Тайный сыск царя Гороха. Компиляция

– Тады по чуть-чуть? – тихо спросила себя наша бабуля и, согласившись сама с собой, сделала большой глоток.

– Рассказывайте.

– Со всем моим стараниям. Так от оно шо…

В целом первое дело не выглядело слишком сложным: два именитых купца пришли с базара с жалобой друг на друга. Один дал другому аванс за поставку чего-то там, а тот уверял, что никаких денег в упор не видел. История стара как мир, понятно, что из них один врёт, но надо выяснить кто.

Клятву на кресте, Библии и на «здоровьем мамы своей клянусь!» легко дали оба – купцам к вранью не привыкать, и Страшный суд их особо не пугает. В принципе, наша глава экспертного отдела мужское враньё секла на раз, так что справимся.

– Зовите.

Через пять минут перед нами встала пара практически идентичных мужчин. Вот прямо как разбойники в прошлый раз. Ей-богу, если кто когда-либо пытался представить себе карикатурный образ некого средневекового купца, то вот эти типы были просто идеальным визуальным пособием. Судите сами: два одинаково одетых толстячка, окладистые бороды, отвисшие пузья, бегающие глазки, богатые шубы, дорогие сапоги, пальцы-сосиски сплошь в золотых перстнях. Разница была лишь в цвете волос – один рыжий, другой тёмно-русый.

– Бабуль?

– Ик… упс… тру-ля-ля!

– Ясно. – Мне пришлось брать расследование в свои руки. – Граждане, упростим ситуацию. Итак, кто виновен?

Купцы, не заморачиваясь, дружно указали друг на друга. Ну да, а чего я, собственно, ожидал – чистосердечного признания? Ладно, пойдём другим путём.

– Клянитесь оба успехом в делах, развитием бизнеса и материальной выгодой. Чтоб вы всё это потеряли, если врёте!

– Клянусь, что не вру, – подумав, выдал рыжий. – Взял он у меня сто рублёв и не вернул.

– Жарко тут, шубу подержи, – попросил второй.

– На фиг пошёл, я те слуга, что ли?!

– Давайте подержу, – охотно предложил я, принимая на руки шубу тёмно-русого.

Тот охотно сбросил её на меня и осенил себя крестным знамением.

– Не вру, ибо нет у меня его денег!

– Старое разводилово, – улыбнулся я наместнику. – Деньги в шубе, она слишком тяжёлая. Но и рыжий, кстати, тоже врёт, судя по весу, здесь вряд ли больше пятидесяти рублей, но уж никак не сотня. В карманах даже не ищите, скорее всего, рубли зашиты под подкладкой или в рукавах.

– Мудёр зело ты, сыскной воявода, – хмыкнул в усы наместник, самолично обхлопывая шубу второго купца. – Есть тут монеты, есть…

– Дак тож мои! От разбойников и татей скрываемые. Не совершал греха, не докажете, нет вам на то моего добровольного признания!

– В кандалы, што ля? – уголком рта спросил меня хозяин Бреста.

– Чуть позже, – пообещал я. – Дайте-ка мне пару ваших монет из этой шубы.

Наместник столовым ножом вспорол подкладку и высыпал передо мной горсть серебреников. Я покачал один рубль в руке, прикидывая его вес.

– Фальшивка.

– Что?! – обалдели оба купца.

– Можете арестовать этого человека за попытку провоза подменных рублей. Фальшивомонетничество у нас уголовно наказуемо.

– Ах ты, змей подколодный! Ты ж меня под монастырь подвёл, на каторгу отправил, свинец вместо серебра подсунул! Зубами загрызу гада-а… Не моё это, не моё, сукой буду, сыскной воевода! Землю есть стану, а не моё!

– Верно, – кивнул я. – Это был обычный следственный эксперимент. Вы сделали чистосердечное признание. А вот теперь, пожалуй, можно и кандалы.

По одному щелчку пальцев в горницу влетел всё тот же парень, что встречал нас у дверей. Только теперь на лице его сияла неубиваемая улыбка от уха до уха! Он сгрёб вопящего, что «сие-де подстава ментовская», купца и вывел вон.

Рыжий купец с поклонами и благодарностями вымелся сам.

– Шубу-то потом возвярнуть ня забудь, она у счёт уплаты налогов за судебныя издержки пойдёть, – решил наместник, потеребил усы и честно признал: – Лихо ты дяла вядёшь, сыскной воявода. За помощь благодарствуям. Бумаги твои в сей же час подпишу и всё, што обящал, исполню. А только разряши же мне, Христа за-ради, ящё одну загадку.

Я покосился на Ягу. Старушка посмотрела на меня мутнеющим взором, то ли кивнув, то ли икнув. Видимо, это должно было означать согласие, нет? Уточнять было сложно, моя домохозяйка и старейшая сотрудница нашего отделения вновь с головой углубилась в мартини.

Господи, мать ты моя юриспруденция, такое с ней бывает крайне редко. Стопочку-другую лечебной настойки от пониженного давления и для крепких снов – это да, но чтоб вдруг столь старательно напиваться? Наверное, вырвалась из Лукошкина, почувствовала волю вольную и пошла вразнос без тормозов…

– Что за загадка?

– Та вот вишь, приехал до нас мужичок с зярном на кобыле жеребой. Стал на ночлег у церкви, а наутро-то кобыла и родила! Дак поп кричит, што энто чудо божья и жерябёнок тяперича церкви принадлежить.

– Типа что упало на освящённую землю, то и их?

– Не-е, там усё хитрея будет. В конюшне церковной мерин стоить, дак отец Евстигней гнёть линию, разоряятся, будто бы энто мерин жерябёнка родил!

– Где-то я уже такую версию слышал.

– Ну-у, ясное дело, мерин родить ня можеть, – разгорячился наместник, по примеру Бабы-яги наливая себе полный бокал красного рейнского. – Однако ж ты от с попом спорить пробовал? Ты яму слово, он тябе два, и оба из Святого Писания! Хочь и жаль мужичка, а приходится жерябёнка от кобылы-матяри отнимать.

– Там вроде бы то ли дочка, то ли внучка разумная должна быть? – хлопнул я себя по лбу. – Ну та, которая потом ваши загадки разгадывает.

– Есть пря нём дочь. Тока дура дурой. На хворостиня скачеть, воробья живого в руках тискаеть, а сама вся в сеть рыбацкую одята. Осямнадцать лет девке, тьфу, срамота!

– Зовите всех. Проведём перекрёстный допрос.

Примерно через пятнадцать минут к нам был доставлен тот самый батюшка Евстигней. Мужичка я звать не стал, не в нём проблема, сами разберёмся. А вот дочку его попросил войти. В конце концов, не могут же так врать сказки, вдруг она чем-то сможет помочь.

– Славен Господь на небесах, – в голос запел солидный бородатый поп, чья фигура усиленно стремилась к правильному кругу, хоть циркулем его очерчивай.

Волосы соломенные, глаза болотные, но голос оперный, сам Хворостовский задохнулся бы от зависти, а Баскова вообще гнали бы со сцены метлой поганой под свист и мочёные яблочки.

– Итак, гражданин Евстигней. Фамилия ваша?

– Гройсмашидзе.

– Грузин? – удивился я.

– Русский аз есмь, православный! А с кем и от кого мать моя, пресвятая женщина, на югах благословенна, в монастырях пела, про то нам знать не дано.