1945 годах, Г. А. Степанова — начальника главного морского штаба в 1943–1944 годах. Уведомили, что их обвиняют в незаконной передаче союзникам в годы войны секретной документации по парашютной торпеде. 11 декабря, на совещании у Булганина, их дело решено было передать на рассмотрение суда чести министерства, что на следующий день подкрепило соответствующее постановление СМ СССР. Состоявшееся месяц спустя, 12–15 января 1948 года, заседание суда чести МВС, как и предусматривало положение о нем, передало дело четырех адмиралов в военную коллегию Верховного суда СССР, а та 3 февраля и приговорила Алафузова и Степанова к десяти годам лишения свободы, Галлера — к четырем, неожиданно милостиво отнесясь к Кузнецову. Его только понизили в звании до контр-адмирала, но уже 10 июня частично реабилитировали. Назначили заместителем главнокомандующего войсками на Дальнем Востоке по Военно-Морским Силам [609] .
609
Кузнецов Н. Г. Указ. соч., с. 11–12; 230–231; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2201, л. 10.
Столь сокрушительная деятельность судов чести, как можно догадываться, породила у некоторых членов узкого руководства серьезные опасения за свое положение, свою судьбу. Возможно, вызвала предчувствие, что ситуация весьма легко может выйти из-под их контроля. Перерасти в новую волну массовых репрессий, неизбежно приведя к полной дезорганизации всего государственного аппарата, совершенно недопустимой в условиях конфронтации с Западом. Только потому, как можно совершенно уверенно утверждать, 15 марта 1948 года ПБ сочло необходимым установить: «Запретить впредь министрам организовывать суды чести над работниками министерств без санкции Политбюро ЦК». Более того, данное решение не скрывало, прямо упоминало тех, кто в тот момент и представлял явную угрозу для большинства членов узкого руководства. Как повод использовало достаточно второстепенный инцидент: «Считать неправильным, что т. Абакумов организовал суд чести над двумя работниками министерства без ведома и согласия политбюро, что и поставить т. Абакумову на вид. Указать секретарю ЦК т. Кузнецову, что он поступил неправильно, дав т. Абакумову единолично (выделено мною. — Ю. Ж.) согласие на организацию суда чести над двумя работниками. Решение суда чести министерства государственной безопасности в отношении тт. Бородина и Надежкина приостановить до разбора дела секретариатом ЦК» [610] .
610
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 2199, л. 28.
Скорее всего, данное решение вышло из-под пера тех, кто не только не желал потворствовать подобным репрессивным акциям, но и попытался использовать представившуюся возможность для существенного ограничения слишком возросших прав Кузнецова, действовавшего совместно с Абакумовым, с его грозным министерством. Кто попытался и в какой-то мере добился желаемого. Во всяком случае с весны 1948 года суды чести проводились все реже и реже, а затем и просто прекратили существование. Но еще до того обозначилась иная, более «мягкая» методика, позволявшая дискредитировать, устранять с политической сцены лиц, по той или иной причине нежелательных или неугодных власть предержащим. Именно так поступили с Г. К. Жуковым, отказавшись и от политических обвинений, и от использования суда чести. Нашли выглядевший более веским, понятным генералитету и офицерскому корпусу повод.
20 января 1948 года ПБ приняло постановление «О т. Жукове Г. К., маршале Советского Союза»:
«ЦК ВКП(б), заслушав сообщение комиссии в составе тт. Жданова, Булганина, Кузнецова, Суслова и Шкирятова, выделенной для рассмотрения поступивших в ЦК материалов о недостойном поведении командующего Одесским военным округом Жукова Г. К., установил следующее.
Тов. Жуков, в бытность главнокомом группы советских оккупационных войск в Германии, допустил поступки, позорящие высокое звание члена ВКП(б) и честь командира Советской Армии. Будучи полностью обеспечен со стороны государства всем необходимым, тов. Жуков злоупотреблял своим служебным положением, встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей.
В этих целях т. Жуков, давши волю безудержной тяге к стяжательству, использовал своих подчиненных, которые, угодничая перед ним, шли на явные преступления, забирали картины и другие ценные вещи во дворцах и особняках, взломали сейф в ювелирном магазине в г. Лодзи, изъяв находящиеся в нем ценности, и т. д.
В итоге всего этого Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т. д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и сверх того еще до 30 килограмм разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 600 картин, представляющих большую художественную ценность, около 3700 метров шелка, шерсти, парчи, бархата и др. тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и т. д.
Будучи вызван в комиссию для дачи объяснений, т. Жуков вел себя неподобающим для члена партии и командира Советской Армии образом, в объяснениях был неискренним и пытался всячески скрыть и замазать факты своего антипартийного поведения.
Указанные выше поступки и поведение Жукова на комиссии характеризуют его как человека, опустившегося в политическом и моральном отношении.
Учитывая все изложенное, ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Признавая, что т. Жуков Г. К. за свои поступки заслуживает исключения из рядов партии и предания суду, сделать т. Жукову последнее предупреждение, предоставив ему в последний раз возможность исправиться и стать честным членом партии, достойным командирского звания.