Тайные раны

Гейл наклонилась вперед, взяла с журнального столика мобильный.

Стейси с сожалением покачала головой:

— Дело в том, что мы не можем терять время. Либо мы договоримся по-хорошему, и вы, как и раньше, будете контролировать адреса вашей электронной почты и всю вашу систему, либо я получу ордер, мы вывезем ваши компьютеры, и я сама сделаю все, что нужно, чтобы откликнулись ваши подписчики. Получится не очень красиво, и я сомневаюсь, останется ли у вас что-то от вашего бизнеса после того, как в прессу просочатся сведения, что вы пытались воспрепятствовать расследованию убийства Робби Бишопа. — Стейси развела руками. — Но выбор за вами, знаете ли.

«Крис Девайн была бы мною довольна, — подумала она. — Надо же, как я запугала бедняжку».

Гейл с ненавистью глянула на нее.

— Я-то думала, вы из наших, — горько произнесла она.

— Вы не первая, кто допускает такую ошибку, — заметила Стейси. — А теперь давайте разошлем кое-какие письма.

Ванесса сняла очки и бросила их рядом с блокнотом.

— Думаю, теперь дело за нами, — произнесла она.

Полная женщина напротив нее уселась в кресло и откликнулась:

— Начнем.

Мелисса Райли уже четыре года являлась первым заместителем Ванессы Хилл. Несмотря ни на что, она всегда твердо верила, что за сухим профессионализмом у Ванессы скрывается золотое сердце. Мелисса была убеждена: человек, настолько быстро и точно оценивающий людей, просто не может быть таким черствым, какой кажется Ванесса. И сегодня она получила наконец убедительное доказательство этому. Ванесса отменила все деловые встречи, чтобы побыть у постели раненого сына. Конечно, она пришла на работу к середине утра и с тех пор пахала как лошадь, но тем не менее. Она ушла лишь потому, что девушка ее сына настаивала на том, чтобы освободить ее.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Мелисса. Ее гладкое личико так и лучилось заботой.

— Я? — Ванесса нахмурилась. — Прекрасно. В больницу попала не я.

— Все равно это для вас, наверно, ужасное потрясение. Видеть, как сын лежит беспомощный… Я хочу сказать, вы же мать, вам хочется сделать для него все, избавить его от страданий…

— Так и есть, — бросила Ванесса.

Ее тон давал понять, что она считает тему исчерпанной. Она видела, что Мелиссу так и распирает желание обсудить что-нибудь интимное. Когда-то она прошла курсы социальных работников и теперь жадно выискивает чужие несчастья. Иногда Ванесса задумывалась, не мешает ли замечательным организаторским способностям Мелиссы ее постоянное стремление залезть своими коротенькими толстыми пальчиками в душу каждого встречного. Сегодня заместительница чуть было не перешла эту грань.

— И вас, конечно, раздирает беспокойство насчет его восстановления, — не удержалась Мелисса. — Они не сказали, он когда-нибудь сможет снова нормально ходить?

— Скорее всего, у него будет протез. А возможно, понадобится еще одна операция.

Ванессе до омерзения не хотелось выкладывать такие подробности, но она понимала, что иногда приходится хоть что-то сообщать о себе, чтобы поддерживать уважение сотрудников. Мелисса все кудахтала и кудахтала, а она задумалась, каково это — быть всецело поглощенной материнскими заботами. Матери любят говорить о какой-то своей особой связи с ребенком, но она никогда не ощущала этого. Она готова была защищать сына, но почти такое же чувство она испытывала и к своему первому хилому щенку, которого приходилось кормить из бутылочки. Она не хотела быть прикованной к ребенку, беспокоиться за него, переживать его отсутствие. Многие женщины описывали ей все это. Она считала, что миллионы женщин так же мало привязаны к своему ребенку, как и она, но всегда понимала — это не то, в чем прилично сознаваться.

Пока рядом существуют всякие мелиссы, корчащие из себя высоконравственные создания, Ванесса и множество таких же, как она, вынуждены притворяться. Что ж, в этом нет ничего особенного. Она и так почти всю жизнь лицемерила то в одном, то в другом.

Впрочем, все это неважно. Она делает то же, что и всегда: заботится о главном. Она ни черта не должна Тони. Она кормила и одевала его, она предоставляла ему крышу над головой — пока он не окончил университет. Если уж кто-то из них задолжал кому, то явно не она.

Когда возглавляешь такое подразделение, спрятаться тебе негде, грустно подумала Кэрол. Подняв глаза, она увидела, как в комнату входит Джон Брэндон. Времени, за которое главный констебль пересек помещение и дошел до ее кабинета, Кэрол хватило, чтобы внутренне собраться и мысленно пересмотреть то немногое, чем ей предстояло с ним поделиться.

Она встала, когда он вошел к ней. Брэндон с женой были ее друзьями, и это тем более заставляло ее строго придерживаться формальностей, когда они встречались на службе или при посторонних.

— Сэр, — произнесла она с улыбкой, жестом указав ему на кресло.

Брэндон, на чьем мрачном лице, чертами напоминавшем собаку-ищейку, отражалась и ее собственная подавленность, опустился в кресло с осторожностью человека, страдающего от болей в спине.

— Общественность не спускает с нас глаз, Кэрол.

— К Робби Бишопу моя команда отнесется так же ответственно, как и к любой другой жертве, сэр.

— Я знаю. Но, сами понимаете, другие наши расследования редко привлекают такое большое внимание.

Кэрол взяла ручку, покатала ее между пальцами.

— У нас всякое бывало, — заметила она. — Я не испытываю затруднений, когда попадаю под объективы прессы.

— А другие испытывают. У меня тоже есть начальство, и оно хочет быстрых результатов. Совет директоров «Брэдфилд Виктории» желает, чтобы это дело пришло к завершению как можно скорее. Видимо, оно расстраивает игроков, выбивает их из формы, одним словом, мешает играть. — Обычно у Брэндона хватало такта не выдавать своих чувств, но сегодня его раздражение легко угадывалось. — Теперь создается впечатление, что каждый обитатель Брэдфилда был самым преданным поклонником Робби Бишопа. — Он вздохнул. — Итак, что мы имеем?

Кэрол задумалась: представить ли то малое, что она имеет, как нечто большее или, наоборот, как незначительное? Впрочем, в любом случае на нее будут давить. Она решила рассказать все как есть.

По завершении отчета Джон Брэндон выглядел еще несчастнее.

— Я вам не завидую, — промолвил он. — Ладно, если вам что-нибудь понадобится — дополнительные сотрудники или ресурсы — дайте мне знать.

Он встал.

— Сейчас дело не в ресурсах, сэр. Сейчас главное — информация.

— Я знаю. — Он повернулся, чтобы уйти. Его ладонь уже лежала на ручке двери, когда он обернулся: — Хотите, я найду вам другого специалиста по психологическим портретам, если уж Тони выбыл из строя?

Кэрол забеспокоилась. Ей не хотелось выстраивать деловые отношения с каким-то посторонним человеком.

— Ему разбили ногу, а не мозг, — поспешно сказала она. — Все будет в порядке. Как только появится материал для исследования, доктор Хилл нам безусловно поможет.

Брэндон поднял брови:

— Не разочаруйте меня, Кэрол.

После этого он удалился.

Кэрол смотрела ему вслед, кипя гневом. Скрытое неодобрение, слышавшееся в его словах, было для нее совершенно непривычно и, главное, несправедливо. Никакой другой сотрудник, служивший под началом Джона Брэндона, не проявлял более ответственного отношения к работе. Никакой другой сотрудник не мог похвастаться таким послужным списком. И уж он-то это хорошо знал. Но кто-то явно устроил ему хорошую взбучку.