Тайные убийцы

Он говорил обо всем этом с самим собой, и у него наступило кратковременное прозрение. Вот в чем различие между исламской и западной культурой: когда исламисты совершают теракт, Запад всегда ищет «мозговой центр», который стоит за этим терактом. Где-то в сердцевине замысла должен таиться некий злой гений, таков порядок, которого требует западный ум: иерархия, план, достижимая цель. Итак, какова цепочка?

Он начал двигаться вспять начиная от электрика, заложившего бомбу. Электрика вызвал имам, которому, в свою очередь, дал карточку электрика Мигель Ботин. Карточка — это связь между заданием и той иерархической вертикалью, которая это задание дала. Ни электриков, ни, если уж на то пошло, лжеинспекторов муниципалитета не было в здании в момент взрыва, и обе эти группы людей были такой же частью плана, как и карточка. Исламская террористическая ячейка не стала бы так действовать. Из этого логически вытекает, что единственным человеком, кроме исламистов, который мог активизировать Мигеля Ботина, был Рикардо Гамеро. Почему Гамеро совершил самоубийство? Потому что, пробуждая Мигеля Ботина к активности с помощью карточки электрика, Гамеро не понимал, что тем самым он делает его инструментом уничтожения здания и всех людей, которые в нем находятся.

Это могло бы стать достаточным основанием для того, чтобы покончить с собой.

В день взрыва сотрудников антитеррористического отдела КХИ никуда не выпускали из офиса: существовала возможность, что в их рядах орудует «крот». Лишь на следующий день Рикардо Гамеро смог выйти и потребовал встречи с кем-то из своего руководства — с пожилым мужчиной в Археологическом музее, — а от него потребовал объяснений. Но объяснения его не удовлетворили, и он совершил самоубийство. Фалькон позвонил Рамиресу.

— Полицейский художник так и не сделал портрет человека, с которым Гамеро встречался в музее?

— Мы его только что отсканировали и отправили в СНИ и КХИ.

— Пришлите и на компьютер детского сада, — попросил Фалькон.

— Вот-вот появится свидетель Хосе Дуран. Мы покажем ему снимки лицензированных подрывников, но я не питаю особых надежд, — проговорил Рамирес. — Бомбу мог сделать кто-то еще и потом оставить ее в мечети. А может быть, тот, кто ее сделал, когда-то был помощником специалиста по взрывчатым веществам и научился всему необходимому.

— Продолжай работу, Хосе Луис, — сказал Фалькон. — А если тебе хочется взяться за действительно невыполнимое задание, попытайся разыскать фальшивых муниципальных инспекторов.

— Я добавлю это к списку из двух с половиной миллионов операций грыжи, который мне еще предстоит проверить, — произнес Рамирес.

— И вот еще какая мысль, — сказал Фалькон. — Пообщайся со всеми братствами, имеющими отношение к трем церквям: Сан-Маркос, Санта-Мария-ла-Бланка и Ла-Магдалена.

— Чем это нам поможет?

— Неизвестно, что именно у нас здесь случилось, но тут есть явные религиозные мотивы. «Информатикалидад» набирает сотрудников в церковных общинах. Рикардо Гамеро был ревностным католиком и регулярно посещал храм Сан-Маркос. Выдержка из Абдуллы Аззама был отправлена в «АВС», ведущую католическую газету, и в этом тексте содержалась прямая угроза католической вере в Андалузии.

— И при чем тут, по-вашему, монашеские братства этих церквей?

— Возможно, ни при чем. Все известные братства слишком на виду. Но кто знает, может быть, они слышали о каком-нибудь тайном ордене или же видели, как в какой-то церкви происходили необычные вещи, что даст нам возможность надавить на священников. Мы должны попробовать все.

— Может получиться паршиво, — заметил Рамирес.

— Паршивее, чем есть?

— На нас ополчилась пресса. Мне только что сказали, что комиссар Лобо и председатель Совета магистратуры Севильи собираются устроить еще одну пресс-конференцию, чтобы объяснить ситуацию с отзывом судьи Кальдерона, — сообщил Рамирес. — Я слышал, что сегодняшняя утренняя конференция в здании парламента была просто катастрофической. А теперь по телевизору и по радио масса всяких сволочей объясняет, что после ареста Кальдерона по обвинению в убийстве и жестоком обращении с женой наше расследование совершенно лишилось доверия общества.

— Как все это выплыло наружу?

— Репортеры набились в Дворец правосудия, выспрашивали друзей и коллег Инес. Теперь они говорят не только об очевидном физическом насилии, но и о длительном процессе психологических издевательств и публичных унижений.

— Вот чего боялся Эльвира.

— Многие давно ждали возможности сбросить Эстебана Кальдерона с пьедестала, а теперь, когда им это удалось, они его запинают до смерти, даже если это вконец разрушит наше расследование.

— А чего Лобо и Спинола надеются достичь этой пресс-конференцией? — спросил Фалькон. — Они не имеют права говорить о расследовании убийства, пока оно не завершено.

— Будет что-то вроде оценки ущерба, — ответил Рамирес. — И потом, они намерены выпустить к ним дель Рея. Он приедет чуть позже вместе с комиссаром Эльвирой, чтобы сообщить о продвижении по нашему делу на текущий момент.

— Неудивительно, что он нам все так четко изложил, — заметил Фалькон. — Возможно, будет не совсем правильно, если он станет рассказывать о том, над чем мы сейчас работаем.

— Это вы правы, — согласился Рамирес. — Надо бы вам ему позвонить.

Мобильный у дель Рея был выключен: возможно, судья уже был в студии. Фалькон позвонил Эльвире и попросил его передать краткое послание дель Рею, непонятное для непосвященных. Не было времени вдаваться в подробности. Фалькон взял распечатку портрета у оператора компьютера в детском саду.

По крайней мере, это было похоже на изображение реального человека. Мужчине было сильно за шестьдесят, возможно — семьдесят с небольшим. Костюм, галстук, редкие волосы на темени, боковой пробор, без бороды и усов. Художник приложил к портрету вес и рост мужчины, записанные по оценке охранника: не выше метра шестидесяти пяти, около семидесяти пяти килограммов. Но похож ли он на того, кого они хотят найти?

В машине он просмотрел списки, которые дал ему Диего Торрес, директор по персоналу компании «Информатикалидад». Марко Барреда не входил в число сотрудников, проводивших время в квартире на Лос-Ромерос. Возможно, для этого он занимал слишком высокую должность. Фалькон позвонил по номеру, который дал ему Давид Курадо, и представился, перечислив все свои чины и звания.

— Думаю, нам следует поговорить лично, — сказал Фалькон.

— Я занят.

— Это отнимет у вас пятнадцать минут.

— У меня их нет.

— Я расследую террористический акт, массовое убийство и самоубийство, — пояснил Фалькон. — Вы должны выделить мне время.

— Не понимаю, чем я могу помочь. Я не террорист и не убийца, и я не знаю никого, кто бы такое совершал.

— Но вы знали самоубийцу, Рикардо Гамеро, — заметил Фалькон. — Где вы сейчас?

— У себя в офисе. Уже выхожу.

— Выберите место.

Было слышно, как Барреда тяжело дышит. Видимо, он понимал, что в конечном счете ему не удастся отвертеться. Он назвал бар в Триане.

Фалькон снова связался с Рамиресом.

— У тебя есть распечатка всех звонков, которые были сделаны с мобильных телефонов Рикардо Гамеро?

Рамирес сорвался с места, минуту носился по кабинету и потом снова взял трубку. Фалькон дал ему номер Барреды.

— Интересно, — произнес Рамирес. — Это последний вызов, который он сделал со своего личного мобильного.