Тайный агент Её Величества. Книги 1-5. Компиляция

– Превосходный коньяк, но немного горчит.

– Особенность этого сорта, – пояснила Анастасия. – Он очень дорогой…

– Может быть, любезная моя сестра, вы наконец исполните свое обещание и хоть раз проводите меня в спальню? – спросил Кухарский и игриво подмигнул курской дворянке.

– Обязательно. Только проверю на кухне, спрятала ли горничная драгоценную бутылку.

– Ладно. Но побыстрее…

Прошло минут десять. Пан Анджей закрыл глаза и сначала подпер голову кулаком, потом, склонившись к столу, положил ее на скрещенные руки, потом повалился со стула на пол. Корнет Чернозуб и унтер-офицер Прокофьев подняли шляхтича, впавшего в глубокий сон, и отнесли в спальню, предоставив возможность камердинеру Яну раздевать своего господина и укладывать его в постель.

Глава десятая Побег

Темнота, сгущавшаяся по углам высокого потолка в гостиной, постепенно обступала круглый стол, где все они сидели. В камине совсем прогорели дрова. Свечи в шандалах оплывали, и горячий воск застывал, образуя причудливые фигуры. Ветер бешено бился в окна. Это был тот самый осенний холодный норд-ост с Черного моря, о каком предупреждал Ванду Кухарскую полковник артиллерии Дюллар. Чтобы продолжать совещание, им пришлось надеть теплые куртки. Глафира взяла себе пуховый оренбургский платок, Аржановой подала палантин из собольих шкурок. Закутавшись в него, курская дворянка продолжала рассказ о своих планах. Однако члены разведывательной группы понимали, что теперь они под угрозой. Что еще взбредет в голову польскому дворянину, пробудившемуся утром, – неизвестно.

Его предложение о захвате и тайном вывозе из Турции Лафита Клаве практически осуществить невозможно. Они находятся в столице страны, ведущей войну с Российской империей. Уходить придется с большими предосторожностями через пролив Босфор. Он контролируется и просматривается с двух берегов: европейского и азиатского. О добровольном согласии французского инженера перейти на сторону русских речи нет. В таком случае, даже если они и доставят Лафита Клаве живым и здоровым к Потемкину, то какие чертежи он нарисует там: достоверные или фальшивые? И как это проверить?

Между тем осада крепости Очаков началась в июне сего года и доселе продолжается. Турки, ответив отказом на предложение о сдаче, защищаются весьма упорно. светлейший князь, не желая допускать больших потерь в наших войсках, не решается на штурм османской твердыни. Он знает о реконструкции, которую провел Лафит Клаве, и ждет чертежи. Они находятся здесь, в Галате, можно сказать, в двух шагах от разведывательной группы. День их изъятия уже определен, и с помощью Господа Бога они сделают это.

Но как поступить с Кухарским?

– Бока ему наломать, шоб зараз навеки злякався! – сказал корнет Чернозуб и сжал свои ладони в кулаки. – Заткнется вин, ваш-выско-бродь, бо трус преизряднейший.

– Завтра пан Анджей должен выйти на службу в добром здравии и в пристойном виде, – задумчиво произнесла Анастасия.

– Почему это «должен», матушка барыня? – задала вопрос Глафира. – Аль он – не живой человек и заболеть не может?

– Чем заболеть?

– Да хоть простудою! – уверенно сказала горничная. – Сейчас открыть окно в его спальне – и готово. Зелья-то сегодня напившись, утром с головной болью проснется. Затем – переохлаждение. Кашель, насморк, жар. Типичная картина. Вызывайте врача из ихнего госпиталя без опаски. А потом я еще чего-нибудь придумаю. Много тут у меня настоек и отваров разных. Вот и угостим его, малохольного…

– Глафира, запомни, – предупредила ее Аржанова, – он должен быть живым. Все они должны его видеть еще восемь дней, пока мы не уедем.

– Не извольте о том беспокоиться, матушка барыня. Будет живым. Только с постели не встанет.

– Ну, это был бы лучший вариант, – пробормотала Флора.

Всю ночь Кухарскому снились кошмары.

Привиделось ему фамильное их поместье под Рогачевым, и будто бы он выходит в зимний сад в одной рубашке. Невероятно белый снег клочьями свисает с веток яблонь и груш. Шагая по сугробам, он забирается дальше и дальше от родного дома, хочет повернуть назад и не может: ноги его увязают по колено в снежном покрове. Становится холоднее, от мороза потрескивают деревья, а ему приходится идти вперед, в темную глубину сада.

Затем сад исчезает, и Анджей оказывается на улицах какого-то города. Он никогда не бывал в нем, но почему-то должен отыскать двухэтажный особняк с черепичной крышей. Улицы пусты, ставни домов закрыты, ему не у кого спросить дорогу. Сзади слышится топот. Он оглядывается. Люди в черных одеждах бегут к нему, в руках у них – ножи. По узким улицам, переулкам, через дворы он бросается прочь. Улицы делаются темнее, извилистее, уже, стены домов нависают над ним, он попадает в тупик. Здесь кругом – высокие и глухие заборы, сложенные из серых камней. Убийцы почти настигают его, он видит лицо первого из них. Это – Лафит Клаве…

Рано утром Аржанова вошла в комнату польского дворянина и прежде всего закрыла окно. В помещении было очень холодно. Кухарский еще спал. Он стонал во сне и иногда вскрикивал. Склонившись над ним, курская дворянка увидела, что инженер-лейтенант действительно похож на больного: тяжело дышит, лицо красное, с испариной. Она положила ему руку на лоб и почувствовала жар.

Тут пан Анджей проснулся.

Смутные воспоминания шевельнулись у него в голове. Правда, голова просто раскалывалась от боли. Вчера он вроде бы хотел, чтоб княгиня Мещерская провела с ним ночь. Но случилось это или нет, теперь точно сказать не мог. Однако она находилась рядом, нежно поглаживала его по плечу, справлялась о его здоровье. Она говорила, что он, видимо, простудился, оттого ему так плохо и, значит, на службу сегодня идти не следует. Она сама предупредит о том Лафита Клаве и вызовет на дом врача из французского госпиталя. А пока Глафира приготовит для него горячее питье из лекарственных трав, дабы сбить жар и избавить от головной боли. Затем княгиня Мещерская поцеловала его и удалилась.

Кухарский, пребывая в полусонном и каком-то странном, разбитом состоянии, задумался. Он тер ладонями лоб и щеки и старался вспомнить, что было и что не было этой ночью, однако у него ничего не получалось. По-польски он крикнул молодому камердинеру:

– Ян! Хватит дрыхнуть! Поди сюда и помоги мне одеться…

Крепкий отвар из листьев черной белены Глафира хранила в стеклянном четырехугольном флаконе с этикеткой черного цвета, одном из шестнадцати в их походной аптечке. Эта аптечка имела вид высокого деревянного ящика кубической формы, разделенного внутри на ячейки, оклеенные фланелью. Одна ячейка – один флакон, входящий в нее плотно, даже с трудом. На флаконе – стеклянная пробка, также плотно притертая.

Белена обычно росла на свалках, под заборами, у кладбищенских оград. Ее продолговатые, перистые серо-зеленые листья, заметно отличали белену от других травянистых кустарников. Никто не заставлял Глафиру собирать их. Ведь черная белена – очень ядовитое растение.

Горничная поступала так из собственного интереса. Если в ее аптечке есть всевозможные лекарственные средства и противоядия, то должен присутствовать и яд, думала верная служанка. Жизнь и работа у Анастасии Аржановой приучила Глафиру к неожиданным поворотам. Ее обожаемую хозяйку однажды уже пытались отравить, но Господь Бог спас. Погиб тогда кучер Кузьма, царствие ему небесное, и дворовые собаки. Следовательно, яд – такое же оружие, как пистолет или штуцер, которые в их доме всегда находились под рукой, да еще заряженные.

Добавив в горячий чай толику отвара из флакона с черной этикеткой, а также столовую ложку меда, горничная старательно перемешала смесь. На поднос она поставила кружку с питьем, тарелку с кусками белого хлеба, масленку, положила нож и понесла все это в комнату Кухарского. Он уже умылся, причесался, отпил пару глотков рейнского вина из бутылки, припрятанной в шкафу, надел теплый домашний халат. Лежа на подушках, польский дворянин ожидал завтрак, хотя боль в голове не проходила и температура не снижалась…