Тайный сыск генерала де Витта
Шрифт:
О «злоупотреблениях» генерала де Витта в деле руководства Южными военными поселениями мы ещё поговорим в своё время. Пока же нас интересует деятельность агента Бошняка.
Итак, войдя в доверие к В.Н. Лихареву, А.К. Бошняк собрал необходимую первичную информацию, из которой сразу стали ясны огромные масштабы заговора. После этого Бошняк предпринял попытку ввести в тайное общество самого де Витта. Для этого он объявил Лихареву, что генерал де Витт вполне разделяет убеждения декабристов и готов примкнуть к заговорщикам. Лихарев на приманку клюнул. Ещё бы! Заполучить в свои ряды командира трёх кавалерийских дивизий! К тому же можно было не сомневаться, что недовольные своей жизнью поселенцы поддержат восстание. О предложении Бошняка Лихарев доложил руководству Южного общества. Мнения руководителей разделились. Если Давыдов был за привлечение де Витта к заговору, то поляк А.П. Юшневский (лидер польских националистов
Дело в том, что де Витта с Пестелем связывали весьма непростые личные отношения. Летом 1821 года Пестель активно ухаживал за приемной дочерью де Витта Изабеллой. При этом их отношения зашли весьма далеко: Пестель сообщил родителям о желании вступить в брак и даже познакомил с ними невесту. Некоторые историки, в том числе и автор книги «Пестель» Оксана Киянская, считают Изабеллу родной дочерью де Витта. Это ошибка. Своих детей у генерала никогда не было. Изабелла была дочерью Юзефы Любомирской от её первого брака с Валевским и, таким образом, приходилась родной племянницей некоронованной жене Наполеона Марии Валевской! Что же касается де Витта, то он являлся всего лишь её отчимом.
Судя по ряду поступков Пестеля-сына, к советам отца он прислушивался. Сохранились свидетельства о его сложных отношениях с генерал-лейтенантом де Виттом, по мнению Ю.М. Лотмана, — одной из самых грязных личностей в истории русского политического сыска: «Шпион не столько по службе, сколько из призвания, Витт лелеял далеко идущие честолюбивые планы. По собственной инициативе он начал слежку за рядом декабристов: А.Н. и Н.Н. Раевскими, М.Ф. Орловым и др. Особенно сложные отношения связывали его с П. Пестелем. Пестель прощупывал возможность использовать военные поселения в целях тайного общества. Он ясно видел и авантюризм, и грязное честолюбие Витта, но и сам Пестель, за что его упрекали декабристы, был склонен отделять способы борьбы за цели общества от строгих моральных правил. Он был готов использовать Витта, так же как позже надеялся сделать из растратчика Майбороды послушное орудие тайных обществ. Недоверчивый Александр I долго задерживал служебное продвижение Пестеля, не давая ему в руки самостоятельной воинской единицы. А без этого любые планы восстания теряли основу. Пестель решился использовать Витта: жениться на его дочери — старой деве и получить в свои руки военные поселения юга. В этом случае весь план южного восстания опирался бы на бунт поселенцев, “взрывоопасность” которых Пестель полностью оценил. Встречная “игра” Витта состояла в том, чтобы проникнуть в самый центр заговора, существование которого он ощущал интуицией шпиона. Получив сведения о заговоре в Южной армии, он намеревался использовать этот козырь в сложном авантюрном плане — в зависимости от обстоятельств продать Пестеля Александру или Александра Пестелю…. Судьба решила по-своему: Александр, наконец, вручил Пестелю полк, и обращение декабристов к Витту сделалось ненужным».
Позднейшие историки утверждали, будто Пестель собирался жениться не по любви, а по расчёту. Его невеста была немолодой и некрасивой, и только высокая должность её приемного отца заставила 28-летнего офицера сделать предложение. Предполагалось также, что заговорщик хотел с помощью будущей жены упрочить своё положение в армии, а конкретнее — в военных поселениях. Поселенные солдаты, недовольные своим положением, были бы верными союзниками в случае начала революции. Но в конце 1821 года Павел Пестель стал полковником, получил под команду пехотный полк — и посчитал, что карьера и так складывается неплохо. И отказался от женитьбы.
Документами это мнение никак не подтверждается. Сколько лет было невесте в момент столь неудачного сватовства, мы не знаем. Относительно того, была Изабелла красивой или нет, точных сведений нет, за исключением письма отца Пестеля, где тот признает её красоту.
Относительно романа с Изабеллой де Витт Павла Пестеля подозревали в корыстных намерениях все: и его товарищи по заговору, и начальники, и следователи, и историки. В данном случае корысти быть просто не могло: семейственность в армии никогда особо не поощрялась, и Пестель не мог надеяться на получение какой-нибудь мало-мальски значимой должности у де Витта. Разумеется, полностью такого варианта исключать нельзя, зная амбициозность Пестеля и его наполеоновские планы относительно захвата власти в России.
Возможно, что причина, по которой брак расстроился, была другой: невеста и её родственники были категорически отвергнуты родителями жениха. Познакомившись с Изабеллой и её семьей, Иван Пестель написал сыну: «Я увидал, что эта особа довольно красива,
но которая должна была быть прежде ещё более красивой. Её поведение показалось мне робким, но очень осторожным, и даже более осторожным, чем я желал бы в особе её возраста. Её мать — совершенная дура, которая постоянно болтает и говорит то, что ей взбредет в голову, не размышляя много. Она мне совсем не понравилась: муж её, граф Витт, низкий интриган». И добавил в другом письме: «Я во многих отношениях держусь мнения совершенно противоположного твоему. Образ жизни нашей семьи не имеет никакого отношения к твоей женитьбе».Разумеется, оценки матери и дочери де Витт, данные Иваном Пестелем, достаточно субъективны. Что же не устраивало Пестеля-старшего? Он отмечает, что невеста сына красива, но не так, как хотелось бы отцу (это, согласитесь, уже самодурство!). Пестеля-отца не устраивает «робость», т. е. скромность невесты, её осторожность, т. е. тактичность. Странно, что отец желал видеть рядом с сыном бой-бабу или прожженную светскую львицу, а не скромную девушку. Относительно ума матери невесты, может быть, Иван Пестель и прав. Юзефа Любомирская, возможно, не блистала интеллектом, и именно поэтому её в своё время использовал в интересах русской разведки де Витт. Но какое отношение имеет интеллект тёщи для зятя и тем более для свекра? Это уже придирки. Пестель-отец нелицеприятно отзывается о де Витте. Этот отзыв тоже весьма субъективен, учитывая мрачную славу самого Ивана Пестеля, отличившегося в период своего губернаторства в Сибири не только фантастическим взяточничеством, но и поистине чудовищной жестокостью, пытая и казня всех, кто был ему неугоден, за что, собственно, и был снят с должности. Разумеется, такой человек не мог проникнуться любовью к тому, кто занимался тайным сыском.
К тому же Пестель-старший не мог не знать, что сам де Витт со своей женой к этому времени уже фактически не жил, а это значит, что женитьба сына на приёмной дочери отвергнутой матери никакой особой пользы Павлу Пестелю принести не могла.
Однако думается, что инициатива разрыва в данном случае принадлежала не Павлу Пестелю. Если бы это обстояло именно так, тогда, согласно традициям эпохи, следовало ждать дуэли между ним и де Виттом. Несмотря на его фактический разрыв с матерью Изабеллы и отсутствие прямого родства с ней, объявление о женитьбе и последующий отказ были слишком большим оскорблением. Между тем отношения между Пестелем и де Виттом остались после этой истории вполне доброжелательными. Скорее всего, на разрыв решилась сама Изабелла, каким-то образом узнавшая о негативном отношении к себе родителей жениха. Гордая полячка, она, конечно же, не смогла примириться с этим. В общем, Пестель-отец был доволен исходом дела. Как этот разрыв пережил его сын, мы не знаем.
У историков нет достоверных сведений о том, были ли в жизни Павла Пестеля другие любовные связи и насколько глубоко они затронули его душу. «Есть один существенный пункт, который тебе всегда будет мешать иметь прочные связи: это твое полное отвращение к какому бы то ни было стеснению. С таким нежеланием стеснять себя довольно трудно быть нежным мужем и любящим отцом. Если хочешь, чтобы другие делали для тебя что-нибудь, надо также со своей стороны доказать готовность сделать столько же для них. Жизнь есть постоянная смена взаимных действий и потребностей», — писал ему отец как раз в разгар истории с Изабеллой де Витт. Наверное, это мнение было справедливым. Как справедливыми были и слова самого Павла Пестеля о том, что в жизни он имеет, в сущности, только одну прочную сердечную привязанность — к своим родителям.
Скорее всего, в 1824 году Пестель поддерживал неплохие отношения с де Виттом, да и тот благоволил к полковнику. В этой связи не исключено, что Пестель полагал, что в решающую минуту он сможет положиться на конный корпус своего несостоявшегося тестя. В конце концов заговорщиками было принято компромиссное решение: услуги де Витта не отвергать, но в то же время ни к каким секретам пока не допускать.
Ивана Осиповича этот вопрос внешне удовлетворил. На деле же он не оставил попыток проникнуть ещё глубже в тайное общество, причем теперь решил осуществить это через свои польские связи.
Из воспоминаний графа Сапеги: «Мы часто беседовали с графом де Виттом в его комнате, мы сошлись довольно близко. Он рассказал мне однажды о существующих в России и Польше тайных обществах, о готовящейся в России революции, которая помогла бы Польше добиться независимости. “Я слишком много обязан императору Александру, чтобы не быть верным ему. Но я решил, при первом известии об его кончине, выступить с моим корпусом на Киев и завладеть тамошним арсеналом!” — говорил он мне.
Я не понимал в то время цели подобных бесед. Узнав впоследствии, что это он обнаружил все заговоры и их членов, я понял, что это говорилось с целью разузнать кое-какие подробности и удостоверится, не принадлежу ли я к тайному обществу».