Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Да, тут вам с Дэвидом неплохо бы вспомнить все, даже самые мелкие, подробности этой части вчерашнего вечера. – поддержал мою мысль комиссар.

– Не возражаю, – согласился Дэвид.

– Что ж, – начала я, – разливал вино Роберт Кроун, но он не знал, кто и какой бокал возьмет, мало вероятно, чтобы он действовал на удачу в таком вопросе.

– Да, уж… – только и сказал на это мой друг.

– Затем подавала вино Луиза, в принципе, она могла отравить Парра, и именно его, но попробуйте найти для этого хоть мало мальски разумную причину. А вот дальше уже все становится более интересно, поскольку этот бокал, наконец, обретает своего вполне конкретного хозяина. Бокал стоит на столике. Парр не спешит пробовать вино, он увлечен

спором с Джимом Сотти, увлечен настолько, что, забыв о напитке, предлагает всем пойти на второй этаж и рассмотреть портрет, вокруг которого и разгорелась дискуссия. Никто не возражает, поскольку, по-моему, все чувствуют, что это самая интересная часть этого вечера. Вот теперь я попробую вспомнить в каком порядке Кроуны и их гости покидали гостиную, у кого была хоть пара секунд для того, чтобы всыпать, или влить яд. Сам Кроун сидел за одним столом со старым коллекционером, но он встал и подошел к двери первым, насколько я помню. – Я посмотрела на Дэвида.

– Я тоже помню, что как только Парр предложил отправиться на второй этаж, Кроун встал и подошел к двери, ведущей на ту лестницу, которая ведет к нужному месту, – согласился со мной Дэвид.

– Вслед за ним поднялась Мишель, да она и сидела далековато от Мориса Парра. Затем Марика. Вместе с ней поднялись со своих мест доктор и Джим, и что-то мне подсказывает, что их в этот момент не слишком интересовал не только господин Парр, но и предмет спора. Мы с Дэвидом вышли из гостиной вслед за этими тремя, а последним ее покинул Парр. Получается, что именно он и мог отравить свой бокал, незаметно для других.

– Интересно… – задумчиво проговорил Эрик Катлер.

В это время на его столе зазвонил телефон.

После того как комиссар положил трубку, он немного помолчал, словно переваривая только что полученную информацию, затем сообщил нам факт, который подтверждал, и удивительно точно, только что нами полученный вывод.

– Это звонили из лаборатории. В правом кармане пиджака Мориса Парра обнаружены очень мелкие осколки стекла. Это осколки медицинской ампулы, в которой мог находиться цианид, очень небольшое его количество было выявлено на ткани этого же кармана. Похоже, что Парр раздавил ампулу, вылив ее содержимое в свой бокал, после чего осколки от этой ампулы положил в свой карман, а по дороге где-то их выбросил, они ведь должны были быть совсем маленькими, потом их просто растащили на обуви, да и кто их искал вне комнаты? Кругом ковровые покрытия. Да еще и лестница… Но в его действиях просто отсутствует всякая логика!

– Да, уж, – поддержала я комиссара, – самоубийца, заметающий следы своего преступления.

– А если ампулу подложил в карман Парра настоящий убийца, чтобы запутать следствие и привести нас к мысли о самоубийстве, – предположил Дэвид.

– Можно было бы это предположить, если бы там была именно ампула, или полный набор осколков, – возразила я, – а иначе, как ты себе это представляешь? Парр обнаруживает у себя в кармане осколки ампулы и спокойненько их выбрасывает на ковер, даже не предпринимая попытку выяснить, что это за стекла и как они попали в его карман? Да и как это вообще можно было все проделать? Он что под гипнозом был? А мы все? Ну, чисто теоретически это еще можно держать в голове, и все же мне это кажется маловероятным.

– Что ж, боюсь, что в предварительном слушанье этого дела в суде, версия самоубийства окажется самой убедительной, – вздохнул комиссар.

– Но почему именно в этом месте и именно в это время? – возмутилась я.

– Это слабое звено гипотезы о самоубийстве, но факты указывают на то, что возможность была только у самого Парра и слуг, однако у слуг не было мотива.

– А у Парра? У него есть причины для самоубийства?

– Ну, если подтвердится, что он был неизлечимо болен…

– А еще нет заключения?

– Должны вот-вот доставить, но по телефону доктор Вильсон мне сказал, что, скорее всего, это подтвердится.

Он сказал, что точно сможет это сказать только после получения результатов лабораторных исследований.

– Ну, допустим, что он был тяжело болен и не хотел жить, боялся боли, не хотел пережить все стадии болезни, допустим. Но, что он не мог сделать это у себя дома, где его никто бы не увидел, где не нужно было все делать тайком? – продолжила я излагать аргументы в пользу своего несогласия с версией самоубийства, – да и зачем ему было бы тогда затевать этот странный спор? Лично мне кажется, что Джим ничуть не хуже его разбирается в живописи. Я видела картины Рамбье в национальном музее, стиль, несомненно, тот же, хотя я, разумеется не специалист.

– Да, мне кажется, что Сотти не зря так горячился, а старик вел себя очень странно, – поддержал меня Дэвид.

В этот момент наш разговор прервал дежурный инспектор, который занес комиссару курьерскую почту.

Комиссар распечатал конверты, и мы получили, во-первых, подтверждение факта наличия у Мориса Парра неизлечимой болезни, из-за которой временами он мог страдать от сильных болей. Во-вторых, – копию завещания. И тут был сюрприз: свои деньги господин Парр разделил поровну между оставшимися родственниками, которых даже не потрудился перечислить поименно, а свои картины он завещал национальному музею, к завещанию прилагалась подробная опись полотен, входящих в эту коллекцию.

Да, работа адвокатам предстояла нешуточная. Странно, что им не удалось убедить своего клиента написать более внятный текст завещания. Впрочем, судя даже по моим впечатлениям, убедить в чем-то этого господина было весьма непросто, особенно, если он что-то уже для себя решил. Данное завещание только подтвердило мое вначале довольно поверхностное мнение.

– Теперь мы знаем, что вчера в замке присутствовали, как минимум, двое их тех, кто получил от смерти старика некую выгоду, но очень сомнительно, что эти двое вчера об этом знали, – прокомментировал Дэвид полученные нами новые факты, – боюсь, что все же версия самоубийства выглядит самой логичной.

– Но не кажется ли вам, что было бы не лишним выяснить, откуда взялась ампула с цианидом, ведь это, насколько я понимаю, своего рода редкость. В нашей стране этих ампул нет со времен второй мировой войны, во всяком случае, нет в открытом медицинском обороте, – заметила я.

– Да, поддержал меня Катлер, – я уже направил несколько запросов, чтобы прояснить ситуацию, но не надеюсь на ответы. Вернее, ответы будут, но они вряд ли нам помогут. Цианид в ампулах – это очень странно.

– А почему вы думаете, что яд был в ампуле? – спросил вдруг Дэвид, – а если это были осколки от ампулы, в которой находилось совершенно безобидное вещество, а цианид попал на ткань совсем по-другому.

– Теоретически и такое возможно, но уж больно странное совпадение, – высказал свое сомнение комиссар. – Думаю, что нужно действительно поговорить с лечащим врачом Парра, возможно, он что-то прояснит. Он сегодня будет на приеме в поликлинике, нам стоит наведаться туда, к концу приема. Или вы не поедете со мной?

– Я, к сожалению, должен сейчас ехать в редакцию, но, надеюсь узнать от вас все новости, – сказал Дэвид.

– А я, разумеется, с вами, – ответила я на взгляд комиссара в мою сторону.

Доктор Реджинальд Крафт

Мы появились в кабинете доктора Крафта как раз тогда, когда его прием закончился, и он вполне мог уделить нам несколько минут. Светловолосый и белокожий, доктор выглядел явно моложе своих лет, впечатлению молодости способствовал и невысокий рост. Но, приглядевшись, я поняла, что ему уже наверняка больше пятидесяти, и еще, что он очень устал. Эрик Катлер предъявил свое служебное удостоверение и представил доктору меня, сказав, что я принимаю участие в данном расследовании по его просьбе. Впрочем, мне показалось, что доктор пропустил мимо своего сознания всю эту информацию.

Поделиться с друзьями: