Тайны сибирских алмазов

– А зачем ему понадобилась такая дисциплина? – спросил Портвейн, подбрасывая сучья в огонь.

– Да он вроде бы хотел сколотить на Украине свою банду, – сказал Малыш. И добавил, поигрывая бровью:

– Берег нас для крупных дел.

– Ах, так. Ну и что же потом? Значит, вы ехали…

– Да… И потом нам надоела эта дисциплина! И мы с корешом не утерпели – отвернули один уголок [11] . Уголок с хорошей начинкой, с рыжьем [12] . Хотя, надо признаться, работенка получилась не очень-то чистой… Начался шухер. Пришлось этот проклятый угол сбрасывать с майдана [13] на ходу. Хорошо еще, что мы уже подъезжали к Полтаве, и майдан шел не шибко… Ну, ты сам знаешь: раз товар сброшен – кто-то должен за ним прыгать… И получилось так, что спрыгнул сам Интеллигент. Но перед этим он дал нам адресок одной городской малины. Там мы должны были встретиться… И туда мы потом и прихиляли. И стали ждать. И вот, ждем час и другой, и третий… А его все нет и нет. Тогда мы еще ничего не подозревали – а просто беспокоились. Ведь в таких делах всяко бывает. Парень мог расшибиться, или его могли повязать мусора… Но, наконец, он явился. И, представь себе, – с пустыми руками!

11

Угол – чемодан.

12

Рыжье – золото.

13

Майдан – поезд.

– Сказал, что не нашел? – скорчил насмешливую гримасу Портвейн.

– Нет, сказал, что – отдал… Просто-напросто, взял и отдал чемодан в руки хозяйки. Она, вроде бы, оказалась его старой знакомой… Ведь он же родом из того самого города! Ну и вот – пожалел.

– По-жа-лел? – возмущенно сказал Портвейн, – да как он мог? Как посмел? Он же должен был знать, что по закону любая покупка [14] принадлежит поровну всем партнерам. И без их согласия…

– Да знал он все это, знал, – махнул рукой Малыш, – на то он и Интеллигент! Но слушай дальше. У нас, конечно, начался спор. Копыто полез было в драку… А затем Игорь ушел. Обиделся, понимаешь ли. И спустя полчаса после его ухода, в малину нагрянули мусора. И всех нас замели подчистую.

14

Покупка – украденная вещь. Классический воровской жаргон.

– Спустя полчаса? – пробормотал, поджимая губы, Портвейн. – Любопытное совпадение.

– То-то и оно. Мы все, когда сидели за решеткой, призадумались. Это что же получается? В дороге он мешает нам, дисциплину заводит. Потом возвращает украденное… А потом, по горячим его следам, приходит в притон милиция. А, каково? Прямо, по горячим следам!

– Значит, ты хочешь с ним поквитаться за все за это?

– Да как тебе сказать… В этом-то блатные вроде бы разобрались. И впоследствии простили Игоря. Выяснилось, что мусоров навел не он, а один местный фармазонщик [15] … Хотя история эта все равно какая-то темная. Ведь фармазонщик, я знаю, долгое время работал со старым игоревым дружком, Костей. Так что тут тоже есть над чем поразмыслить. И с решением полтавской кодлы я не совсем согласен. Но главное – в другом…

15

Фармазонщик – специалист по подделке документов.

Малыш умолк. Глаза его сузились. На скулах заиграли желваки.

– Главное в том, что после этой заварухи погиб Копыто… И вот этого я Интеллигенту сроду не прощу.

– Как же он погиб?

– В перестрелке.

– Его, значит, шлепнул Игорь?

– Нет, не он, а лейтенант милиции, следователь угрозыска. Тот самый, между прочим, который вел игорево дело… Видишь, как все хитро переплетается!

– Но я что-то не пойму, – сказал Портвейн. И опять подбросил в огонь лиственничных сучьев. – Вас же ведь всех, кроме Интеллигента, повязали, за решетку упрятали. И вдруг Копыто – на свободе. И стреляет… Как же так?

– Эх, старик, – протяжно произнес Малыш. – Я же тебе говорил: в двух словах тут не объяснить… Все подробно рассказывать – месяца не хватит! Но, в общем, так. В Полтаве ко всем нашим делам примешались еще милицейские интриги… У них там, понимаешь ли, осталось несколько старых нераскрытых квартирных краж. Ну, и они решили все эти дела навесить на нас. И стали выбирать: кто лучше подходит. И я, к примеру, подошел сразу. Ведь я же не только майданник [16] , но еще и старый слесарь, домушник.2 У меня две специальности – и это в центральном архиве отмечено. А Копыто был майданником чистой воды. Работал только на поездах. Так что его подержали, подержали – и выпустили. Ведь в чем, конкретно, могли его обвинить? В краже чемодана? Но чемодан-то был давно уже возвращен… Словом, он освободился, раздобыл где-то пушку. И начал – по всему городу – искать Интеллигента. Ну, и нашел однажды… И наткнулся на милицейскую пулю.

16

Майданник – поездной вор. Слесарь – специалист по квартирам. Домушник – то же самое.

– Милиционер что же, был вместе с Игорем?

– В том-то и суть. Ты, старик, в корень смотришь. Они вместе прогуливались. И уже это одно – подозрительно.

– Ты так считаешь? – неуверенно проговорил Портвейн. – А кстати, – кто же первым открыл стрельбу?

– Копыто… Но – какая разница?

– Кое-какая разница все же есть. Да и вообще, иногда бывает так, что обстоятельства складываются против человека. Это, как в игре. Раз уже пошла плохая карта – ничего не поделаешь… Одна неудача нагромождается на другую, и все идет прахом. Такие случаи я знаю.

– Ты это – об Игоре?

– А хотя бы и о нем! Ну, подумай сам: если бы он, действительно, был стукачом – как ты считаешь – разве стал бы он, так открыто, разгуливать по улицам с милиционером? Он же не пацан, не новичок. Да даже и новички так не делают.

– Ну, завел шарманку, – сердито сказал Малыш. – Эту песню я уже слышал. Ты прямо слово в слово повторяешь то, что мне говорили в Полтаве.

– Вот видишь – не я один!

– Ну, что ж. Зато у меня другое мнение. И я имею право предъявить ему свой счет… Имею или нет?

– Имеешь, – засмеялся Портвейн, – о чем разговор! Ясное дело, имеешь.

– Ну и лады, – сказал Малыш. – И хватит об этом! Он нахмурился и отвернулся от собеседника. Извлек из кармана пачку папирос. Встряхнул ее и выдернул одну папиросу зубами. Затем потянулся за угольком… И вдруг заметил, какой большой и дымный костер разгорелся за то время, пока они беседовали. Раньше он не обращал на это внимания – слишком был увлечён своими переживаниями.

Портвейн все время подбрасывал в огонь сыроватые смолистые сучья… И теперь над костром, над тайгою, поднялся, упираясь в небо, столб густого, черно-желтого дыма.

И Малыш вскричал с тревогой и раздражением: – Ты что, лысый черт, натворил? Нас же тут сразу могут засечь… А ну, давай-ка поубавим огня. Давай, давай, шевелись!

Они торопливо разворошили костер. Старательно стали втаптывать в грязь горящие головешки. Вскоре пламя опало, и дым расточился.

* * *

Пламя опало, и дым расточился. И произошло это вовремя, в самый раз!… Километрах в пяти отсюда, из чащи на прогалину, вышел капитан Самсонов. Он вышел, остановился передохнуть и внезапно заметил на севере темное, желтоватое, медленно тающее облачко.

«Что это там, – насторожился он, – костер, что ли? Но кто же может быть в той стороне и в такую пору?…»

В той стороне, капитан знал это, нормальных дорог, в сущности, не было. Там имелись лишь путанные, едва приметные тропы, вьющиеся в кустах, по болотным кочкам. Туда изредка захаживали туземные охотники… Но сейчас ведь был май – а эта пора не охотничья!

В апреле и мае начинают телиться самки оленей и лосей. И обзаводятся потомством разные ценные пушные звери. Трогать их в такую пору нельзя! Ну, а на перелетную птицу охота пока еще не начиналась… Он еще не пробил, не наступил – час Великого Птичьего Вторжения.

Хотя, конечно, он должен наступить очень скоро. Возможно – на будущей неделе… Капитан невольно запрокинул голову, озирая безоблачное, бездонное, вечереющее небо. Скоро там, в вышине, затрубят лебеди, потянутся гусиные косяки! В нем пробудился охотник… Но тут же он вспомнил о браконьерах, о всяких бродягах – и вновь посмотрел на север.

Странное темное облачко растаяло, смешалось с клубами поднимающегося тумана. И капитан подумал с усмешкой: наверное, мне просто померещилось… Старею я, что ли?