Те, кто внизу. Донья Барбара. Сеньор Президент

Повествование в романе «Сеньор Президент» в высшей степени метафорично. Писатель все время стремится постичь внутренний смысл происходящего через ассоциации, столкновение образов. В конце романа развертывается аллегорическая картина — изображая бешеный индейский танец в честь кровожадного языческого бога Тоиля, автор как бы предупреждает об угрозе, нависшей над Кара де Анхелем. Эта ассоциация интересна тем, что она дает прямой выход индейской мифологической стихии и одновременно воспринимается как зловещее предзнаменование того, что и герою уготована роль жертвы диктатора, не менее кровожадного, чем индейское божество.

Главный персонаж романа — Сеньор Президент — нарисован весьма своеобразно. В нем почти нет каких-либо живых, конкретно личных черт; всего несколькими штрихами рисует Астуриас коварство, трусливую мстительность, паясничание тирана. Сеньор Президент — это безликая зловещая сила; личность диктатора как бы растворяется во множестве трагических судеб его подданных, во множестве преступлений, совершенных во имя его. Бесплотная мумия, одетая во все черное,— таким всего несколько раз появляется он в романе.

Немалую роль в раскрытии образа Сеньора Президента играет и тщательное воспроизведение писателем словесных оборотов и штампов официальной демагогии. Звучащее слово, как уже говорилось, несет в романе особую художественную нагрузку. В данном же случае оно приобретает еще один аспект. Насквозь фальшивое словоблудие прислужников Сеньора Президента, как бы отделяясь от конкретного говорящего человека, начинает жить собственной жизнью.

«Демократия скончалась вместе с императорами и королями в старой и немощной Европе, но надо признать, и мы это признаем, что, перенесенная в Америку, она испытала чудесное воздействие сверхчеловека и послужила базой для новой формы правления: супердемократии»... Эти и подобные трескуче-балаганные речения сами становились частью всеобщего сумасшествия, охватившего страну. В сущности, почти уже не было разницы между тем, что кричали идеологи режима Сеньора Президента и что болтал попугай несчастного лиценциата Карвахаля.

Критики не раз сравнивали нарисованные Астуриасом образы романа «Сеньор Президент» с образами великого Гойи. Галерея прислужников, палачей, сыщиков, жандармов — весь этот мир человеческих рептилий своим обнаженным уродством действительно напоминает знаменитые «Капричос». Уместно вспомнить также и Босха, другого великого мастера гротеска. Если же искать литературных предшественников, то нельзя пройти мимо романа прославленного испанского писателя Валье-Инклана «Тиран Бандерас», увидевшего свет за двадцать лет до появления книги Астуриаса. В «Тиране Бандерасе» действие тоже происходит в Америке. И хотя сатирический образ диктатора, созданный Валье-Инкланом, во многом отличен от образа Сеньора Президента, есть немало общего в беспощадно-гротескной манере обоих писателей.

В романе «Сеньор Президент» — три части, и каждая имеет свой собственный хронологический ритм. Первая часть романа развертывается в точно обозначенном отрезке времени. Аналогично строится и вторая часть. Стремясь к достоверности описываемых событий, автор сообщает даже их даты. А вот третья часть утрачивает хронологическую определенность: «Недели, месяцы, годы...» — так помечает ее автор, возводя во вневременной общезначимый символ конкретную реальность, которая легла в основу романа. Произведение Астуриаса относится не только к Гватемале и не только к эпохе Эстрады Кабреры, которого, наверное, уже забыли бы, не будь романа его прославленного соотечественника. Два слова — «Сеньор Президент» — стали теперь нарицательными во всей Латинской Америке. И они будут злободневны до тех пор, пока не исчезнут с ее политической арены последние диктаторы — реальные прототипы образа, созданного Астуриасом.

Несколько десятилетий прошло с момента написания первого романа гватемальского писателя. Самым значительным явлением его последующего творчества стала так называемая «Банановая трилогия», увидевшая свет в 50-е годы: «Сильный ветер», «Зеленый папа», «Глаза погребенных». Но «Сеньор Президент» по-прежнему принадлежит к классическим произведениям латиноамериканской литературы.

Последние годы принесли Астуриасу две международные награды — в 1966 году Международную премию Мира, носящую имя Ленина, а в 1967 году — литературную Нобелевскую премию. Его книги переведены на десятки языков народов всех стран. Но, конечно, особенно важна роль Астуриаса для Латинской Америки.

В истории латиноамериканской литературы XX века «Сеньор Президент» занимает особое место. Создававшееся в годы, когда современный роман еще только формировался, творение Астуриаса предвосхитило новую эпоху латиноамериканской прозы. А многие поздние художественные открытия автора «Сеньора Президента» относятся уже к сегодняшнему дню литературы. Последние полтора десятилетия ознаменовались необыкновенным подъемом жанра прозы на всем этом континенте. Появилась целая плеяда талантливейших романистов, открывших новые пути и для литературы своих стран. Молодые писатели Латинской Америки по-новому смотрят на окружающую их жизнь, по-новому ее изображают. Но при этом все они, так или иначе, понимают, что только благодаря наследию, оставленному их предшественниками, они смогли осуществить те художественные свершения, которые принесли им мировую славу. Среди этих предшественников — и более далекие от них по времени Асуэла и Гальегос, и более близкий — их современник Астуриас.

В. КУТЕЙЩИКОВА

Мариано Асуэла Те, кто внизу

Первым произведением, открывшим новую эпоху в истории, латиноамериканского романа, стала книга Мариано Асуэлы «Те, кто внизу», увидевшая свет в 1910 году, в разгар гражданской войны, охватившей Мексику. Асуэла не был сторонним наблюдателем событий, развертывавшихся у него на глазах. Он вступил полевым врачом в один из отрядов, входивших в армию Вильи, и вместе с ним проделал весь путь этой армии вплоть до ее трагического разгрома в 1915 году. Художественным воплощением всего увиденного и пережитого писателем стал роман «Те, кто внизу». Это история стихийно возникшего крестьянского отряда, одного из тех, что во множестве создавались по всей бурлящей Мексике. Проникнутый эпическим духом, роман Асуэлы остался непревзойденным в мексиканской литературе памятником общенародной героической драмы.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

– А я тебе говорю, это не скотина. Слышишь, как Голубь заливается? Наверно, кто-нибудь едет.

Женщина пристально всматривалась во мрак, окутавший горы.

– А вдруг федералисты [1] ? – отозвался мужчина, который сидел на корточках в углу комнаты и ел прямо из кастрюли, держа ее в правой руке, а в левой – три свернутые в трубку лепешки.

Женщина промолчала: она напряженно старалась понять, что происходит за стенами хижины.

1

Федералисты – солдаты правительственных войск.

На каменистой дороге послышался цокот копыт, и Голубь залаял пуще прежнего.

– Кого бы там ни принесло, а ты спрячься, Деметрио.

Мужчина спокойно доел, придвинул к себе кувшин с водой, поднял его и сделал несколько жадных глотков. Потом встал.

– Ружье под циновкой, – чуть слышно сказала женщина.

Хижину освещала масляная коптилка. В углу лежали ярмо, плуг, тростниковая корзина и прочее крестьянское имущество. К потолку на веревках была подвешена старая деревянная форма для выделки кирпичей, теперь служившая люлькой, где спал ребенок, укутанный в кусок грубой ткани и вылинявшее тряпье. Деметрио надел на пояс подсумок и взял ружье. Это был высокий крепкий безбородый и краснолицый мужчина в грубых домотканых штанах и рубахе, в гуараче [2] и широкополом сомбреро из листьев сойяте [3] .

2

Вид сандалий из сыромятной кожи. (Прим, автора.)

3

Пальма малоценной породы. (Прим, автора.)

Он неторопливо вышел из дома и исчез в непроглядной ночной мгле.

Разъяренный Голубь перемахнул через ограду корраля. Раздался выстрел, пес негромко взвизгнул и затих.

К дому с руганью и проклятьями подъехали всадники. Двое спешились, один остался сторожить лошадей.

– Эй, хозяйки, живо чего-нибудь поужинать… Яйца, молоко, фасоль – все, что есть. Мы подыхаем с голоду.

– Проклятая сьерра! Тут сам черт заблудится!

– Особенно если напьется так, как ты, сержант.