Тайны

Однако он пришел сюда не восхищаться, а задавать вопросы. Слейд закрыл за собой дверь.

– Что вы делаете?
– нервно спросила Регина.

Он посмотрел ей прямо в лицо:

– Я хочу поговорить с тобой наедине. Вся дрожа, Регина кивнула. Он присел на нежно-голубую софу, сложил руки на коленях. Слейду показалось, что она не просто волнуется - она боится. Боится его. Она так нервничает, что не предложила ему ни выпить, ни сесть. Хотя это ее упущение мало что меняет.

Слейд искренне сожалел, что в неистовстве перевернул стол в своем офисе, наверняка она слышала грохот. Но ему совершенно не хочется, чтобы она испытывала страх перед ним.

– Почему ты солгала?
– его лицо перекосилось.
– Регина! Мне до сих пор трудно называть тебя этим именем. Почему?

Она ничего не ответила, он увидел только, как побелели костяшки ее пальцев. Слейд подошел, сел рядом. Регина отодвинулась. Широко раскрытые глаза излучали свет.

– Ты должна мне ответить, - потребовал Слейд.

Регина потупила взор.

– Вы спасли меня. Помните? Я испытывала б-благодарность.

– Значит, ты лгала из чувства благодарности?

Она сжала губы, покачала головой:

– Когда я ничего не помнила, я восхищалась вами. Думала, что восхищаюсь.

Он молчал. Только слышал, как бьется его сердце.

– Это была иллюзия?

Она попыталась проглотить застрявший в горле комок.

– Это была иллюзия?
– переспросил Слейд.

– Да нет! То есть хотела сказать - да!

– Ответьте более определенно.

– Хорошо, черт возьми!
– выкрикнула Регина, у которой явно сдали нервы.
– Это было и то, и другое. Вы удовлетворены?

– Вы были благодарны мне. Я нравился вам, - в его голосе больше не было боли, тон походил на шепот.

На глаза Регины навернулись слезы:

– Я была благодарна! Вы нравились мне!

– А потом вы вспомнили, что вы не Элизабет Синклер?

– Что это меняет?

– И я продолжал вам нравиться? Она встала, нервно заходила по комнате, не собираясь отвечать.

– Признайтесь!
– в голосе Слейда зазвучали требовательные ноты.

Итак, он нравился ей. Даже обретя память, она не утратила чувства симпатии к нему. И готова была выйти за него замуж.

Когда его одолевал гнев, Слейд был не в состоянии это понять.

– Я ошибалась!
– она выкрикнула это, глядя прямо ему в глаза.

Он встал и сказал, не отводя от нее взгляда:

– Другими словами, - тон его утратил уверенность, - зная, кто вы, вы были готовы стать моей женой?

Она передернула плечами:

– Это было чувство благодарности. И признательности, как я уже говорила. Признательность - это не любовь. Симпатия - это тоже не любовь.

– Да. Признательность - это не любовь, - он опустил ее фразу о симпатии.

Она отвернулась, стараясь не разрыдаться.

– Какая разница? Стоит ли обсуждать мою наивность? Я хочу обсудить только наш развод.

Радость, зажегшаяся было в его сердце, начала стремительно гаснуть. Возможно, она и хотела выйти за него замуж, но больше не желает быть его женой. Она обрела разум.

– А я НЕ хочу обсуждать развод. Почему ты не сказала мне правды? Мы были ведь тогда уже помолвлены.

– Я думала, что появится настоящая Элизабет Синклер, как только я признаюсь. В конце концов, Рик хотел не моего союза с тобой.

Слейд фыркнул:

– Рика трудно одурачить, Регина. Я уверен, он знал, что ты - богатая невеста из семьи Брэггов. И рассчитывал на твое приданое.

Ее голос стал тише:

– Я тоже думала об этом. Это наверняка знала Виктория. Несомненно, она ему сказала.

– Виктория?

– Она знала. Не понимаю только, как ей удалось это выяснить. Кто-то просматривал мои вещи и взял медальон с портретом моей матери. Там стояли мои инициалы: «Р. Ш.» Я уверена, что это Виктория. Медальон украли вечером после того, как ты объявил о нашей помолвке. Потом Виктория исчезла, ты помнишь? В любом случае, выяснить правду было нетрудно. Через день после того, как ты привез меня в Темплетон, мой дядя был там, искал меня, объявил о награде. Правда открылась бы неизбежно.

Слейд теперь не сомневался, что Рик тоже знал истинное имя невесты. Даже если Виктория ничего ему не сказала, у Рика было достаточно возможностей выяснить все самому.

– Черт бы его побрал, - проскрежетал Слейд.
– Черт бы его побрал!

Отец тоже несет ответственность за те мучения, которые перенес он, Слейд, когда полагал, что женится на невесте своего брата.

– Я не хочу быть камнем преткновения между тобой и твоим отцом.

Последняя ее фраза удивила Слейда.

– Тебе это до сих пор не безразлично?
– слова сорвались с его языка до того, как он успел обдумать, стоило ли их произносить.

– Нет. Ты ошибаешься, ты ошибаешься, - ее негодующий взгляд выдал чувства, которые породили в Слейде сомнения.
– Мне не безразлично только то, что мы должны развестись!

– Тогда почему ты плачешь?

– Я не… не плачу.

С этим было трудно согласиться. Ему стало жаль, что он заставил ее тяжело дышать. Взгляд Регины стал пронзительным. Нет, Слейд не собирался причинять ей боль.

– Если хочешь, я могу повторить, что сожалею. У меня не было намерения обидеть тебя.

Она энергично затрясла головой. Слезы побежали по гладкой нежной коже. Она казалась еще более разгневанной, чем до этих его слов. Слейд заколебался:

– Если бы я знал правду, я бы не уехал. Регина истерически расхохоталась:

– Слова ничего не значат. Значат поступки. Твои поступки красноречивее слов. Все твои поступки.

Слейд не пытался обдумать вложенный в эту фразу смысл. Он опасался признать, что она в достаточной степени презирает его, чтобы желать развода. Она считает, что он поступил подло. Это причиняло боль. Ему не безразлична ее оценка, в своей жизни он нередко встречался с подлостью, даже выработал своего рода иммунитет на бесчестность.

Без сомнения, она его презирает. Это вполне логично. Это все ставит на свои места. Но все же есть возможность, единственная призрачная возможность, которой тем не менее нельзя пренебрегать.

– Регина. Я был тебе когда-то небезразличен. Может быть, когда-нибудь ты сможешь вновь…

– Нет! Я очень ошиблась!

Слейд умолк. Его лицо окаменело. Когда-то она считала его героем, но пелена спала с ее глаз. Теперь между ними - бескрайнее море. Она ненавидит его. Он должен выполнить ее просьбу, дать развод. И забыть обо всем. Но вместо этого Слейд сказал: