Тайные хроники Холмса

— Передайте вашему клиенту, что я ему еще напишу.

В следующий миг дверь за ним захлопнулась.

Не будет преувеличением сказать, что я впал в шоковое состояние. Какое-то время я так и стоял, будучи не в силах пошевелиться; в голове у меня вертелась лишь одна мысль — о том, что я уже ничего не могу изменить. Вессон ушел и унес с собой бесценную фамильную драгоценность, переходившую от поколения к поколению в семействе Бедминстеров.

Холмс мне так верил, а я его подвел!

С тяжелым сердцем я аккуратно упаковал в ларец остальные сокровища, взял кеб и вернулся на Бейкер стрит. Бросившись в кресло у камина, я не мог думать ни о чем, кроме того, что же мне сказать Холмсу.

Никогда раньше время, казалось, не тянулось настолько медленно. Весь день и весь вечер я слушал бой часов, отсчитывавших каждый час, и ждал, когда же наконец раздадутся знакомые шаги у входной двери. Пробило десять, потом одиннадцать, а от друга моего не было ни ответа, ни привета. Совершенно измотанный бурными переживаниями, в полночь я решил лечь, но толком заснуть так и не смог — возбужденный разум и в забытьи продолжал корить меня за то, что я натворил.

Холмс вернулся домой лишь в половине четвертого утра. Хоть я и дремал, но чувства мои были настолько обострены, что я услышал, как кеб остановился у входной двери и вскоре в замочной скважине повернулся ключ.

Мгновенно очнувшись, я встал, зажег свечу, накинул халат и спустился в гостиную. Там я нашел Холмса, внешность которого сильно изменила наклеенная борода и плоская кепочка. В стакан с виски он наливал из гасогена [27] содовую воду.

— Мой дорогой друг! — сказал он, как только я открыл дверь. — Неужели я вас разбудил? Право, очень жаль.

— Это я должен перед вами извиниться, — запинаюсь, проговорил я. — Боюсь, Холмс, я завалил все это дело с Вессоном и навлек на вас крупные неприятности. Только подумайте: я позволил ему унести портрет! Скажите, что мне сделать, чтобы исправить эту непростительную оплошность? Если хотите, я принесу свои извинения лично лорду Бедминстеру…

27

Это аппарат для приготовления содовой воды в домашних условиях, обычно он состоял из соединенных трубочкой двух стеклянных сфер, в одну из которых наливали воду, а в другую помещали вещества, необходимые для приготовления содовой. См. рассказы «Камень Мазарини» и «Скандал в Богемии». — Прим. доктора Джона Ф. Ватсона.

— Ах, вы об этом! — сказал он, небрежно махнув рукой. — Пусть вас это совершенно не беспокоит, Ватсон. Мы сможем забрать у Сороки миниатюру, когда нам заблагорассудится. Хотите виски с содовой?

От веселой беззаботности моего старого друга у меня словно гора с плеч упала. Лишь после того, как мы оба удобно устроились в креслах у камина, гаснущее пламя которого Холмс вновь раздул, до меня дошел смысл его небрежной ремарки.

— Вы хотите сказать, что выяснили личность Сороки? — спросил я.

— Конечно, — ответил он, протягивая мне виски с содовой. — Для чего же еще мы затевали всю эту историю в гостинице «Клэридж»?

— Так кто же он?

К моему удивлению, Холмс стал напевать какой-то мотивчик, повторяя хорошо известные слова:

— «У тебя упало настроение? Нездоровится? В желудке несварение? От всех напастей и бед — один ответ: маленькие розовые таблетки Паркера». — Увидев мое замешательство, он рассмеялся: — Конечно же, Ватсон, нам знакома эта реклама, ведь так? Она постоянно мелькает во всех дешевых газетах. Меня до сих пор удивляет, почему Паркер не оставил вас и всех ваших коллег без работы, поскольку его таблеткам приписываются чуть ли не магические свойства, которые излечивают практически от любых болезней и недомоганий.

Так вот, мой дорогой друг, я обнаружил, что Сорока — это не кто иной, как сам Паркер, ныне удалившийся от активного участия в делах, однако, вне всякого сомнения, продолжающий получать часть прибылей от необычайно выгодной торговли маленькими розовыми таблетками. Просто удивительно, насколько доверчиво относится обыватель к патентованным снадобьям! Он готов заплатить небольшое состояние за все эти средства, хотя добрая бутылочка бренди за ту же цену принесла бы ему в два раза больше пользы.

Вернемся, однако, к Сороке. Вы, Ватсон, конечно же поняли, что Вессон был лишь его представителем? Однако вы, скорее всего, не знаете, кто такой этот Вессон. На самом деле это Арти Такер, который ростом не вышел, чтобы его называли Артуром. Правда, в данном случае это имя ему вполне подходит [28] , поскольку он не без успеха торговал краденым антиквариатом и предметами искусства. Впервые я с ним столкнулся несколько лет назад, когда вернул герцогине М. ее коллекцию украшенных драгоценностями стилетов эпохи Возрождения. К сожалению, поймать самого Арти мне тогда не удалось.

28

Arty (англ.) переводится как «с претензией на искусство. — Прим. перев.

Кстати говоря, позвольте вас от души поздравить о тем хладнокровием, которое вы проявили, позволив посреднику заглянуть в спальню гостиничного номера. Я сам не смог бы лучше обыграть эту ситуацию.

— Ну, что вы, Холмс, это была сущая безделица! — небрежно сказал я, хотя был очень польщен его похвалой. — Так где же вам удалось тогда спрятаться?

Я просто вышел в коридор, подождал там некоторое время и, когда решил, что опасность миновала, вернулся в спальню. Такого рода предосторожности весьма характерны для Арти, именно поэтому ему до сих пор удавалось избегать столкновений с правосудием. Следовать за ним по пятам было труднее, чем выслеживать в густой чаще лисицу. Хотя у него и не было никаких оснований подозревать, что кто-то сел ему на хвост, Арти трижды менял кебы, прежде чем приехал наконец на вокзал Виктория. Там он сел в пассажирский поезд, следовавший до Чичестера, который делает остановку в Бартон-Холт.

Сойдя с поезда, он нанял единственного станционного извозчика, вынудив меня дожидаться его возвращения. Я выяснил у кучера, куда он отвез предыдущего пассажира. Тот сказал мне, что доставил его в Мэйплстед, что в восьми милях от станции. Больше возница мне ничего сообщить не смог.

Мне не оставалось ничего другого, как нанять того же извозчика, когда лошадь его немного отдохнула, и повторить тот же путь, который проделал до меня Такер, чтобы выяснить, кто был его нанимателем. Я был совершенно уверен, что Такер, действовавший в качестве представителя Сороки, в тот момент отчитывался перед своим хозяином о сделке, совершенной в гостинице «Клэридж», и передавал ему миниатюрный портрет кисти Сэмюэля Купера.

Подъехав к воротам Мэйплстед-холла, возле которых сошел Такер, я отпустил извозчика, поступив весьма опрометчиво, потому что он заверил меня, что я без труда смогу взять другую коляску у постоялого двора «Дан-Кау», чтобы вернуться в Бартон-Холт. К сожалению, оптимизм извозчика оказался неоправданным. Я никак не могу пожаловаться на прием, оказанный мне в таверне постоялого двора, однако гостеприимство хозяев простиралось не столь далеко, чтобы предоставить мне транспорт на обратный путь до станции.

На ужин мне подали очень неплохого тушеного зайца, а когда я попросил хозяина за мой счет угостить всех в баре элем, на меня просто обрушился поток информации о Мэйплстед-холле. Нет лучшего моста, чем пивная гостиницы, чтобы очень скоро оказаться в курсе всех местных слухов и сплетен.

Именно там мне удалось выяснить подлинное имя человека, которого мы искали, а также источник его состояния. Кроме того, я узнал, что он холост и живет затворником. Никто в поселке никогда его не видел — Сорока избегает каких бы то ни было контактов и старается, чтобы о нем было известно как можно меньше. Видимо, именно поэтому мы не смогли найти в газетах никакой информации о Сороке.