Тайны военной агентуры

Воздушно-десантные части союзников грузились на самолеты и планеры по всей Англии. Самолеты с парашютистами команд наведения, которым предстояло первым выброситься в районы десантирования, чтобы подать сигналы остальным, уже улетели. В Ньюбери за выруливающими на взлетные полосы транспортными самолетами из окна штаб-квартиры 101-й воздушно-десантной дивизии наблюдал генерал Эйзенхауэр вместе с небольшой группой офицеров и четырьмя корреспондентами. Он только что провел целый час, беседуя с парашютистами, беспокоясь о воздушно-десантной операции больше, чем о любой другой фазе вторжения. Кое-кто из подчиненных ему командиров был убежден, что парашютно-планерный десант понесет до 75% потерь.

Эйзенхауэр стоя смотрел, как самолеты один за другим разгонялись и, медленно отрываясь от земли, набирали высоту. Над полем они начинали делать круги, становясь в воздушный строй. Засунув руки глубоко в карманы, Эйзенхауэр стал неотрывно смотреть в ночное небо. Коща огромное соединение транспортников последний раз проревело над аэродромом и взяло курс на Францию, «Рыжий» Мюллер из Эн-би-си посмотрел на главнокомандующего и увидел в его глазах слезы.

Несколькимй минутами позже на идущих через канал кораблях флота вторжения тоже услышали постепенно усиливающийся рокот самолетов, которые волна за волной стали появляться в небе и уходить в сторону Нормандии. Потом гул моторов начал затихать. Стоявшие на палубах судов люди продолжали вглядываться в темноту. Никто не мог произнести ни слова. А вскоре после этого к плывущему внизу флоту из-за облаков стали пробиваться первые желтоватые лучи солнца, мигнувшего тремя точками и одним тире, что на азбуке Морзе означало «V» — «Победа».

На командные посты 7-й армии со всей Нормандии стали поступать сбивчивые и противоречивые сообщения. Разбирающие их офицеры узнавали, что где-то видели какие-то смутные фигуры, в другом месте слышали выстрелы, а еще где-то обнаружили висевший на дереве парашют. Что-то явно затевалось — но что? Сколько парашютистов приземлилось — два или двести? А может, они были просто выбросившимися с парашютами экипажами подбитых бомбардировщиков? Или это серия нападений, устроенных французским подпольем? Никто ни в чем не был уверен, и на основании поступающей информации никому в штабах 7-й армии и 15-й в районе Па-де-Кале не хотелось поднимать боевую тревогу — тревогу, которая позднее могла быть признана ложной. Драгоценные минуты продолжали пропадать впустую.

Появление парашютистов на полуострове Котантен было знаком того, что день «Д» начался, но немцы этого не поняли. Эти первые американские десантники — 120 человек — были сброшены в район десантирования для того, чтобы сориентировать выброску основных сил парашютистов. Они обучались в специальной школе, основанной бригадным генералом Джеймсом «Прыгающим Джимом» Гэвином, заместителем командира 82-й воздушно-десантной дивизии, и их задачей было отметить «зоны выброски» на территории в 50 квадратных миль на полуострове позади сектора «Юта» для массированного нападения парашютистов и десантников-пла-неристов часом позже. «Когда вы приземлитесь в Нормандии,— сказал им Гэвин,— у вас там будет только один друг — Бог».

Трудности у десантников-сигналыциков начались сразу. Огонь немецких зениток был таким интенсивным, что самолеты были вынуждены сойти с курса, и из ста двадцати человек только тридцать восемь приземлились в своих зонах — остальные оказались за несколько миль от них. Очутившись на земле, десантники стали разыскивать ориентиры и, осторожно передвигаясь от одной живой изгороди к другой, нагруженные оружием, минами, фонарями и флюоресцирующими сигнальными полотнищами, поспешили к местам встречи. У них был всего лишь один час для того, чтобы обозначить зону приземления для массовой выброски американских десантников.

В пятидесяти милях от них, на восточной границе нормандского театра будущих военных действий, над побережьем появились шесть самолетов с британскими парашютистами-сигналыциками и шесть бомбардировщиков Королевских ВВС с планерами на привязи. Небо озарилось вспышками бешеного заградительного огня, и когда началась выброска, в темном небе повсюду висели призрачные облачка от разрывов зенитных снарядов.

Два британских парашютиста спустились с ночного неба прямо на лужайку перед домом, где размещалась штаб-квартира генерал-майора Йозефа Райхерта, командующего 711-й дивизией. Райхерт в это время сидел за карточным столом и, когда послышался гул самолетов, он вместе с другими офицерами выбежал из дома и увидел двух приземлившихся британцев. Трудно сказать, кто изумился больше — немцы или парашютисты. Ошарашенный Райхерт смог только выдавить из себя:

— Откуда вы взялись?!

На что один из британцев ответил с самоуверенностью наглеца, явившегося без приглашения на званый ужин:

— Мне чертовски жаль, старина, но мы приземлились тут совершенно случайно.

Райхерт поспешил обратно в дом и, схватив телефонную трубку, закричал:

— Соедините меня со штаб-квартирой 15-й армии!

Как раз в то время, когда он ждал связи, засветились сигнальные огни, обозначавшие зоны выброски и в американском, и в британском секторах, зажженные добравшимися до них десантниками-сигналыциками.

Для большинства парашютистов эта выброска осталась в памяти на всю жизнь. Лейтенант Ричард Хилборн из 1-го канадского батальона вспоминает, что один парашютист пробил крышу оранжереи, «подняв невообразимый шум и рассыпая вокруг себя горы разбитого стекла», но он выбрался из нее и исчез прежде, чем осколки перестали падать. Другой попал точно в колодец, но, с большим трудом подтянувшись по стропам, вылез из него и пришел к месту встречи как ни в чем не бывало.

Меры, предпринятые Роммелем для противодействия парашютному десанту в британском секторе, сработали: он велел затопить долину Дива, и образовавшиеся стоячие воды и болота стали для парашютистов смертельными ловушками. Никто так и не узнал, сколько людей там погибло. Уцелевшие рассказывали, что эти топи были покрыты сетью канав семи футов глубины и четырех футов ширины, дно которых устилал вязкий ил. Угодивший в такую канаву человек, отягощенный оружием и снаряжением, оказывался совершенно беспомощным, и многие утонули всего лишь в нескольких ярдах от твердой земли.

До Сен-Мер-Эглиз отчетливо донеслись недалекие взрывы бомб, и Александр Рено, городской мэр и аптекарь, даже ощутил, как содрогается земля. Он проводил свою жену и троих детишек в домашнее бомбоубежище — укрепленный массивными бревнами коридор, ведущий в гостиную. Было 0.10 — он запомнил это время, потому что в тот момент раздался энергичный и настойчивый стук в наружную дверь, но еще до того, как ее открыть, Рено увидел что случилось — стоявший через площадь дом мсье Эрона пылал. За дверью стоял начальник пожарной охраны города, великолепный в своем блестящем, доходящем до плеч медном шлеме.

— Я думаю, что в него угодила шальная зажигательная бомба,— сказал он.— Вы не могли бы связаться с комендантом, чтобы отменить комендантский час? Нам нужна помощь, чтобы организовать цепочку для тушения пожара.

Мэр сходил в располагавшуюся по соседству немецкую комендатуру и получил требуемое разрешение, после чего вместе с другими людьми обошел близлежащие дома, стуча в двери и созывая на помощь жителей. Вскоре более 100 мужчин и женщин встали в две длинные шеренги и начали передавать из рук в руки ведра с водой. Вокруг них оцеплением встали тридцать немецких солдат, вооруженных винтовками и «шмайссерами».

В разгар суматохи, вспоминает Рено, послышался гул самолетов, идущих прямо на Сен-Мер-Эглиз. Гул становился все громче, постепенно превращаясь в рокот, вместе с ним приближался грохот от зениток, когда батарея за батареей, засекая идущий над ними строй самолетов, открывали огонь. Наконец стрельбу начали пушки, которые имелись у немцев в самом городе, и самолеты, волна за волной, шли сквозь шквал перекрестного огня. Передовые отряды парашютистов крупнейшей из когда-либо предпринимавшихся воздушно-десантной операции — 882 машины с 13 000 солдат 101-й и 82-й американских дивизий — направлялись к шести зонам десантирования, отстоящим на несколько миль от Сен-Мер-Эглиз.