Тайны политических убийств
Шрифт:
— И вы тоже.
Владимиров медленно поднялся, подошел к столику секретаря и расписался.
В это время в кабинет вошел адъютант:
— Ваше приказание выполнено! Наряд в составе трех низших чинов под командованием полицмейстера 2-го отделения Банаш фон дер Клейма направлен для проведения обыска в Знаменскую гостиницу!
— О результатах обыска прошу немедленно доложить мне. Арестованного распорядитесь увести.
Владимирова вывели из кабинета.
— Я хотел бы спросить… — сказал Никодимов после того, как расписался в протоколе очной ставки. — Мне ведь, должно быть, за сообщение награждение полагается?
Ланской
А через час в комиссию были представлены «отысканные в Знаменской гостинице оставленные там в номере шестьдесят пятом неизвестным лицом армяк… шкатулка, бумаги, пузырек…»
Лакской распорядился вызвать Владимирова.
— Ваши вещи? — спросил он у него.
— Мои.
В это время адъютант поставил на стол запертую шкатулку.
— Тоже ваша?
— Моя.
— Что в ней?
— Разные мелочи.
— Откройте, — распорядился Ланской.
— Нечем. Нет ключа.
— Взломайте.
— Зачем же ломать? — вмешался Владимиров. — Ключ в моем портмоне, которое вы у меня забрали при аресте.
Шкатулку открыли. В ней действительно, ка первый взгляд, ничего существенного не оказалось. Пять медных двухкопеечных монет, письменный конверт, пилюли, два карандаша, стальное перо, какой-то небольшой сверточек…
Но когда Ланской развернул его, то, к удивлению своему, увидел в нем три пистона.
— Где пистоны, конфискованные у арестованного?
— Вот они, ваше сиятельство, — произнес адъютант, доставая их из шкафа.
— Того же калибра, — произнес Ланской.
Адъютант положил на стол клочки какого-то письма.
— Что это? — спросил Ланской.
— Обнаружено в номере. На полу, за диваном.
Когда же клочки разорванного письма сложили, то прочли следующее: «Милый друг! Приезжай в Москву, тебя очень нужно, поговорим обстоятельно, потом, ежели сочтешь нужным, опять отправишься». На этом письме был указан адрес Цеткина. Письмо было адресовано на имя Дмитрия Владимирова. Сохранился и обратный адрес: «В Москву, на Большой Бронной, дом Полякова № 25. Его Высокоблагородию Николаю Андреевичу Ишутину».
— Кто это такой Ишутин?
— Не знаю.
— Как же так? Он вам пишет, а вы его не знаете?
— Я жил с ним по соседству.
— Значит, знали?
— Да нет, просто шапочное знакомство.
— А о чем же поговорить ему надобно с вами?
— Вероятно, о квартире. Я задолжал там. Вот хозяйка, наверное, и просила написать, — ответил Владимиров.
Ланской внимательно рассмотрел штемпеля на конверте и определил, что письмо было отправлено из Москвы двадцатого марта и получено в Петербурге двадцать первого. Это была уже новая ниточка. И комиссия «положила: просить управляющего Третьим отделением собственной его императорского величества канцелярии о приказании по телеграфу Московскому Жандармскому Штаб-офицеру разыскать в Москве, обыскать и доставить в Петербург в комиссию арестованным Николая Андреевича Ишутина со всеми бумагами».
Поздней ночью Владимирова вызвал к себе на допрос Муравьев.
— Садитесь…
Владимиров ничего не ответил и только начал было садиться, как услышал вновь:
— Садитесь, садитесь, Дмитрий Владимирович…
— Дмитрий Алексеевич… — поправил тот Муравьева.
— Простите,
но я имею честь разговаривать с Дмитрием Владимировичем Каракозовым.— Вы ошибаетесь. Моя фамилия Владимиров. Дмитрий Алексеевич Владимиров.
Тогда Муравьев еле заметным кивком головы подал дежурному офицеру условный знак, тот впустил в комнату Ишутина и проводил его до стола.
— Вам известен этот человек? — спросил у него Муравьев, указывая на Владимирова.
Арестованный повернулся к Ишутину и замер от неожиданности.
— Дмитрий! — воскликнул Ишутин.
— Вы его знаете?
— Конечно! — ответил Ишутин. — Это мой двоюродный брат.
— Фамилия, имя?
— Каракозов Дмитрий Владимирович!
— Ложь! — сказал Каракозов. — Этого человека я вижу впервые.
— Не будем играть в прятки, господин Каракозов! — произнес Муравьев и кивком головы распорядился увести Ишутина.
Только сейчас Ишутин понял, что настоящая фамилия Каракозова до сих пор не была установлена.
От составителя: Дмитрий Каракозов Верховным уголовным судом был приговорен к смертной казни через повешение. Казнен на Смоленском поле в Петербурге в 1866 году.
Пятнадцать лет спустя
В августе 1879 года была создана организация, вернее, небольшая сравнительно группа «политиков-террористов». На Липецком съезде она приняла название Исполнительного комитета и в первые недели своего существования занималась преимущественно внутренними делами.
В Петербурге принимаются все меры, чтобы как можно скорее пустить в ход важнейшие колеса тайного общества — редакцию подпольного органа, типографию, паспортный стол, наладить строгую систему конспирации (шифры, сигналы, пароли и т. д.). Основатели «Народной воли» в большинстве случаев достаточно широко понимали задачи новой партии, отнюдь не сводя их к террору и рассматривая последний только как одно из средств политической борьбы.
Однако основной целью пребывания на юге Желябова, одного из ее лидеров, и других членов ИК была именно организация террора, подготовка к покушениям на Александра II.
Смертный приговор, условно вынесенный царю на Липецком съезде, после очередных казней революционеров на юге, нуждался в подтверждении. 26 августа ИК утвердил этот приговор, ибо большинство дышало страстью отважного и последнего боя.
Всем казалось, что динамит принесет пусть нелегкую, но верную и скорую победу.
Никто из народовольцев не подозревал, что подготовка покушений станет на полтора года если не единственным, то важнейшим делом ИК и отодвинет на задний план все его другие функции как центра партии.
Подготовка покушений, которые в Липецке решили произвести с помощью динамита, началась немедленно. В Швейцарию выехал и закупил там динамит А. И. Зупделевич, по его груз перехватили таможенные власти, Однако в Петербурге в лаборатории, созданной еще группой «Свобода или смерть», С. Г. Ширяев успел к сентябрю изготовить несколько пудов нитроглицерина.
Боевые группы ИК стали разъезжаться в назначенные города. Царя, который должен был возвращаться из Крыма поздней осенью, хотели атаковать в нескольких пунктах.