Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации

Однако, даже если это был обвиняемый, его поступок можно было объяснить и другими мотивами, кроме намерения убить Гранта. Стентон и Грант были знаменитостями, с которыми многие стремились перемолвиться хотя бы несколькими словечками. Интересно отметить, что неизвестный первоначально хотел увидеть Стентона — это не очень вязалось с намерением совершить покушение именно на Улиса Гранта. И главное, зашита представила двух собутыльников ирландца (в том числе одного морского офицера), составлявших ему компанию весь вечер 13 апреля. А на следующий день Грант уехал из столицы. Короче говоря, хотя О’Лафлин и был связан с заговорщиками, обвинение не смогло доказать его намерение совершить покушение на командующего американской армией.

И наконец последний из восьми подсудимых — Эдвард Спейнджлер. Рабочий сцены в театре Форда, он с охотой принимал на себя роль слуги Бута, который порой фамильярно беседовал с ним или пропускал вместе стакан вина, как с закадычным приятелем. Спейнджлер в числе других служащих сцены убирал ложу президента, и при этом некоторые слышали, как он отпускал злобные реплики по адресу Линкольна, который, мол, заслуживает быть застреленным за жертвы, которые по его вине принесены за время войны. Подозревали, что именно благодаря стараниям Спейнджлера замок в ложе президента оказался сломанным. По собственному признанию обвиняемого, сделанному во время предварительного следствия, Бут попросил его подержать лошадь. Но Спейнджлер должен был спешно идти на сцену для подготовки следующего акта. Он передал лошадь подсобному рабочему Джозефу Бэрроу, по прозвищу Джонни Земляной Орех. Когда Бут спасался бегством из театра, один из плотников, работавших на сцене, воскликнул: «Это был Бут!» Спейнджлер ударил его в лицо. Чья-то услужливая рука захлопнула дверь, ведущую со сцены, перед наиболее проворным из преследователей. Обвинение упоминало и о веревке длиной в 80 футов, найденной в мешке у Спейнджлера, однако неясно, какое она имела отношение к убийству президента. Все показания, собранные против Спейнджлера, не могли служить доказательством ничего другого, кроме его хороших отношений с Бутом, а тот имел много приятелей. Никто не видел Спейнджлера ломающим замок в ложе. Спейнджлер не мог одновременно ударить плотника и успеть захлопнуть дверь со сцены. Он, правда, дурно отзывался о президенте, но в этом были повинны даже многие политики, принадлежавшие к республиканской партии.

Итак, восемь обвиняемых. Все, за одним-двумя исключениями, в той или иной мере связаны с южной разведкой, а часть из них — активные ее агенты. Но в крайнем случае простые орудия чужих планов, как Льюис Пейн, а то и второстепенные помощники главных исполнителей. Ни одного из закулисных организаторов заговора.

Может быть, однако, процесс пролил свет на связи подсудимых, пусть они простые пешки в сложной игре, с подлинными заправилами, с вдохновителями и хозяевами организации? Ведь само обвинительное заключение предусматривало необходимость выяснения отношений между обвиняемыми и их сообщниками — Джефферсоном Девисом, южными диверсантами в Канаде и другими, оставшимися неизвестными лицами. Обвинение попыталось доказать причастность правительства и разведки разгромленной Конфедерации к заговору. Свидетелем обвинения выступил Ричард Монтгомери, разведчик, действовавший в Канаде. Монтгомери, правда, получал деньги и из Вашингтона, и из Ричмонда. Но он был северным агентом, проникшим (под именем Джеймса Томпсона) в секретную службу южан, которую снабжал ложной информацией и, напротив, с помощью которой знакомился с секретами Конфедерации, представлявшими большой интерес для вашингтонского правительства. Монтгомери заявил, что агент южан Джейкоб Томпсон летом 1864 года и в январе 1865 года при встречах с ним в Монреале говорил, что имеет людей, готовых устранить Линкольна, Стентона, Гранта и других лидеров Севера. Сам Томпсон одобрял этот план и лишь дожидался санкции Ричмонда на его осуществление. По словам Монтгомери, он неоднократно встречал в Канаде Пейна. Бут во второй половине 1864 года дважды ездил в Монреаль и совещался с лидерами Конфедерации.

Монтгомери, однако, заметил, что ему неизвестно, одобрил ли Джефферсон Девис планы Джейкоба Томпсона, хотя думает, что такое одобрение было получено.

Отметим тут мимоходом и другой момент. По крайней мере с января 1865 года военное министерство должно было из донесений Монтгомери знать о готовившемся покушении и принять необходимые меры предосторожности. Мы еще вернемся к рассмотрению того, как оно поступило в действительности.

Вторым важным свидетелем обвинения был Генри фон Штейнекер. По словам свидетеля, в 1863 году он пробрался на Юг и вступил в полк известного генерала Джексона Каменная Стена. Летом 1863 года, когда полк находился в Виргинии, в лагере появился Бут, обсуждавший с Джексоном планы убийства Линкольна. Другие свидетели приводили менее важные данные. Американский врач Джеймс Меррит, спешно прибывший за государственный счет из Канады, показал, что слышал разговоры агентов-южан о предстоящем убийстве президента и даже 10 апреля 1865 года сделал об этом соответствующее заявление мировому судье в Галте. (Канадские власти решительно опровергали это утверждение.) Сэндфорд Коновер, служивший в южной армии и потом сбежавший на Север, сообщил, что он встречался с рядом мятежных агентов и диверсантов. По словам Коновера, он слышал о плане убийства в феврале 1865 года. Остальные свидетели подтвердили все, о чем говорили Коновер, Меррит и Монтгомери. Еще больший вес и убедительность эти показания приобретали, поскольку были известны попытки южных агентов и их союзников «медноголовых» поднять восстание в Чикаго, организовать пожары в Нью-Йорке, распространять эпидемические болезни.

30 июня военный трибунал вынес приговор. Все подсудимые были признаны виновными. Э. Спейнджлер был приговорен к шести годам тюрьмы. М. О’Лафлин, С. Мадд, С. Б. Арнолд — к пожизненному заключению. Л. Пейн, Д. Этцеродт, Д. Геролд и М. Е. Саррет были присуждены к смерти через повешение. Настойчивые попытки добиться смягчения участи Мэри Саррет окончились неудачей (позднее президент Эндрю Джексон заверял, что ему не передали просьбу о помиловании; главный обвинитель Холт утверждал прямо противоположное).

7 июля 1865 года во дворе федеральной тюрьмы была воздвигнута виселица, которую окружили войска. На эшафот втащили находившуюся без сознания Мэри Саррет, стенающего Этцеродта, дрожащего, плачущего Геролда и сохранявшего свое угрюмое молчание Льюиса Пейна. Генерал Хартренфт зачитал приговор. Священники бормотали молитвы. Упали трапы, немногие мгновения — и четыре фигуры в черном одеянии со связанными руками и ногами и колпаками, надвинутыми на лица, задергались в предсмертных конвульсиях. Через несколько мгновений все было кончено… Белые повязки смерти, скрывавшие лица казненных, как бы символизировали печать молчания, наложенную на уста заговорщиков и на те тайны, которые они унесли с собой в могилу. А четверо других подсудимых были переведены в тюрьму, находящуюся на Драй Тортугас — выжженный солнцем островок в 100 милях от побережья Флориды. Форт Джефферсон, куда поместили заключенных, окружал широкий ров. Он был заполнен водой; во рву находился десяток рьяных стражей — акул, знакомых со вкусом человеческого мяса.

Почему был изменен первоначальный приказ президента Джонсона держать всех четверых арестантов в тюрьме города Олбени? Может быть, из-за соображений безопасности? Заключенные имели множество сочувствующих и на Юге и на Севере, а из форта Джефферсона бежать еще не удавалось никому. Но возможно и другое — стремление, чтобы ничего не просочилось от осужденных на волю.

Выдвигая эту последнюю гипотезу (а ее высказывали не раз различные американские авторы), надо помнить, что, кроме М. О’Лафлина, умершего от желтой лихорадки на острове, остальные трое были помилованы Джонсоном в феврале 1869 года, за месяц до окончания его президентства, и выпушены на свободу. Никто из них не сделал никаких разоблачений. Спейнджлер перед смертью в 1879 году и Мадд в 1882 году оставили сделанные ими под присягой заявления о своей невиновности — в противоречие с имеющимися вескими доказательствами их участия в заговоре…

Итак, правосудие свершилось, страна могла быть спокойна — чудовищное преступление не осталось без наказания. И однако какое-то смутное, тревожное чувство неудовлетворенности тем, что кара настигла лишь рядовых исполнителей заговора и что главные виновники остались на свободе, владело многими современниками. Его отражали сначала записи в дневниках, намеки в частной переписке. Вскоре эти сомнения прорвались на страницы печати, зазвучали с трибуны конгресса.

А между тем — чего же, казалось, больше — трибунал осудил обвиняемых за подготовку убийства Линкольна и других высоких должностных лиц в сговоре с рабовладельческим президентом Девисом и главарями южной секретной службы и даже другими «неизвестными лицами».

Неизвестные пока остались неизвестными. Напротив, известный всем Джефферсон Девис находился в руках федеральных властей в крепости Монро. Через полгода после окончания процесса над заговорщиками юридический комитет палаты представителей американского конгресса занялся рассмотрением доказательств, имевшихся против Джефферсона Девиса (а также одного из руководителей южной разведки Клемента Клея). Политическая обстановка в стране к этому времени заметно изменилась. Президент Эндрю Джонсон, взявший курс на примирение с плантаторами, восстановил против себя радикалов. Таким образом, занявшись расследованием роли Девиса, радикальные республиканцы метили прежде всего в Эндрю Джонсона.

Однако противники радикалов сумели нанести контрудар. Еще во время процесса были опубликованы в Канаде и перепечатаны в США письма и данные под присягой показания, опровергающие то, что утверждалось свидетелями обвинения. Судья Давидсон заявил, что Меррит не сообщал ему о планах некоего Харпера и его людей принять участие в заговоре против Линкольна. Сэндерс, который якобы в феврале рассказывал в Монреале о заговоре, находился очень далеко от этого канадского города. Было опубликовано письмо, которое Коновер под именем Джеймса Уотсона Уоллеса послал своему мнимому другу Джейкобу Томпсону. Письмо начиналось словами: «Хотя я не имею удовольствия быть знакомым с Вами…»

В ходе перекрестного допроса свидетелей обвинения в юридическом комитете вскрылись обстоятельства, подрывавшие доверие к показаниям этих лиц. Ричард Монтгомери, как выяснилось, был в прошлом вором-рецидивистом, хорошо известным нью-йоркской полиции, человеком, заведомо способным на лжесвидетельство. Генри фон Штейнекер (его настоящие имя и фамилия были Ганс фон Винкельштейн), оказывается, не только бежал из южной армии, но и успел дезертировать из войск северян, а также обвинялся в казнокрадстве! Доктор Джеймс Меррит, подвизавшийся среди значительной группы южан на юге Канады, показал, что он слышал на одном собрании в Монреале в феврале 1865 года, как агент Конфедерации Сэндерс рассказывал о заговоре, организованном Бутом и Сарретом, которые действуют с одобрения Джефферсона Девиса. В беседе с Мерритом другой южный разведчик, Клемент Клей, заявил о плане убийства Линкольна: «Цель оправдывает средства». В начале апреля Меррит встретил шпиона Харпера, который сообщил, что он во главе группы в пятнадцать — двадцать человек направляется в Вашингтон, чтобы действовать совместно с уже находящимися там заговорщиками. Меррит поспешил к местному судье Д. Давидсону, чтобы тот отдал приказ об аресте Харпера и его людей, но получил отказ, так как этот представитель канадской администрации счел все дело чистым вздором. Однако, как показало расследование, произведенное по приказу английского генерал-губернатора Канады, Меррит был знахарем, не брезговавшим самыми нечистоплотными махинациями.