Тайра. Путешествие на Запад

— Ладно. Хочешь знать про некроманта, девица? — хмурится барон: — некроманты вообще твари страшные и ежели упустить кого, да дать ему возможность армию на погостах деревенских набрать — то и справиться с ним невозможно без Светлого Слова да инквизиции. Кабы не это, то давно они всю Империю захватили бы да правили как у себя дома.

— Милорд… — начинает было сержант, но барон перебивает его, хлопнув ладонью по столу.

— Так и есть! Нежить ни стрелой, ни копьем не взять. Ей только голову рубить или череп дробить шестопером. Заклинания… опять-таки горит она плохо и… где у нас Магнус? Магнус?! Опять этот бездельник… эй, кликните Магнуса в залу! Чего это он сидит у себя, когда гости в замке? Вот пусть и скажет, как горит нежить! В прошлый раз он сколько огненных шаров в мертвяков запустил?

— Но ловчие ямы неплохо себя показали — ворчит сержант: — те, что с кольями.

— Колья твои опять… войну кольями не выиграешь! — ревет барон.

— Грамотно расположенные ловушки могут лишить врага преимущества! — вскакивает на ноги сержант и некоторое время они вдвоем смотрят друг на друга залитыми кровью глазами.

— Ладно. — говорит барон и тяжело опускается на стул: — ладно. Ловушки, колья… ладно. А то, что каждый твой павший товарищ в бою — войско некроманта пополняет? А?

— Пся крев. — глухо ругается сержант, в свою очередь опускаясь на стул: — это нечестно и подло. Не по-человечески это.

— Будешь мне говорить — вздыхает барон: — честные битвы и их искусство ушло в прошлое. Вот как только магия в этот мир пришла, слава Богу Императору, так и все. Теперь войны совсем по-другому ведутся.

— Оживлять павших — говорит Тайра: — а где такому учат?

— Что? — барон хватается за свое необъятное брюхо и глухо хохочет: — что ты спросила, дорогая? Никак выучиться на некроманта хочешь?

— У меня умерло несколько моих близких людей — объясняет Тайра, к ужасу Сокраноса: — я бы хотела их оживить. Восстановить. Хорошо, что это возможно.

— Кажись я теперь понял — барон кидает на Сокраноса жалостливый взгляд: — что же… ты не расстраивайся, виконт. Природа она такая — ежели кому красоты да телес отсыпет, того чего-то иного лишит. Вот разума, например. А я-то гадал, чего она почти голая ходит да не смущается… и перед старшими шапку не ломает, а оно вона как. И давно она разумом скорбна? — обращается он к Сокраносу.

— Да… с детства самого — хватается за соломинку он. Действительно, поведение Тайры и ее прямые вопросы — это как будто у ребенка, отстает девица в развитии, думает барон, отсюда и жалость во взгляде.

— Ох… жалость какая. — барон снова смотрит на Тайру: — как бы тебе объяснить дитя… ежели кто помер, значит срок его вышел на этой земле. А возвращать назад его ни к чему хорошему не приведет. Только грех на душу возьмешь. Да и не вернется он такой каким был… так, нежить без мозгов и все. Только простые команды выполнять может, топором там махать или глотку перегрызть… говорят высшие некроманты могут душу вызывать, но то для нее мучительно чрезвычайно, да все равно греховно и саму душу марает и вызывающего. Так что ежели кто ушел у тебя — так ты помяни как следует да живи дальше. Девка ты молодая, хозяин у тебя добрый, по глазам вижу, не обижает тебя… все у тебя впереди.

— Помянуть как следует? Это как? — снова задает вопрос Тайра. Барон хмыкает.

— Ты что же — не помянула близкого своего? Нет? Ну… иди сюда, я тебе вина налью. На, вот. Подними кубок повыше, да вспомни все, что было и хорошего, и плохого. Нет, вот этот возьми, он хрустальный. Так. А потом — выпей, да с размаху разбей кубок об пол… не стесняйся, барон разрешает. Тебе и легче станет разом. По хорошему тризну надо бы сделать, но то ж время надо, а сейчас… сейчас выпей с нами, помяни своих… кого ты там хочешь помянуть?

— Старину Грома — говорит Тайра и берет из рук барона хрустальный кубок с темной жидкостью: — он был отличным кузнецом, хорошим учителем и… лжецом.

— Бывает — кивнул головой барон: — у меня первая жена такая была. Не кузнец, но лгунья первостатейная. От чумы сгинула. А Старина Гром от чего умер?

— А вот он его и убил — кивает Тайра на Сокраноса и тот чувствует что подавился воздухом: — ножом в печенку.

— Какие интересные свадебные обряды у вас, городских. — бормочет сержант: — барон, а может мы его — в темницу бросим, а? До выяснения…

Глава 10

Глава 10

Барон повертел в руках ключ от подземелья. Ключ как ключ, тяжелый медный, пахнущий кислым металлом, потертое с краев кольцо, темная патина там, где не касается рука и вычурная бородка.

— А я ведь сразу понял, что он не дворянин — сказал он в пространство впереди, поднимаясь по винтовой лестнице: — вот ты, вроде человек служивый, и все одно на обман повелся. Мол, значится, руки у него без мозолей, белые как снег в Столице на Рождество, а раз руками работать не умеет, то дворянин.

— Рыло у него больно сытое. — бурчит сержант где-то за спиной: — а когда и работать руками не умеет и жрет от пуза, значит кто-то из вашей дворянской знати. Кто-то, кому жратву надо тяжким трудом заслужить, али рогами обрасти на службе Императора — того сразу видно. А этот не похож ни на того, ни на другого…

Барон оборачивается и видит, как старый сержант потирает шею там, где у старых вояк вырастают «рога Императора» — мозоли от ремней легионерского шлема. Обрасти рогами на службе Императора на языке ветеранов означает — заработать себе такие вот мозоли. Первое время у новичков кожа на шее натирается до крови, бывает, что от кровавых мозолей да чирьев головы не повернуть, но шлем изволь одеть, да ремни застегнуть. Какой ты легионер без шлема? Так, шушера гражданская, цивилиан без роду да племени, бонвиван столичный какие имеют свойство на площадях да в кабаках горланить и драться.

— Да ладно тебе — хлопает его по плечу барон: — ладно тебе, дружище. Бывает. Я вот почему понял, что этот подозрительный тип — не тот, за кого он себя выдает? Потому что не знает он ни черта за моду в Столице.

— Моду? — хмурится сержант: — можно подумать ты что-то про моду в Столице знаешь, старый пердун. Ты ж в этом дранном кафтане лет десять уже почитай, как ходишь не снимая. Если бы Ганка не чинила его, так ты бы больше на свинаря был похож, какая тебе мода?

— Вот все-таки распустил я вас тут… — жалуется в пространство барон: — кто бы в Столице из челяди к своему лорду так обратился, так тут же палок по спине получил. Али вовсе в темницу Императорскую за бунт и вольнодумство. А у меня вот так — самого барона и свинарем обзывают. Совести у тебя нет.

— Так тут Граница, законы Императора если и действуют, то только в той части, что тебе не перечат. Ты тут самовольный тиран и узурпатор, навроде Принципата Легионус. Тебе и Император тут не указ. — пожимает плечами сержант: — а коли меня вздернешь, то с кем будешь горькую пить? Али похмеляться?

— Со Стефаном, например. А то и с девками, ну а что? Магда там есть толстая такая баба, ключница. Тоже выпить да побазлать не дура, а уж сожрать цельного поросенка за раз может. А что? Развели тут мужской шовинизм, понимаешь, рожи ваши скушные да кислые лицезреть. Буду как император Мариус, царство ему небесное — в окружении наяд и нимф сидеть, да накажу в одном исподнем сидеть, вон как девка у этого башибузука, ладна и справна, глядеть — так взор радуется. — отвечает барон, поднимаясь по лестнице: — эка у нее кожа гладкая, прямо сияет, так и не скажешь, что четыре дня в Лесу шарахалась.