Тайны погибших кораблей (От 'Императрицы Марии' до 'Курска')
Шрифт:
В Тирану, столицу Албании, мы прибыли 13 января. Команды для приема кораблей вышли на транспорте "Украина" из Севастополя и в порт Волона прибыли 15 января. Утром следующего дня наши офицеры и матросы провели траление бухты порта Волона. Вся акватория была тщательно обследована. Мин обнаружено не было.
С командой будущего "Новороссийска" проводились занятия по специальности, матросам разъяснялись трудности, которые могут встретиться при приемке кораблей, проводились беседы о бдительности и возможных диверсиях фашиствующих итальянцев.
Был разработан план встречи итальянских кораблей, перевозки на них советских команд, расстановки на боевых постах корабля специалистов у всех действующих механизмов, вплоть до ходового мостика.
Каждый наш матрос был снабжен
Наконец получили извещение из Москвы, что линкор и подлодки вышли из порта Италии в Волону. Мы постоянно вели наблюдение за морем. 3 февраля в 9 часов обнаружили силуэт линкора. Я тут же вышел к нему на транспорте "Феолент", чтобы провести корабль к месту постановки на якорь. В полдень линкор отдал якорь, спустил трап. Тут же наша команда перебралась по трапу на линкор, и под руководством своих офицеров и старшин боевые смены разошлись по постам. Все это было проделано довольно быстро, ибо наши моряки служили тоже на линкоре, так что пути движения по кораблю были им знакомы. На "Чезаре" пришли из Италии и десять советских моряков, командированных туда ранее. Они тоже присоединились к нашей команде, хотя и не понимали до конца, в чем дело, почему такая спешка. Озадачены были и итальянцы. Назначенный командиром линкора капитан 1-го ранга Беляев объяснил им, что наши матросы хотят перенять опыт у своих коллег, посмотреть, как они обслуживают механизмы после похода. Все шло так, как нам хотелось: после остановки машин итальянцы от механизмов отошли, а наши матросы остались на боевых постах. К 24 часам мы перевезли всю советскую команду на линкор. Утром мы предложили итальянскому командованию подписать акт приемки и передачи линкора, но получили отказ. Наши решительные действия привели итальянское командование в некоторое замешательство. Мы же усилили боевые посты, особенно в ночное время, и так было до тех пор, пока итальянская команда не покинула корабль.
По договору итальянцы должны были оставить 15 % команды на линкоре, чтобы обеспечить переход в Севастополь. Полагаю, среди них могли быть те, кто должен был сделать все для того, чтобы линкор не пришел в советские воды.
Оценивая возможные неприятности при наличии итальянской команды на линкоре, я послал в Москву радиограмму с просьбой, чтобы нам разрешили отказаться от помощи итальянцев, заверив, что мы справимся своими силами. Согласие получил незамедлительно.
4 февраля мы хотели поднять свой Военно-морской флаг, поскольку вся наша команда находилась на линкоре, но итальянцы запротестовали. Было принято решение флагов не поднимать - ни итальянского, ни советского - до тех пор, пока не будет подписан акт передачи. Итальянцы для подписания акта потребовали три дня, хотя эти три дня были совершенно для нас излишни.
Я поставил итальянское командование в известность о том, что 15% итальянских матросов в команде нам не нужны и брать их с собой в Севастополь мы не будем. Теперь управление всей жизнью на корабле было целиком сосредоточено в наших руках, итальянцы же были как бы гостями у нас на борту.
В полдень 6 февраля мы подняли Военно-морской флаг и доложили о том в Москву. Линкор назвали "Новороссийск".
А на другой день в Волону прибыл итальянский транспорт за бывшей командой линкора и экипажами подлодок. Мы предупредили итальянских моряков, что перед уходом они будут построены на верхней палубе для осмотра вещей, чтобы никто не унес с корабля имущество, принадлежащее линкору. Перед уходом итальянская команда была построена, но осмотр вещей производить не стали. Ход был "дипломатический".
К 15 часам итальянский транспорт подошел к борту, матросы перешли на него и вскоре отбыли на свою родину.
В тот же день на линкоре и подлодках был произведен осмотр всех помещений, булей, перекачена нефть, осмотрены нефтехранилища,
погреба боезапаса, кладовые и все вспомогательные помещения. Ничего подозрительного обнаружено не было.Москва нас предупредила, что в итальянских газетах появились сообщения о том, что русские-де не доведут репарационные корабли в Севастополь, что на переходе они взорвутся, а потому итальянская команда и не пошла с русскими в Севастополь. Не знаю, что это было - блеф, запугивание, но только 9 февраля я получил сообщение из Москвы, что к нам вылетает спецгруппа из трех офицеров-саперов с миноискателями, которые помогут нам обнаружить запрятанные на линкоре мины.
10 февраля прибыли армейские специалисты. Но когда мы показали им помещения линкора, когда они увидели, что переносную лампу можно легко зажечь от корпуса корабля, армейцы от поиска мин отказались. Их миноискатели хороши были в поле... Так они и уехали ни с чем.
11 февраля получил от главкома Юмашева телеграмму с выражением недовольства тем, что советский флаг был поднят на линкоре в тот день, когда на борту еще были итальянцы. Лично я считаю, что мое решение поднять флаг было правильным. Корабль уже был советским, и обуздать пьяных итальянских матросов было необходимо. А подъем нашего Военно-морского флага подействовал на них отрезвляюще: поняли - теперь они на чужой территории. Вина у них с собой было порядочно, взяли с расчетом, что корабль будут сдавать дней пятнадцать, а то и месяц. Но так не получилось, да еще и от части их команды мы отказались...
11 февраля провели партийное собрание, подвели итоги работы, определили задачи на поход.
13 февраля мы принимали на борту линкора членов албанского правительства с женами, нашего посла, работников советского торгпредства, военных советников. Прием прошел очень тепло. Продукты и напитки у нас были свои, доставленные транспортом "Феолент". Матросы дали концерт художественной самодеятельности. Поздно вечером проводили гостей.
15 февраля мы сделали первый пробный выход линкора в море. После возвращения устранили все выявленные недостатки, а затем еще раз произвели все необходимые испытания в море.
20 февраля в 8 часов "Новороссийск" снялся с якоря и вышел в Севастополь. Погода - штиль. В 13 часов неопознанный самолет совершил облет корабля.
24 февраля прошли Дарданеллы.
25 февраля в 8 часов миновали Босфор и вошли в Черное море. Дали ход 18 узлов.
26 февраля в 8 часов вошли в Северную бухту родного Севастополя".
Эта операция, по воспоминаниям бывшего флагманского врача Черноморского флота генерал-майора медицинской службы Н.В. Квасненко, стоила Левченко инфаркта. Почти месяц пролежал он в севастопольском Морском госпитале. Но правительственное задание было выполнено. Линкор "Новороссийск", сняв камуфляжную окраску, занял свое место в строю первомайского парада. Шел 1949 год.
"У него были героические будни..."
Ветераны "Новороссийска" говорят о своем корабле: "У линкора не было славного прошлого, но у него были героические будни". И это так.
Бывший флагманский механик дивизии крейсеров Черноморского флота инженер-капитан 1-го ранга в отставке
С.Г. Бабенко:
– Линкор, приведенный в Севастополь из Волоны, производил удручающее впечатление. С 1943 по 1949 год он стоял у англичан на Мальте практически безо всякого ухода. Все обржавело, пришло в невероятное запустение. В тех кубриках, где жили англичане, было столько хлама и мусора, что для вывоза его понадобилась не одна баржа. В общем, шестилетнее бездействие привело линкор в малопригодное состояние. Его надо было отремонтировать, изучить, ввести как можно быстрее в строй боевых кораблей.
Сталин передал нам свою личную просьбу - ускорить освоение линкора. Шефом корабля был назначен начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал С.Г. Горшков.
Мы забыли, что такое берег: работали днем и ночью. Камбуз на "Джулио Чезаре" - "Новороссийске" был в страшно запущенном виде. А ведь моряки и в шутку и всерьез говорят, что освоение корабля начинается с камбуза. Поэтому первое время горячую пищу готовили в походных армейских кухнях на колесах, установленных на левом шкафуте.