Тайны расстрельного приговора

– А где сам-то? Почему не встречает?

– Не возвратился ещё из города. Но обещал быть. Вот Валентина прислал с поручением, – рыбак показал на парня в спортивном костюме. – Озадачил встретить по высшему разряду. Пожалуйте на борт, люди добрые, – он развернулся к судну, покачивающемуся на волнах.

– Погоди, Матвеич, – заупрямился секретарь, – как так нет Рудольфа? Я же с ним по телефону разговаривал? Приказал быть на месте, нас ждать.

– Не могу знать, Александрыч, – твердил своё тот, – наше дело маленькое. Нам велено – мы сполним. Что приказано, всё готово. Стол накрыт. Банька натоплена, вас дожидается.

– Я же сказал, что буду к одиннадцати, – секретарь глянул на ручные часы, – двенадцатый час уже…

– Значит, скоро будет, – успокоил его рыбак.

Сгладила назревавший конфликт повариха. Она подхватила под руку Карагулькина, как-то по-особому заглянула ему в глаза, и тот затанцевал за ней, словно под гипнозом. Вольдушев, давясь сигаретой, замыкал процессию.

По шаткому настилу они добрались к рыбнице. На палубе Карагулькин успокоился, сбросил пиджак на руки Матвеичу, тот бережно передал одежду Валентину, и пиджак был унесён, как драгоценность.

– Не приходилось общаться с народом вот так, по-простецки, Лёвушка? – усаживаясь с видом аристократа в услужливо подставленное Валентином плетёное кресло, ухмыльнулся Карагулькин.

– Да брось дурака валять! Есть хочется, – оборвал его Вольдушев. – И выпить не мешало бы.

– Не спеши, дружище. Здесь свои правила, свой, так сказать, ритуал.

– Бывал я у рыбаков… И уху ел. Ничего особенного. Как говорят, рыба слаще, когда водки больше.

– К натурализму сводишь, Лёва. Зря. Ловцы – народ особый. Они, как дети. У них душа бархатная и чуткая. Тут Мане [3] нужен, чтобы запечатлеть их естественную человеческую суть! Ловцы это!.. – Карагулькин сделал большие глаза и развёл в стороны руки, не находя слов.

3

Эдуард Мане – французский живописец, натуралист, считал, что природа выступает как единый и универсальный принцип объяснения всего сущего.

– А рыбачки? – съязвил Вольдушев. – Живописца вспомнил! Чего ты его приплёл? С какой стати?

– Люблю я природу, Лёвушка, – осклабился Карагулькин, – чтобы всё естественное, прямо от самого корня. Гляжу, забрало и тебя, брат. Вон ты как на повариху-то зыркал. А говорил, не надо баб?

– Кончай, народ собирается.

К ним осторожно приближался Валентин, явно не желая мешать разговору. Карагулькин поманил его пальцем.

– Сделай милость, дружище, – секретарь подмигнул по-свойски, – помоги Льву Андреевичу раздеться, а то он запарился. Да принеси нам что-нибудь лёгонького для разминки.

– Приказано показать вам судно, – смутился тот, принимая от Вольдушева пиджак.

Конец ознакомительного фрагмента.