Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков

В полночь этот документ — «директива № 1» — был готов и направлен по каналам связи Генштаба. Он гласил:

«1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий. 2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения… быть в боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. 3. Приказываю: а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; б) перед рассветом… рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию… в) все части привести в боевую готовность… д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить. Тимошенко. Жуков» [234] .

234

Жуков Г. К

. Воспоминания и размышления. М., 1970, с. 233–234.

Все возможное, тем самым, было сделано. Дальнейшее зависело только от того, насколько подготовил Генштаб Вооруженные Силы к войне, что и составляло его единственную функцию, от профессионализма, умения командного состава. Словом, лишь от армии, ее выучки, боеспособности. Но армия подвела. Не сумела, как флот, выполнить полученный приказ, использовать остававшееся у нее время. Несмотря на четкое предупреждение, оказалась застигнутой врасплох.

В четыре часа утра 22 июня, с рассветом, на всем протяжении западной границы СССР, вермахт начал вторжение. В ту же минуту Шуленбург, во второй раз за ночь встречавшийся с Молотовым, но теперь — по своей инициативе, зачитал заявление своего правительства о начале войны. А в пять часов сорок пять минут началось второе за сутки заседание узкого руководства.

Первыми к Сталину в Кремль — «на уголок», прибыли Молотов, Берия, Мехлис, Тимошенко и Жуков. Еще не располагая не то что исчерпывающей, а хотя бы сколько-нибудь достоверной информацией о положении на фронте, сделали единственно возможное. Согласовали наиболее отвечающий моменту текст очередной директивы, № 2: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить». А через полтора часа, с прибытием Маленкова, — Микояна, Кагановича, Ворошилова и Вышинского, директиву, заверенную как того требовало положение о главвоенсовете Маленковым, срочно направили командующим западными военными округами [235] . Затем занялись не менее важным вопросом — кому и как сообщить населению Советского Союза о войне.

235

Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. М., 1990, т. 2, с. 157–158.

Сталин категорически отказался выступать с обращением, и потому тяжкую и ответственную миссию взял на себя Молотов [236] . Тут же, на заседании, готовя текст выступления, поначалу поддался затаенному чувству старой обиды. Попытался ограничиться лишь тем, что считал своей прямой обязанностью как нарком иностранных дел. Только потом, скорее всего по настоянию других членов узкого руководства, все же вписал и первую фразу речи — «Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление», и последние пять коротких абзацев, имевших чисто пропагандистский характер, взывавших к эмоциям — со слов «Эта война…» до заключительного, сразу же ставшего необычайно популярным, стихийно превратившегося в лозунг призыва: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» [237] .

236

Сообщено автору А. И. Микояном в личной беседе.

237

Исторический архив. 1995, № 2, с. 37–39.

Когда Молотов приехал из Радиокомитета, где выступил в прямом эфире, заседание продолжили. Одобрили указы ПВС СССР «О мобилизации военнообязанных…», «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения», «О военном положении», «Об утверждении положения о военных трибуналах…». А после того, в два часа дня, у Сталина собрались одни военачальники — Тимошенко, Кузнецов, Жуков, Шапошников, Кулик, Ватутин. Подытожили полученные сообщения о ходе боевых действий, подготовили третью и последнюю директиву: «На фронте от Балтийского моря до госграницы с Венгрией разрешаю переход госграницы и действия, не считаясь с госграницей… Тимошенко, Жуков, Маленков».

В первый день войны фактический руководитель СНК СССР Вознесенский, его заместители Булганин и Андреев в заседаниях узкого руководства не участвовали.

Глава девятая

Уже днем 22 июня принципиальные ошибки, допущенные месяц назад при реконструировании властных структур, стали не только слишком очевидными, но и крайне опасными по своим неминуемым последствиям. Созданные на случай экстремальных условий триумвират и БСНК по различным причинам оказались явно неработоспособными. Не только утратили инициативу, но и просто бездействовали именно тогда, когда от принимаемых ими решений буквально зависела судьба страны. И потому, чтобы в столь ответственный момент сохранить возможность воздействовать на положение дел, не потерять окончательно управления, что стало бы катастрофой, ПБ пришлось срочно учредить еще один центральный орган, Ставку главного командования. С ее помощью попытаться вернуть себе руководство, связав воедино решения, относящиеся как к проведению фронтовых операций, так и к обеспечению Вооруженных Сил всем необходимым.

Верхний уровень Ставки — Тимошенко (председатель), Жуков, Сталин, Молотов, Ворошилов, Буденный, Кузнецов — фактически подменил собою, что являлось в сложившихся условиях наиболее целесообразным, прежний состав главвоенсовета. Правда, с одним весьма серьезным изменением. Партию в нем представляли теперь не Жданов и Маленков, а Сталин и Молотов. Второй же уровень, образованный «постоянными советниками», призван был исполнять функции КО — являться посредником между верховным командованием и правительством. Именно потому он включил как военачальников — Шапошникова, Кулика, Мерецкова, Жигарева, Воронова, Ватутина, так и БСНК почти в полном составе — Микояна, Кагановича, Берия, Вознесенского, Жданова, Маленкова, Мехлиса [238] .

238

Известия ЦК КПСС. 1990, № 6, с. 186–187.

Своеобразным дополнением Ставки стала образованная через день, 24 июня, еще одна властная структура, ограниченная конкретными рамками поставленных перед нею задач — Совет по эвакуации. Его председателем утвердили Кагановича, заместителями — Косыгина и Шверника, а Членами — замнаркома обороны Шапошникова, замнаркома внутренних дел Круглова, председателя исполкома Ленсовета Попкова, замнаркома путей сообщения Дубровина и заместителя председателя Госплана Кирпичникова [239] .

239

Там же, с. 201–202.

Принимая столь быстро важные, весьма необходимые решения, узкое руководство не сделало только одного. Не определило взаимоотношения, соподчиненность всех теперь существовавших властных органов, старых и новых — БСНК, Ставки, Совета по эвакуации. Не разграничило их строго по функциям и ответственности по задачам. Видимо, понадеялось, что именно оно, узкое руководство, формально выступающее как ПБ, и окажется тем требующимся, прочным связующим звеном. Объединит всех своим личным присутствием в каждом из них. И потому не только сохранило за собою, но и продолжало — опять же от имени ПБ или СНК СССР и ЦК ВКП(б) принимать решения уже, казалось бы, находившиеся в компетенции им же созданных чрезвычайных органов, на практике дублируя, подменяя их.

Хотя имелась группа постоянных советников Ставки-членов БСНК, узкое руководство, как бы не доверяя им, продолжало заниматься оборонной промышленностью: вводом в действие мобилизационного плана по боеприпасам, производством грузовиков и вездеходов, артгягачей, танков КВ, Т-34, Т-50, танковых брони и дизелей. И после создания Совета по эвакуации — порядком вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества, вывозом из Москвы драгоценных металлов и камней, Алмазного фонда Оружейной палаты, перебазированием заводов наркомата авиационной промышленности из Ленинграда и Москвы на восток, созданием на Урале и в Сибири новой базы танковой промышленности, переводом из Москвы наркоматов и главных управлений в отдаленные районы [240] .

240

Там же, с. 197–198, 208–210, 212–214; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1041, лл. 25, 29, 31.

Вместе с тем узкое руководство, не ведая, что творит, ликвидировало фактически собственно Ставку, ее военное ядро. Отчаянно пытаясь спасти положение на фронте, прорванном немецкими войсками на многих направлениях, остановить разраставшееся беспорядочное отступление Красной Армии, оно принимало одно за другим поистине самоубийственные решения. Вечером 22 июня направило Г. К. Жукова на Юго-западный фронт, двумя днями позже К. Е. Ворошилова, Г. И. Кулика и Б. М. Шапошникова — на Западный, а 24 июня, в довершение всего, дало санкцию на арест К. А. Мерецкова. Когда же Жуков возвратился в Москву, из нее тут же командировали С. К. Тимошенко на Западный фронт и Н. Ф. Ватутина — на Северо-западный.