Тайный огонь

Шум. С лестницы. Скрип половиц.

О нет!

Где бы спрятаться? Выскочить на лестничную площадку? Нет, они с минуты на минуту будут здесь. Вот другая дверь, в противоположном конце комнаты. Маленькая дверь, должно быть, она ведет в чулан. Подергать за ручку… Открывается? Отлично. Ныряем туда.

Комнатушка. Темная. Сара немного постояла, прижавшись спиной к двери. В лицо дышало жаром, как будто она уткнулась носом в раскаченную батарею. В носу щипало от непонятного кисловатого запаха.

Потом глаза попривыкли к темноте.

На кровати она увидела старика.

Он лежал на спине, руки по швам, вытянувшись во весь рост, точно старинное мраморное надгробие. Тело было ужасно тощее: ребра торчали так, словно вот-вот продырявят белую простыню. Зубы были оскалены, глаза закрыты.

И от тела исходил чудовищный жар. Жар накатывал волнами, от которых у Сары застучало в висках и пересохло во рту. Девушка глазела на этого старика, объятая смертным ужасом, не в силах ни думать, ни шевельнуться, ни что-нибудь предпринять. Страх вытянул из нее последние остатки сил.

И тут старик поднял голову и уставился на Сару невидящими глазами.

Сара вскрикнула, рванула ручку у себя за спиной, распахнула дверь и выскочила наружу. Не помня себя от страха, она промчалась мимо креста и выскочила на лестницу. За спиной слышались торопливые шаги. Судорожно всхлипывая, девушка понеслась вниз, прыгая через три ступеньки. На последнем пролете она оступилась и оставшиеся ступени пересчитала собственной пятой точкой.

Секунду она пролежала у подножия лестницы, потом заставила себя подняться на ноги. В этот момент из комнаты в дальнем конце коридора появился мужчина Он бросился к ней. Сара ринулась прочь по коридору, сбежала по лесенке, ведущей в посудомойню, выскочила в хлев. Сзади гулко разносились тяжелые шаги по каменным плитам. Девушка пролетела мимо стойл во двор, пробежала по боковому проходу, свернула за угол…

И очутилась в пустом сарае. Сара растерянно застыла. Здесь она не была… Туда! В ту дверь! Нет. Заперто. Господи, господи… А если сюда? Амбар. Выхода нет. Но вот лестница… на чердак, набитый сеном. Быстрей! Так, осторожно, балки гнилые… Забиться подальше… Он ее не увидел?

Тишина. Сара застыла, точно статуя, в желто-буром сумраке сеновала. Снаружи донеслись шаркающие шаги. Брань сквозь зубы. Снова тишина.

Сара стояла неподвижно. В воздухе висела сенная пыль. В носу зачесалось… Девушка отчаянно задергала носом, зажмурилась, молясь, чтобы не чихнуть. Теперь зачесалась уже гортань, глаза начали слезиться.

О господи, только бы не чихнуть. Терпи, черт бы тебя взял!

В носу свербело все сильнее. Сара сдавила себе ноздри вспотевшими пальцами. Плечи затряслись от усилий сдержать накатывающийся чих.

Господи…

И Сара чихнула. Дважды. Так тихо, как только могла.

Глава 28

Майкл стоял на крыльце, пока не услышал шум подъезжающей машины. Потом вышел на дорожку, к калитке. Машина затормозила на обочине, и мистер Кливер улыбнулся ему через окно.

— Очень рад тебя видеть, Майкл, — сказал он. — Ну что, поехали?

Он протянул руку, распахнул дверцу. Майкл обошел машину спереди, сел. Мистер Кливер выехал с дорожки, покатил по тенистой улочке, мимо «Волшебной обезьяны» и вскоре резко свернул направо, на ухабистую проселочную дорогу.

— Проедем напрямик, — сказал мистер Кливер. — Будет немного трясти, но, думаю, тебя не укачает.

Майкл некоторое время смотрел на ряд лесных буков на краю поля, за которым едва виднелась колокольня церкви Святого Уиндема. Наконец мальчик сказал:

— Четыре дара. Вы обещали рассказать про них. И как ими пользоваться.

Его голос почему-то звучал тускло и слабо, как будто развеивался в голубой безбрежности летнего дня. Майклу самому не понравилось это невнятное блеяние с металлическим оттенком. Оно ему было совершенно не к лицу.

Мистер Кливер хохотнул и побарабанил по рулю, выстукивая замысловатый бодренький мотивчик.

— Четыре дара… — повторил он. — Четыре дара могущества… Ну, первыми двумя ты уже пользовался, и весьма успешно. Так что про них тебе рассказывать не нужно. Верно?

Он искоса взглянул на Майкла, приподняв бровь.

— Зрение, — сказал Майкл. — Это, наверное, первый? А второй — огонь.

— Да, второй — огонь. Кстати, можешь гордиться тем, что он проявился у тебя так быстро. У некоторых из нас уходили недели на то, чтобы научиться повелевать пламенем.

— Я не нарочно. Оно само получилось.

— Это от злости. Да, конечно. Понимаешь, Майкл, все эти дары отличаются тем, что таятся в самых потаенных глубинах нашей души и куда теснее связаны с эмоциями, чем с разумом. Однако, как ты уже знаешь на примере зрения, мы можем научиться их контролировать… Ох!

Переднее колесо машины соскочило в тракторную колею, и их сильно швырнуло вперед. Мистер Кливер несколько секунд судорожно выкручивал руль, но наконец сумел выбраться обратно на нормальную дорогу.

— Конечно, на этот проселок без внедорожника лучше не соваться, — сказал он, — но нужда заставила. Мне не хотелось сейчас ехать через деревню. Да, ты уже имел дело с первыми двумя дарами. Возможно, тебя это удивит, но многие из нас так и не продвинулись дальше. Взять, к примеру, Пола Комфри: хороший человек, но к третьему даже и близко не подошел. Отчего-то не идет у него, и все тут.

— То есть вы хотите сказать, что я, возможно, никогда… А какие два остальных дара?

Майкл был изрядно уязвлен, обнаружив, что его могущество может иметь пределы.

— Да не беспокойся ты. Я просто говорю, что возможно и такое. Лично я думаю, что ты овладеешь всеми четырьмя в два счета. Ты очень могуществен. Третий дар, он во многих отношениях самый лучший. Это умение летать, Майкл, — ну, или левитация, если хочешь. Как ты думаешь, стоящая это штука?

— Умение летать?! — переспросил Майкл, не скрывая восхищения и нетерпения. — А высоко ли можно летать? И как долго можно продержаться в воздухе? Это же… — Слова у него иссякли, и он только и выдавил: — Вот это да-а!

— Высоко ли? — Мистер Кливер негромко рассмеялся. — Мальчик мой, я думаю, что на самом деле мы могли бы подняться на любую высоту. Я говорю «могли бы», потому что для нас главное — оставаться незамеченными, а если взлететь выше макушек деревьев среди бела дня, тебя увидит и узнает вся округа.

— Но ночью-то можно?

— Ночью — дело другое. Как-то раз, лет десять тому назад, когда дары были для меня еще в новинку, я парил безлунной ночью над Фордрейсом, на уровне пика Уиррима. Я смотрел вниз, на оранжевые фонари и темные крыши, и благодаря зрению видел сов, кружащих далеко внизу. Меня никто не видел — люди кишели внизу, точно драгоценные муравьи, а я летел по небу, одинокий и безмолвный… Скажи, Майкл, мальчик мой, разве это не великолепно? Ага, тут надо свернуть.