Тайны КремляСталин, Молотов, Берия, Маленков
Шрифт:
Подобные недомолвки, порожденные расхождениями во взглядах и целях, и обусловили необходимость новой, второй по счету, встречи «большой тройки». Той, которая смогла состояться только в феврале 1945 года по вполне понятной и обоснованной причине — после президентских выборов в США и официального вступления в должность Франклина Делано Рузвельта.
Тем временем сложные международные проблемы все сильнее втягивали Советский Союз в несвойственную для него, незнакомую, а потому полную неожиданностей глобальную стратегию. Вынуждали играть определенную роль уже не только в Европе, но и в Азии. Вместе с тем предопределили на целое десятилетие борьбу взглядов внутри узкого руководства по двум решающим вопросам. Об экономических возможностях для проведения глобальной стратегии, ее идеологическом обеспечении.
Глава шестнадцатая
Один из популярных, широко распространенных в то время американских журналов, «Сатердей ивнинг пост», в номере за 18 ноября 1944 года опубликовал пространную статью под сенсационным и даже двусмысленным заголовком — «Время Сталина истекает». Автор ее, Генри Кессиди, известный обозреватель и шеф московского бюро Ассошиэйтед пресс, пользовался заслуженным доверием,
Статья «Сатердей ивнинг пост», в целом весьма объективная и довольно благожелательная, содержала достаточно неожиданную для читателей деталь. «Иосиф Сталин, — писал Кессиди, — знает теперь, что он не проживет достаточно долго, чтобы завершить свою работу… Последнее время в своих беседах с посетителями Сталин, почти с грустью говоря о будущих пятилетних планах экономического развития Советского Союза или о послевоенной торговле и сотрудничестве, прерывал себя фразой — „Если доживу… если доживу“. Он произносит эту фразу скорее в утвердительном, чем в условном тоне. Сталин, которому 21 декабря исполняется 65 лет, знает, что он не доживет…»
Чтобы не быть превратно понятым, Генри Кессиди поспешил оговориться: «Этим я не хочу сказать, что Сталин умирает». Но все же счел необходимым дать собственный прогноз развития ситуации в СССР, основанный именно на пессимистической оценке здоровья вождя. «Более вероятно, — высказал предположение журналист, — что он будет придерживаться умеренного консервативного курса для того, чтобы сохранить то, что он может сделать перед тем, как умрет» [445] . Вряд ли на американских читателей более чем странное сообщение из далекой Москвы произвело какое-либо впечатление. Скорее их должно было беспокоить состояние только что избранного на четвертый срок собственного президента, Франклина Делано Рузвельта. Но то, что отныне знали о здоровье Сталина жители США, да и не только они, в СССР являлось тщательно охраняемой государственной тайной. Для всех, кроме узкого руководства да некоторых, наиболее высокопоставленных сотрудников аппарата ЦК: статью Кессиди, хотя и с семимесячным опозданием, в Управлении пропаганды сочли необходимым перевести. Сделали доступной известной крайне ограниченному кругу лиц [446] . Однако именно для них важным, определяющим их дальнейшее поведение, стала не столько мрачная информация из США, а новое, внезапное и весьма существенное изменение в расстановке сил на политическом Олимпе. Оказалось, что кадровые перемещения, проведенные совсем недавно, всего лишь в мае, далеко не последние. Они вдруг возобновились, и — парадоксально — не когда-либо, а именно в ноябре 1944 года. И снова им предшествовали несущественные, рутинные назначения на более низком уровне.
445
Сатердей ивнинг пост. 1944, № 33, с. 5—10.
446
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 125, д. 248, л. 82–88.
Еще в июле И. Т. Пересыпкина освободили от обязанностей наркома связи, оставив начальником главного управления связи НКО [447] . Новым наркомом стал его многолетний первый заместитель К. Я. Сергейчук. Несколько позже, в начале сентября, К. П. Субботина, наркома заготовок, уже сняли — как «не справившегося». Назначили на освободившийся, «горячий» и малопривлекательный пост первого секретаря Ростовского обкома Б. А. Двинского. А две недели спустя наркомзаг изъяли из ведения А. И. Микояна и передали для «наблюдения» за его работой Г. М. Маленкову [448] .
447
Там же, оп. 3, д. 1050, л. 77.
448
Там же, д. 1051, л. 3,10.
Действительно же важным, наиболее значительным и определившим принципиально новую ситуацию, оказалось изменение в положении Н. А. Булганина.
Начиная с июня 1941 года его использовали исключительно на «военной» работе — членом военного совета фронта. Сначала — Западного, с октября 1943 года — 2-го Прибалтийского. Однако перевод не спас Булганина от ответственности за допущенные просчеты и ошибки. Ставка, обеспокоенная слишком затянувшимися неудачами Западного фронта, в апреле 1944 года, для расследования причин происходившего там, образовала специальную комиссию. Ввела в нее от секретариата ЦК Г. М. Маленкова (председателем) и А. С. Щербакова, от Генштаба — С. М. Штеменко, Ф. Ф. Кузнецова и А. Шимонаева. На основании их выводов и рекомендаций В. Д. Соколовского сняли с командования фронтом, понизили в должности до начальника штаба 1-го Украинского фронта. А Н. А. Булганину решением ПБ от 20 апреля вынесли партийный выговор, отстранив от должности члена военного совета 2-го Прибалтийского фронта «как не справившегося со своими обязанностями» [449] .
449
Там же, ф. 644, оп. 1, д. 241, л. 110; д. 253, л. 76; Гареев М. А. О неудачных наступательных операциях советских войск в Великой Отечественной войне//Новая и новейшая история. 1994, № 1, с. 7–8; Его же. Неоднозначные страницы войны. М., 1995, с. 195–210.
Опала
Николая Александровича продолжалась на удивление недолго, всего три недели. Уже 11 мая его, несмотря на официально установленную некомпетентность, вновь назначили на ту же должность, на этот раз — 1-го Белорусского фронта. Но и там Булганину не удалось реабилитировать себя, доказать делом, что восстановление его на прежнем посту оправдано. И потому 1 августа его все же освободили от «военной» работы. Утвердили представителем СНК СССР при Польском комитете национального освобождения — дали должность, не соответствующую уровню даже посла. А если еще учесть, что незадолго перед тем, в мае, Н. А. Булганин перестал быть заместителем председателя союзного Совнаркома, то почти с полной уверенностью можно было говорить о конце его скоропалительной карьеры.Но такое, более чем обоснованное возможное заключение оказалось' несостоятельным. Без какой-либо мотивировки, без обоснования, ибо они были явно невозможны при сложившемся положении, Булганина 20 ноября 1944 года, по предложению Сталина, ПБ утвердило… заместителем наркома обороны [450] . Подняло до уровня Жукова и Василевского. Мало того, по инициативе Иосифа Виссарионовича 21 ноября Булганина еще ввели и в ГКО — вместо Ворошилова [451] . Только теперь все смогли окончательно убедиться, «чьим» же человеком является Николай Александрович, кто заинтересован в его неумолимом продвижении наверх, какая роль ему предуготована. Ну а Ворошилову, удаленному из ГКО, пришлось смириться с более чем скромным постом — председателя союзной контрольной комиссии по Венгрии [452] .
450
РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 3, д. 1051, л. 44.
451
Там же, л. 46.
452
Там же, л. 64.
Не меньшего внимания заслуживало и еще два столь же важных назначения, оказавших решающее воздействие на расстановку сил в узком руководстве. 14 декабря решением ПБ Н. А. Вознесенского утвердили заместителем председателя БСНК [453] . Произошло же это именно тогда, когда Молотову приходилось уделять все больше и больше внимания, времени международным проблемам, особенно созданию ООН. Потому означало фактическую подмену Вячеслава Михайловича на этом посту Вознесенским. Отдавало последнему в безраздельное руководство всю повседневную деятельность БСНК. И еще раз подтверждало неуклонно возрастающую роль Николая Алексеевича в управлений экономикой страны.
453
Там же, л. 55.
Не менее показательным оказалось и возвращение А. А. Жданова в Москву после трех с половиной лет отсутствия, опять же по решению ПБ — от 4 января 1945 года [454] . Ведь все то время, пока Андрей Александрович находился в Ленинграде, его высочайшее положение в партийной иерархии с каждым месяцем становилось все более сомнительным, ибо его обязанности в секретариате выполнял сначала А. А. Андреев, а затем А. С. Щербаков. Даже то, что в августе 1944 года Жданова назначили председателем союзной контрольной комиссии по Финляндии — низвели до уровня маршалов Р. Я. Малиновского и Ф. И. Толбухина, а затем еще и опального Ворошилова, подтверждало вроде бы явное: постепенный уход его с политической сцены. Указывало на то, что Жданов, возможно, остается членом ПБ и секретарем ЦК только до ближайшего съезда или пленума. И вот теперь, как всегда — вдруг, все изменилось. Волею случая Андрей Александрович всплыл из небытия, вернул себе все — и прежнюю должность, и прежний кабинет в здании на Старой площади. Но вернул лишь потому, что состояние здоровья Щербакова, к работе которого ни у кого не было ни малейшей претензии, резко ухудшилось. Больше не позволяло исполнять многочисленные обязанности даже номинально.
454
Там же, л. 60.
Беспрецедентный, несмотря ни на что, повторный взлет Булганина и Вознесенского, возвращение Жданова на работу в Москву стали одной крайней точкой, обозначившей новую расстановку сил в узком руководстве. Другой оказалось такое же резкое, внезапное падение Н. Н. Шаталина.
Его, многолетнего первого заместителя Маленкова в Управлении кадров ЦК ВКП(б), практически и формировавшего партийный и административный аппараты всей страны, 11 ноября 1944 года по решению ПБ отправили в почетную ссылку. Утвердили председателем Бюро ЦК по Эстонии [455] . Органа чрезвычайной, как и ГКО, партийно-государственной структуры, созданной исключительно для прибалтийских республик и Молдавии. Только для них четырех, где после освобождения предстояло не столько восстанавливать, сколько устанавливать заново советскую власть. Исподволь готовить так и не проведенную до войны коллективизацию, постепенно ликвидировать все еще сохранявшиеся частные мелкие розничную торговлю, предприятия сферы обслуживания. И главное, последовательно, решительно, настойчиво бороться с национализмом, не только окрепшим за годы оккупации, но и принявшим в Прибалтике крайне радикальную форму вооруженного сепаратизма. Только потому и было решено «в целях оказания помощи… в деле укрепления руководства партийными, советскими и хозяйственными органами» образовать не предусмотренные ни уставом партии, ни конституцией эти региональные бюро ЦК ВКП(б). Органы, включавшие уполномоченного союзных НКВД и НКГБ, первого секретаря нацкомпартии и главу республиканского СНК. Председательствовать же в бюро должны были присланные из Москвы люди, наделяемые всей полнотой власти.
455
Там же, л. 26, 36–37.