Те, кто в опасности

Гектор сидел на корточках. Автомат лежал у него на коленях. Патрон в затворе, предохранитель снят, правая рука на прикладе. Но Гектор знал, что поднести приклад к плечу не успеет: разделяющее их расстояние Утманн преодолеет раньше. И тогда автомат станет помехой. Надо стрелять с руки и быстро. Он может целиться только в ногу Утманна и стрелять, не поднимая оружия с колен. Ему не удастся прицелиться. Надо полностью подчиниться инстинктам. Вот награда за сотни часов, проведенных в тире, подумал Гектор. Он сделал легкое движение, словно хотел встать, но одновременно чуть опустил ствол и повел им по короткой дуге в сторону цели. И выстрелил так, словно это было рефлекторное действие. Он увидел, что Утманну разорвало ногу — полетели осколки кости, клочки плоти, брызнула кровь.

Утманн зарычал, свирепо, как раненный в брюхо лев, и приподнялся из-за куста. Но искалеченная нога приковала его к месту. Боль заставила Утманна осесть на колени. Гектор видел кинжал в его правой руке и отчаяние в глазах. Утманн знал, что проиграл, но не думал сдаваться. Он запрыгал на одной ноге, пытаясь подобраться ближе к Гектору, чтобы пустить в ход кинжал. Однако Гектор уже вскочил и бросился к нему. Прикладом автомата он ударил Утманна по локтю. Удар был сильный, и Гектор услышал, как раскрошился сустав. На этот раз Утманн вскрикнул, и по его парализованным пальцам потекла кровь. Раненая нога подвернулась, Утманн упал на песок. Тарик метнулся за ним и схватил за запястье поврежденной руки. Он безжалостно заломил эту руку за спину — заскрипели одна о другую сломанные кости. Тарик поставил ногу Утманну на спину и заставил его зарыться лицом в песок. Песок забил ему глаза, рот и нос. Утманн начал задыхаться.

— Подожди! — приказал Гектор Тарику.

— Ты сказал, что право мстить уступаешь мне, — возразил Тарик. От ненависти он задыхался и дико всхлипывал.

— Для него это слишком большая удача, Тарик. — Гектор оттащил его. — Слишком быстрая смерть. Эта тварь сожгла твоих жену и сына. Он убил наших товарищей. Предал нас Зверю. И должен сполна заплатить за свою подлость.

Тарик покачал головой, достал пистолет и приставил ствол к затылку Утманна.

— Для него нет достойной кары. Что бы мы ни сделали, этого будет недостаточно.

Он вдавил ствол в череп Утманна, но, хотя лицо его исказилось, Утманн не закричал.

— Ты поджег мой дом, — тяжело дыша, сказал Тарик, — ты сжег Далию и моего сына! Докажи, что это не так, если сможешь, Утманн Вадда!

Утманн пытался улыбнуться, но это было жалкое подобие улыбки, а в его голосе звучала страшная боль. Он выплюнул песок.

— Они, когда жарились, воняли горелой свининой, — прошептал он, — но я наслаждался этим зловонием.

Тарик всхлипнул и посмотрел на Гектора; по его щекам катились слезы.

— Ты слышал! Как мы можем воздать за такое зло?

— Вода, — тихо сказал Гектор. — Только морская вода смоет это пятно с лица земли.

Они увидели в глазах Утманна ужас, и Тарик воспрянул.

— Конечно, ты прав, Гектор. Морская вода! Вставай, Утманн Вадда! Поднимись. Собирайся на последнюю прогулку — по берегу и в море.

Тарик опустил пистолет, схватил Утманна за запястье и резко повернул его руку в раздробленном локтевом суставе. Утманн снова закричал. Его сопротивление и безумная храбрость были сломлены перед лицом самой страшной угрозы.

— Убей меня здесь, если хватит духу, Тарик. Застрели меня, и покончим на этом, жалкий трус.

— Не спеши, — сказал Тарик. — Это будут последние минуты твоего грязного существования. Ты должен насладиться ими до последней секунды. Вкус соленой воды в глотке, жжение в легких, когда они заполнятся, жжение в глазах, когда начнет отказывать зрение.

Он потянул за сломанную руку, и Утманн не смог воспротивиться. Он позволил поставить себя прямо и пытался сохранить равновесие на одной ноге, но Гектор схватил его за вторую руку. Вдвоем с Тариком они потащили Утманна на берег и наконец посмотрели на залив с вершины последней дюны.

— Идем, Утманн! — Тарик резко дернул его за руку. — Тут недалеко.

Утманн упал на колени, и теперь ужас полностью овладел им. Он заговорил почти невнятно:

— Нет, Тарик! Застрели меня здесь. Давай заканчивать. Я сейчас кое-что скажу тебе. Сперва я бросил в огонь твоего сына. Потом овладел твоей женой. И всякий раз, входя в нее, думал о тебе. А когда кончил, бросил ее на твое отродье. Ее длинные волосы вспыхнули, как факел. Теперь ты должен застрелить меня. Иначе это воспоминание будет преследовать тебя до конца дней.

Голос Утманна возвысился в отчаянном вопле. Гектор схватил его за другую руку, и они с Тариком поволокли вопящего и дергающегося Утманна на животе вниз по дюне, в море. Когда вода дошла до колен, Гектор перевернул Утманна ничком и поднял за лодыжки. Тарик схватил Вадду за плечи и навалился всей тяжестью, заставляя голову Утманна погрузиться под воду. Утманн пытался не дышать под водой и в то же время выразить свой ужас. Он трепыхался все отчаяннее, его движения теряли согласованность. Он начал слабеть. Рот под водой открылся, и оттуда вырвался поток серебристых пузырей. Утманн кашлял, давился, его рвало, но вода заглушала все звуки. Когда все, казалось, было кончено, Гектор за ноги вытащил Утманна из моря и бросил ничком на мокрый песок. Тарик прыгнул ему на спину. Морская вода и рвота хлынули из горла Утманна, и он сумел сделать несколько коротких вдохов, прежде чем изогнулся всем телом в припадке кашля. Его снова вырвало; при следующем вдохе половина желтой желчи ушла в легкие. Медленно, очень медленно Утманн выкашлял из легких воду и рвотные массы, но он слишком устал, чтобы сесть или заговорить. Гектор и Тарик сидели на корточках по обе стороны от него и смотрели, как он борется за жизнь.

— Ты слышал, как он хвастал, что сделал с Далией и моим мальчиком? — прошептал Тарик.

— Слышал.

— Должно быть что-то под стать этому страшному злу. Простое утопление для него слишком милосердно.

— Кое-что есть, — кивнул Гектор. — В катере лежит якорный канат. Привяжи его одним концом к рым-болту на транце, а второй конец давай сюда.

Казалось, Тарику хочется задать вопрос, но он ничего не спросил, встал и побежал к катеру. Вернулся он, разматывая канат на мокром песке. Когда Тарик остановился над Утманном, тот попробовал сесть, но Тарик пинком снова уложил его на спину и посмотрел на Гектора.

— Свяжи ему запястья, — приказал Гектор. Утманн опять начал сопротивляться и кричать. Тарик дернул его за сломанную руку, а Гектор накинул на его запястья петлю и так затянул, что она впилась в плоть.

— Знаешь, кто ты сейчас, Утманн Вадда? — негромко спросил Гектор и сам сразу же ответил: — Живая приманка.

— Не понимаю, — сказал Тарик, и Гектор объяснил:

— Захваченные корабли месяцами стоят в заливе. Люди, живущие на борту, все свои отбросы и испражнения вываливают в воду. Это привлекает акул, много больших акул, в основном тигровых, потому что они падальщики, но и других тоже — узкозубых акул, тупорылых акул, черных акул.

Тарик улыбнулся; в черных глазах Утманна мелькнул ужас.

— Ты теряешь много крови, Утманн. — Гектор пнул его по раненой ноге, и Утманн застонал. — Ты ведь знаешь, что кровь привлекает акул. Давай заканчивать!

Они столкнули лодку в воду; Утманн, слабо пытаясь сопротивляться, ехал за ними по песку на якорном канате. Всякий раз как он вставал на колени, Тарик дергал канат, и Утманн снова падал. Едва катер оказался в воде, Гектор сел в него и включил мотор. Он повернул лодку носом от берега и стал постепенно увеличивать скорость. Утманн упал плашмя. Его волокло по мокрому песку, он кричал от боли и страха.