Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Подобного рода «компромат» — любые подлинные и надуманные ошибки югославского руководства, тщательно выявлялись, бережно копились услужливым и предусмотрительным Сусловым с помощью сотрудников подчиненного ему международного отдела. Регулярно приобретали форму «записок», направляемых членам ПБ ВКП(б). Помогли Сталину счесть, что проблема назрела и ее необходимо рассмотреть на совещании Информбюро не позднее первой половины июня. Именно такое предложение содержало новое, от 4 мая, письмо Сталина в адрес восьми компартий. В Варшаву, Прагу, Будапешт, Бухарест, Софию, Белград, Париж и Рим.
Несмотря на категорическое возражение КПЮ, 19 июня совещание все же открылось, на этот раз — под Бухарестом. ВКП(б) на нем представляли не только Жданов и Маленков, но еще и Суслов, вполне заслуживший наконец столь высокое поручение. Два дня ушло на двусторонние консультации, согласование общей позиции и ожидание скорее всего невозможной, но весьма желательной капитуляции КПЮ, приезда ее делегации в румынскую столицу.
634
Там же, с. 112, 385–386.
Все участники прений — Якуб Берман (ПРП), Матиаш Ракоши (ВНР), Жак Дюкло (ФКП), Трайчо Костов (БРП), Рудольф Сланский (КПЧ), Пальмиро Тольятти (ИКП), Василе Лука (РРП) — не только поддержали отлучение товарищей по движению, но и внесли свою лепту в обвинение Белграда во всех смертных грехах. А 23 июня совещание приняло ту самую резолюцию, ради которой его и созвали — «О положении в Коммунистической партии Югославии». Не только повторившую оценку, уже высказанную от имени ВКП(б) Ждановым, решение об исключении КПЮ из Информбюро. Содержавшую и новое, весьма показательное, недвусмысленно формулировавшее возможное будущее вмешательство СССР в дела любых компартий:
«Информбюро не сомневается, что в недрах компартии Югославии имеется достаточно здоровых элементов, верных марксизму-ленинизму, верных интернационалистическим традициям югославской компартии, верных единому социалистическому фронту. Задача этих здоровых сил КПЮ состоит в том, чтобы заставить нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и поправить их, порвав с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма, или, если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными на это, сменить их и выдвинуть новое, интернационалистическое руководство КПЮ.
Информбюро не сомневается, что компартия Югославии сумеет выполнить эту почетную задачу» [635] .
При анализе возникновения, развития советско-югославского конфликта на его первом этапе заслуживает самого пристального внимания не только его подлинная цель, но и многое иное. То, что Сталин при решительных действиях стремился отойти на второй план, прикрываясь именем Молотова. Превратил по форме межпартийные разногласия в подчеркнуто межгосударственные. Позаботился о том, чтобы в резолюции Информбюро фигурировали весьма важные для его жесткого внешнеполитического курса новые по содержанию формулировки. «Единый социалистический фронт», скрывавший за собою Восточный, советский блок. «Интернационализм», означавший в возникшей ситуации полное подчинение каждой страны, входившей в блок, общим интересам, выражавшимся исключительно Советским Союзом. «Национализм», под которым теперь следовало понимать отступление от общеблоковых позиций, игнорирование их.
635
Правда, 1948, 29 июня.
Столь серьезная, значительная жертва как Югославия требовала, судя по всему, равноценного ответного хода со стороны Запада. Такого, который компенсировал бы потерю, уравнял позиционное положение в Европе в условиях пока еще не принявшего необратимую форму противоборства США и СССР. А единственно возможным для Москвы встречным шагом бывших союзников мог стать их отказ от контроля над своими зонами оккупации Берлина. Потому-то не когда-либо, а именно в канун того самого дня, когда второе совещание Информбюро завершило свою работу отлучением югославской компартии, Кремль и начал вторую радикальную внешнеполитическую акцию. Призванную либо подтолкнуть Вашингтон, Лондон и Париж, либо вынудить их принять ожидаемое решение. 22 июня командующий советскими оккупационными войсками в Германии маршал Соколовский уведомил своих коллег, генералов Клея, Робертсона и Кенига об установлении блокады Западного Берлина.
Узкое руководство пошло на то, что не только выглядело вполне оправданным, обоснованным, но и к чему его практически подталкивали сепаратные действия США, Великобритании и Франции. Как уже отмечалось выше, пятая сессия СМИД, призванная согласовать условия мирного договора с Германией, закончилась ничем. Возможно, Москва и смирилась бы с очередной
неудачей дипломатов, с новой затяжкой решения важнейшего для нее внешнеполитического вопроса. Продолжала бы уповать на разрешение рано или поздно проблемы, дожидаясь следующей встречи министров иностранных дел четырех держав. Но никак не могла согласиться с тем, что произошло всего два месяца спустя.20 февраля 1948 года собравшиеся в Лондоне главы внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции, подчеркнуто игнорируя и интересы СССР, и его неоспоримое право участвовать в решении германского вопроса, пришли к необычному соглашению. Одобрили экономическое присоединение Саарской области к Франции, а также пожелание Бельгии, Нидерландов и Люксембурга более активно влиять на разрешение германской проблемы. Но и на том Вашингтон, Лондон и Париж не остановились, объявили о том, что сразу же получило название «лондонские рекомендации». О распространении плана Маршалла на три западные зоны оккупации Германии. О необходимости предоставить немецкому народу возможность создать юридическую основу — конституцию — для свободной и демократической формы правления и достижения единства страны. О передаче немцам в самое ближайшее время полной ответственности за управление страной и ограничении в этих целях до минимума прав оккупационной администрации.
СССР поначалу реагировал на происходившее вполне корректно, нотами. От 13 февраля, 6 марта. В них же подчеркивалось: подобные действия уже «привели к подрыву соглашения четырех держав о Контрольном совете в Германии и к подрыву потсдамского соглашения о совете министров иностранных дел, на который была возложена вся подготовительная работа по мирному урегулированию в Европе. Эта политика трех держав не только не содействует установлению прочного демократического мира в Европе, но и чревата такими последствиями, которые могут быть только на руку всякого рода поджигателям новой войны» [636] .
636
Внешняя политика Советского Союза. 1948 год. Ч. 1. М., 1950, с. 146.
Неформальный ответ Запада оказался более чем своеобразным. 23 марта Вашингтон, Лондон и Париж объявили об отказе продолжать участвовать в работе Контрольного совета в Германии. А 4 мая посол США в Москве Смит на встрече с Молотовым, состоявшейся по его инициативе, не обмолвился о происходившем — об откровенно сепаратных действиях, не сказал ни слова по германской проблеме, и лежавшей в основе последних. Зато использовал заключение Советским Союзом в феврале — апреле новых договоров о дружбе и взаимопомощи с теми странами, где незадолго до того изменились строй и форма правления — с Румынией, Венгрией, Болгарией, а также и февральские «события» в Чехословакии как повод для обвинения Москвы в ухудшении двухсторонних отношений. «Европейское сообщество стран и США, — заявил Смит, — встревоженные тенденциями советской политики, сплотились для взаимной самозащиты, и Соединенные Штаты полны решимости играть свою роль в этих совместных мероприятиях, направленных на восстановление и самооборону». Попытался таким образом представить то, что делал Запад в феврале следствием предпринятого СССР позже, в феврале — апреле. Правда, понимая всю уязвимость подобных умозаключений, Смит (вернее, стоявший за ним государственный департамент) высказался и более оптимистично: «Мы до сих пор никоим образом не отказались от надежды на такой поворот в событиях, который даст нам возможность найти путь к установлению хороших и разумных отношений между нашими двумя странами вместе с коренным ослаблением того напряжения, которое в настоящее время повсюду оказывает столь неблагоприятное влияние на международные отношения» [637] . Прозрачно намекнул тем самым, что лишь отказ СССР от влияния на страны Восточной Европы, рассмотрения Москвой их как сферы советских интересов, национальной безопасности и может послужить основой для улучшения отношений двух стран.
637
Там же, с. 195, 197.
Пять дней потребовалось узкому руководству на то, чтобы определить свое отношение к такому по сути категорическому требованию. Только 9 мая Молотов пригласил Смита и изложил ему, а вместе с тем государственному департаменту и президенту Трумэну, советскую позицию. Отказался от каких бы то ни было возможных уступок в Восточной Европе, сочтенных совершенно неприемлемыми для СССР. Вместе с тем выразил и искреннюю готовность к улучшению отношений. Советское правительство, отметил Вячеслав Михайлович, «всегда проводило политику миролюбия и сотрудничества в отношении Соединенных Штатов Америки, которая всегда встречала единодушное одобрение и поддержку со стороны народов СССР. Правительство СССР заявляет, что оно и впредь намерено проводить эту политику со всей последовательностью» [638] .
638
Там же, с. 201.