Тайный Союз мстителей

— Прекратите!..

Пионерам пришлось смириться, в противном случае они ударили бы своего учителя.

Бросая по сторонам презрительные взгляды, Гейнц Грабо прошел сквозь строй ребят, стоявших со сжатыми кулаками.

Долго учитель Линднер смотрел вслед Гейнцу. Пионеры не понимали своего руководителя — уже не первый раз учитель Линднер позволял Гейнцу Грабо делать то, чего он никому бы не позволил.

Линднер откинул волосы со лба и с грустью и разочарованием взглянул на пионеров.

— Я предложу совету дружины наказать тебя, — сказал он Шульце-младшему. — Ступай домой!

— Почему это? Грабо первый начал! — заступился за Шульце маленький Вейдель.

Остальные пионеры поддержали малыша.

— Нет, это неверно, — возразил учитель. — Он спровоцировал вас, а вы поддались и начали. Теперь расходитесь, хватит!

Послышались недовольные голоса, но учитель, не пускаясь ни в какие разъяснения, ушел, оставив пионеров одних.

…Гейнц Грабо чувствовал себя, как полководец, выигравший сражение. Он ведь был уверен, что учитель Линднер испугался, и только сожалел, что никто из его бывших дружков не видел, как он, Гейнц, столкнулся с учителем и пионерами.

Между Бецовскими выселками и самим Бецовом он вышел на шоссе. Навстречу, покачиваясь, двигалась фура, тяжело груженная сеном. Рядом с коровьей упряжкой шагали Альберт и Родика.

— Здорово, Альберт! — приветствовал его Гейнц, когда они поравнялись с ним.

Родика кивнула в ответ, а Альберт что-то проворчал, не останавливаясь.

Гейнц поплелся за ними.

— Жаль, что вы не видели! — сказал он. — Знаешь, как я их разделал, этих вонючек вместе с их обер-вонючкой. — Гейнц говорил так, будто Альберт был его закадычным другом.

— О ком это ты? — спросил Альберт, с досадой покосившись на Гейнца. «Чего этому Грабо от меня надо? — подумал он. — Все время дорогу перебегает».

Гейнц засмеялся.

— Это я пионеров так называю. Сам придумал. А уж кто у лих обер-вонючка, ты и сам знаешь.

— Нет!

— Да Линднер.

— Вот оно что! — отозвался Альберт, мягко хлопнув корову кнутом по спине.

— Да… — протянул Гейнц в ожидании расспросов, но так как они не последовали, он сам стал рассказывать: — В индейцев они играли или еще в какую-то детскую дребедень, и потом сказки рассказывали про Штертебеккера. Потом стали в бутылку камнями бросать. Ты бы со смеху подох — так они бросали. А я взял да испортил им все. Тут они на меня, да все вместе, и Линднер. Но Линднер сразу струсил и деток своих оттащил — как бы я им «бо-бо» не сделал. Но я еще до этого ему всыпать как следует успел. Он так и остался стоять с разинутой пастью. — Гейнц лихо хлопнул Альберта по плечу, как бы поздравляя себя и его с одержанной победой.

— Брось! — сказал Альберт. — Не люблю!

Оба долго молчали.

Наконец Гейнц решился на новый приступ.

— Знаешь, Альберт, давай забудем, что было раньше. Я, например, не понимаю, почему мы с тобой давно уже не друзья?

— А сейчас мы с тобой друзья? — спросил Альберт, скривив рот.

— У нас общий враг.

— Тпррру! — Альберт натянул вожжи, затем, ослабив их, привязал к фуре. — Вот что, Грабо, — сказал он, подбоченившись. — Я, конечно, с Линднером не в ладах. В этом ты прав. Но я уж как-нибудь сам с ним справлюсь, и такого подонка, как ты, мне в помощники не требуется. Если ты его терпеть не можешь, дело твое. Можешь ему по морде съездить, я мешать не стану. Но меня со своими делами оставь в покое, черт бы тебя подрал, а то я тебя так отутюжу!.. Дошло?

— Да я… знаешь, Альберт, — промямлил Гейнц, но, увидев, что Родика что-то уж очень пристально смотрит на него, поспешил добавить: — Альберт… Ты ведь прав. Я тогда как подонок поступил…

— Прова-ли-вай! — протянул Альберт. — Живо!

Гейнц тут же повернулся и сначала медленно, а затем все быстрей и быстрей побежал прочь.

Альберт с презрением плюнул ему вслед. Потом снова взял вожжи в руки и прикрикнул на коров:

— А ну, пошли, пошли!

Фура закачалась сильней. Ни он, ни Родика не проронили ни слова об этой встрече.

Распрягая на дворе коров, Родика вдруг сказала:

— А эти, синие, играют во всякие игры… И всегда-то у них что-нибудь новенькое! — В голосе ее прозвучала зависть.

Альберт только проворчал что-то в ответ. На лбу его обозначилась сердитая складка.

Было воскресенье, вечер тихо спускался на деревню. Тени вдоль опушки леса вытягивались и вытягивались, пока не переросли и самые большие сосны. В деревне с каждой минутой загорались все новые желтые огоньки, скрипели ставни. На песчаной деревенской улице еще не улеглась пыль, поднятая за день копытами, сапогами и колесами высоких фур.

В библии сказано: «Помни день субботний». Но авторы ее забыли посоветовать, что делать, если из-за дождей запаздывает жатва или только что высушенному сену грозит дождь?

Насвистывая, Длинный шагал по Дегтярному переулку Бецовских выселок. Особенно-то веселиться не стоило — у Длинного были дурные вести для мстителей. Но он еще успеет предупредить ребят, и это настраивало его на бодро-веселый лад. Итак, давай насвистывай! Цикады, прятавшиеся в маленьких палисадниках, вторили ему.

В доме Бергов свет еще не зажигали. Длинный установил это после тщательного осмотра темного фасада. При этом он щурил один глаз, как какой-нибудь заправский сыщик. Из коровника донеслось мычание, и сразу же завизжали поросята в свинарнике. «Значит, кормят еще», — мудро решил Длинный. Что ж, можно и подождать. Работа дураков любит. С него хватит. Старик его сегодня совсем загонял, и это в каникулы! «Длинный, поди! Длинный, принеси!..» Будто он один и существует на всем свете! Длинный потянулся так, что кости затрещали, и тут же огляделся в безлюдном проулке, словно говоря: «Эй вы, сони! Слыхали, как мои косточки поют? Вот она, песенка рабочего человека!»

Но тут он вспомнил, что ему надо было передать, и поспешил во двор, на который вступил с важностью шута в королевском наряде. При этом он старался придать себе вид ученого, который только что сделал чрезвычайно важное открытие. Таким его и увидела фрау Берг, несшая два полных ведра воды. Покачав головой, она пробормотала:

— Баран бараном!

От возмущения Длинный готов был взвиться на дыбы. Ведь он так старался придать себе ученый вид, а она — «баран». Ну, погоди, он еще ей покажет!

— А сами-то вы… — но тут же умолк: потом еще хлопот не оберешься с этой ведьмой!

— Чего-чего? — переспросила фрау Берг, поднимая ведра.

— Нет, нет, я хотел сказать, вы, мол, сами воду таскаете! Давайте, так и быть уж, я вам ведро донесу. — По дороге к коровнику он спросил: — Альберт-то где?

— В риге.

Лучше бы фрау Берг не говорила этого. Длинный тут же поставил ведро на землю, заявив:

— Тогда мне с вами не по пути. Благодарствую за ценную информацию. — Он приложил грязную лапу к виску, хихикнул и был таков. Вслед ему еще долго неслись проклятия, но к этому Длинный привык.

В риге было душно. На высокой фуре, въехавшей в ворота, широко расставив ноги, стоял Альберт и подавал вилами сено наверх, где его принимал старший Берг. Лицо Альберта было все в пыли, и капли пота проделали на нем дорожки, избороздившие лоб, щеки и подбородок. Казалось, его выкрасили, но нанесли краску слишком густо, и она стекла.

Посмотрев наверх, Длинный лениво процедил:

— Здорово, шеф!

Вместо ответа Альберт сказал:

— Залезай сюда! Вон позади тебя вилы стоят.