Тающий человек

Пока лодка проходила последние пятнадцать метров, я успел хорошенько рассмотреть его. Ростом он был, решил я, где-то метр девяносто пять и одному человеку вряд ли бы удалось обхватить его. Да, забраться в спальный мешок было бы для него проблемой. Когда его создавали, вокруг, должно быть, валялось много ненужного материала, от которого они решили отделаться. Я определил, что ему где-то около шестидесяти. На нем был светло-голубой маскировочный костюм и резиновые сапоги. Его голова имела форму тыквы и, если бы проводился конкурс на самую большую голову, он бы, наверняка, получил приз. Как я смог заметить, у него практически не было шеи, а волосы были так коротко подстрижены, что напоминали налет рыжей пыли. Он был в темных очках, а в углу его рта была сигара. У него были огромные, покрытые золотисто-коричневым пухом руки, но, как я убедился позднее, когда он начал ловить, это были хорошие руки, умелые и чувствительные.

Когда лодка причалила к ступеням пирса, О'Дауда спросил:

— Вы — мистер Карвер?

— Он самый.

Он сделал вид, что не заметил моей иронии.

— Залезайте, — сказал он.

Пока я спускался по ступеням, он снял очки и я увидел, что у него были ярко-голубые глаза, слишком маленькие для его лица, которые утопали в многочисленных пухлых морщинах. Он был не только самым отвратительным миллионером из тех, кого я видел, но также и самым большим.

Я устроился на носу.

— На то же место, Кермод.

Тиш начал отгребать от пирса, а я начал наблюдать за О'Даудой из-за головы шофера.

— Замечательно, что вы приехали, — сказал О'Дауда. — И хорошо, что Миггз порекомендовал вас. Он, конечно, имеет с меня пару тысяч в год. Я нисколько не против. Настоящий парень, Миггз. Показалось, что мы совсем недавно слышали выстрел.

— Два, — сказал я. — Кто-то использовал ваш колокольный шест или меня в качестве тренировочной мишени. Я проводил его до края леса, и он уехал на мотороллере.

На большом лице не выразилось ни малейшего удивления.

Он только произнес: “Кермод”, и кивнул на корзину у ног шофера. Тиш перестал грести, порылся в корзине и через плечо передал мне флягу. Я отвинтил крышку и сделал глоток. Это, возможно, был “Курвузьер”. Я протянул флягу назад. Тиш принял ее одной рукой, а другой передал мне сигару и вернулся к гребле. Я закурил.

— Ловили когда-нибудь? — Хотя имя его было чисто ирландским, я не заметил никакого акцента. Если и было что-то, то скорее заокеанское. Канадское, может быть.

— Мой отец, упокой его душу, — сказал я, — научил меня привязывать мушку, когда мне было пять лет.

— И он был чертовски прав. Сколько рыбы было упущено из-за неумело завязанных узлов. Возьмите удилище Кермода.

Удилище лежало рядом со мной. Это было произведение “Харди”. Тиш ловил на большую лососевую мушку в сопровождении двух более мелких.

Я спросил:

— И что у вас здесь есть?

О'Дауда, уже приступивший к ловле, ответил:

— Радужная и пеструшка. И несколько гиллару. Знаете эту рыбу?

— Нет.

— Ирландская. Водится в озерах Мелвин и Эрне. Но она плохо берет.

Я отпустил лесу, сделал пару пробных забросов, чтобы почувствовать снасть — она была замечательной — и затем сделал заброс метров на двадцать. Неплохо, учитывая, что я год не брал снасть в руки. Я знал, что О'Дауда наблюдает за мной. Я понял, что О'Дауда был человеком, который наблюдал за всем и вся его окружавшими.

Тиш пустил лодку по ветру, и мы стали облавливать озеро на мокрую мушку. Через какое-то время я увидел быстрый бурунчик рядом с опустившимися на воду мушками и почувствовал резкую поклевку. Я подсек, леса натянулась и кончик удилища согнулся. Минут пять я вываживал рыбу, и затем она показалась, утомленная и поблескивающая плавниками, и Тиш подсачил ее. Это была радужная форель, взявшаяся на одну из мелких мушек. Прекрасный экземпляр, где-то около килограмма, подумал я. Я отцепил крючок и оглушил рыбу о борт лодки. Она лежала на дощатом настиле и ее пунцовая боковая линия ярко переливалась на солнце, но вскоре смерть взяла свое и она стала блекнуть. Я посмотрел на границу соснового леса. Мой несостоявшийся убийца мог запросто вернуться.

— Неплохо, — сказал О'Дауда. — Вам могут приготовить ее на ужин. Мой шеф-повар великолепно запекает рыбу с пармезанским сыром, имеющим потрясающий аромат. Но он ничуть не забивает аромат рыбы. Просто приятно подчеркивает его. Вы успели рассмотреть человека, который стрелял в вас?

— Нет, не успел. Прежде чем я смог приблизиться к нему на достаточное расстояние, он уже отъехал. Однако я подумал, что он может вернуться.

— Он не вернется.

— Рад это слышать.

— В любом случае он охотился не за вами. Ему был нужен я. Просто ошибся целью. Был плохо проинструктирован.

Мы были уже почти у самого берега, поросшего деревьями. О'Дауда сделал аккуратный заброс и мушки опустились на воду рядом с группой береговых лилий. Через мгновение он уже вываживал подсеченную рыбу и, наконец, в подсачке у Тиша заворочалась большая форель-пеструшка. Наблюдая за О'Даудой, я думал, насколько плохо должен быть проинструктирован человек, чтобы перепутать меня с ним. Если я возьму эту работу, размышлял я, то будет приплюсована существенная сумма за риск.

Мы проловили еще час. О'Дауда вытащил три пеструшки. Я поймал одну пеструшку, а затем зацепил что-то, что в итоге сломало мое удилище и ушло.

— Должно быть, крупная была, — сказал я.

— Вы немного поторопились, — заметил Кермод.

— Недостаток практики, — сказал О'Дауда. Затем он повернул голову в мою сторону и пристально посмотрел на меня. — Легко вытащить мелкую рыбу. А большую рыбу... ну, здесь элемент времени изменяется не в арифметической, а в геометрической прогрессии. Для большой рыбы требуется время и терпение. Вот почему я — миллионер. — Он засмеялся. Это был звук водяного потока, быстро заполняющего подземный тоннель. Мне не понравился этот звук и у меня возникло сильное ощущение, что и он сам мне не нравится.

О'Дауда посмотрел на свои часы и кивнул Кермоду. Тот нагнулся к корзине, вытащил переносной переговорник и произнес в него:

— Машину мистера О'Дауды. Через пять минут.

Он убрал переговорник на прежнее место, и мы погребли к пирсу.

О'Дауда заметил, что я смотрю на корзину, и сказал:

— Время и терпение, мистер Карвер. И постоянный контакт с внешним миром. Жизнь полна неожиданностей и непредвиденных обстоятельств.

Я не ответил. Я был, в принципе, согласен с данной философией. Но чтобы позволить себе исповедовать ее, нужно быть миллионером.

Когда мы подошли к круглой площадке у дамбы, там нас уже поджидал большой темно-синий многоместный фургон “Форд Зефир”. За рулем сидел маленький опрятный человек лет сорока. У него были небольшие топорщащиеся усы, крупные зубы и жесткие агатовые глаза, которые он увлажнял, постоянно моргая. Нас не представили друг другу, но из разговора я понял, что его зовут Денфорд и что он — секретарь О'Дауды.

По дороге к особняку произошел лишь один небольшой разговор между О'Даудой и Денфордом.