Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция

Вот вдали возникают белые стены русской крепости, а еще лучше — поселения, защищенные лишь земляными валами. Войско окружает ее плотно, точно вода в весеннее половодье кусочек суши. Воины ислама достают луки и пускают тысячи стрел, часто имеющих на конце горящую паклю. Осада не длится долго, так как силы неравны. Дееспособные защитники перебиты, ворота взломаны. Седовласые почтенные старцы, отцы города, в последней надежде выходят к захватчикам с иконами в руках. Или, наоборот: взяв раненых, больных, детей и женщин, они укрываются в самой большой церкви.

Вот огонь бушует вокруг русского храма. Языки пламени поднимаются до небес Стоны, плач, громкие молитвы слышат узкоглазые конники, окружающие его. Они ждут, когда неверные откроют двери своего капища изнутри. Обязательно откроют, ибо жизнь в рабстве лучше смерти в дыму и огне.

Вот пленники рассортированы, пересчитаны, распределены между беями и мурзами родов, участвовавших в набеге. Это — самая ценная добыча. Женщин много, они привлекательны, как обычно все славянки. Теперь они принадлежат крымским воинам. Конечно, попадаются упрямые и непокорные. Им надо связать руки и при всех сорвать одежду. После долгого воздержания в походе соитие с женой убитого врага сладостно, как никакое другое…

Если бы Селим Траблези знал, что наркотик отправит знатного пассажира в такое далекое прошлое, он, наверное, поостерегся бы его применять. Рассказы Казы-Гирея, наполненные жуткими подробностями, все больше смахивали на бред. Несмотря на вопросы капитана о нынешнем плавании, он не спешил покидать мир своих исторических видений. Там молодой татарин действовал смело и решительно, побеждал во всех схватках с северными лесными людьми, грабил их имущество, сжигал дома, рубил головы мужчинам и насиловал женщин. Отсветы давно погасших пожаров румянцем ложились на его щеки.

Между тем табачная заправка в кальяне кончилась. Клубы дыма, пахнущего яблоками, плавали в узкой каюте, имеющей одно квадратное окно, плотно закрытое из-за шторма. Вместе с табаком бербер и крымчанин выкурили и гашиш. Только Селим делал редкие, неглубокие затяжки, а восьмой сын покойного хана не выпускал мундштук изо рта.

Последний раз, вдохнув ядовитый дым, Казы-Гирей остекленевшими глазами посмотрел на раиса, спросил у него, который теперь час, после чего встал и, покачнувшись, сделал попытку выйти из каюты через дверь платяного шкафа. Естественно, из этого ничего не получилось. Сильно ударившись головой, татарин снова повернулся к Селиму.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, о достопочтенный? — участливо задал вопрос раис.

— Нет! — плачущим голосом ответил представитель династии Гиреев. — Никто теперь не поможет мне.

Действительно, шишка у него на лбу вырастала немалая. Потирая ее рукой, крымчанин со стоном улегся на подушки, разложенные возле столика «курсе». Траблези достал свой платок, смочил его остывшим чаем из фарфорового чайника и положил на лоб страждущему. Тут он почувствовал, что у знатного пассажира — жар.

— Безвыходных положений не бывает, — решил утешить собеседника Селим.

— Не везет мне с этими русскими, — вдруг признался Казы-Гирей, закрывая глаза.

— Увидите, все еще наладится.

— Да, надо принимать какое-то решение, — пробормотал молодой татарин. — Надо высаживать десант. За дальнейшее промедление они накажут. Здорово накажут, я знаю…

— Кто «они»?

— Люди из мухабарата.

Селим, набиравший себе в пиалу чай из чайника, пролил его на столик. У него дрогнула рука. С тех пор, как османская разведка непонятным ему образом выяснила все о рейде «Орхание» к северным берегам Мраморного моря, захвате греческой поляки, нагруженной шкурами, и убийстве ее экипажа, раис побаивался иметь дело со слугами султана из данного учреждения. Неужели Казы-Гирей, одержимый болезненными фантазиями о прошлом, связан с мухабаратом и работает на него?

— А почему они вас накажут? — Бербер старался говорить спокойно.

— Я дал подписку. И деньги вообще-то их. И оружие, и порох, и амуниция.

— Мне вы этого не сказали.

— Говорил, — Казы-Гирей поправил влажный платок на лбу. — Помните, тогда в Бурсе, про улицу Согук-Чешме…

В сущности, воспоминания подобного рода значения уже не имели. Шебека с отрядом наемников под командованием Казы-Гирея находилась у берегов Крыма. Поручение, которое ему дали, следовало выполнить непременно. Другой вопрос — способен ли восьмой сын покойного хана, разболевшийся в море не на шутку, довести секретную операцию до конца. И, собственно говоря, на какой ее конец рассчитывают в мухабарате? Едва ли знатный пассажир, связанный страшной подпиской, даже под воздействием наркотика, откроет истину Селиму. Зато капитану известно, что в самое ближайшее время «Орхание» должна очутиться в крупном порту, где есть сухой док. И хорошие судоремонтные мастерские.

Траблези после своих нерадостных раздумий захотел продолжить разговор с молодым татарином. Но тот, по-детски положив ладони под щеку, уже заснул. Раис осторожно коснулся рукой его плеча:

— Нам надо идти в Гёзлёве, достопочтенный Казы-Гирей.

Крымчанин с трудом оторвал голову от подушки, долго смотрел на бербера и наконец сказал:

— Можно.

— Вы уверены?

— Да. По последним донесениям моих лазутчиков, город удерживают сторонники Бахадыр-Гирея…

Из каюты знатного пассажира раис поднялся на верхнюю палубу юта, будучи в мрачном расположении духа. Но погода, всегда влияющая на самочувствие моряка, стояла прекрасная. Голубой купол неба по-прежнему не затеняло ни одно облако, солнце сияло ослепительно, как летом. Вскоре задул легкий бриз, позволяющий двинуться вперед, хотя и с небольшой скоростью.

Увидев капитана, матросы заработали энергичнее. У бизань-мачты они занимались проводкой нового такелажа взамен того, что повредила буря. Через полчаса они уже подтянули к верхушке мачты наискосок подвешенный длинный рей с треугольным полосатым красно-белым парусом. Затем, подчиняясь команде Селима, с помощью канатов, называемых брасами, они повернули его на 45 градусов, и огромное полотнище наполнилось ветром. «Орхание» вздрогнула, точно живое существо, и пошла быстрее, вспенивая острым форштевнем гладкую водную поверхность.

Однако обломанный рей грот-мачты полному восстановлению не подлежал. У главного судового плотника не нашлось в запасе бревен нужной длины. Решение вопроса находилось только в компетенции капитана. Селим, поколебавшись, приказал поднять и этот рей, но ставить его иначе, чем обычно, то есть строго перпендикулярно к мачте, снабдив не треугольным «латинским» парусом, а трапециевидным, имеющим гораздо большую площадь. Таковой хранился в шкиперской кладовке. Пользовались им нечасто, лишь при ветре, дующем «фордевинд», то есть прямо в корму.

Хуже дело обстояло с фок-мачтой на шебеке, заметно наклоненной вперед. Штаги, то есть толстые канаты, удерживающие ее спереди, проходили через канифас-блоки: массивные, дубовые, с металлической планкой в центре и крюком на конце. Они располагались на дощатой палубе носа. Штормовой вал, сломав там доски и порвав канаты, унес в море и эти четыре детали. Плотники починили пробоину на носу, но канифас-блоков нужного размера оказалось на «Орхание» только два. Без двух других положение фок-мачты было не столь устойчивым, и Селим Траблези распорядился пока парусом ее не вооружать.