Театр грешников

Тихо поскуливая, я ходил из одной комнаты в другую. Теперь дом казался чужим, мертвым. Стены давили на психику. Кровь с них еще не смыли. Эти пятна напоминали о самой страшной ночи в жизни семьи. Мне казалось, что я продолжаю слышать выстрелы, уносящие жизни хозяев. Боль уже становилась привычным ощущением. Мне больно – значит, я еще жив. Как же я хочу, что бы кто-нибудь исправил эту ошибку….

Перебегая дорогу, я надеялся, что какая-нибудь машина обязательно собьет меня. Но судьба не хотела дарить мне такой шикарный подарок. Возможно, настало время расплатиться за годы беззаботной жизни. Изгнать из себя радость, что бы освободить место для других эмоций. Я не мог представить, что плата окажется настолько высокой. О, создатель, ты умеешь прощать. Прости же меня. Не будь настолько жесток в такие минуты.

Дождь продолжает бить по лицу. Холодный ветер пронизывает до костей. Над головой кружат вороны. Словно демоны собрались, празднуя триумф. Издеваясь. Будто говоря мне: «Ты трус, предал тех, кого любил больше всего на свете!». Смеются надо мною. Черпая в слезах свое мрачное вдохновение. Я плачу, не в силах оторвать взгляд от могильной плиты. Простите меня. Простите…

Мне говорят – у меня грустные глаза…

2. Глазами зверя

«Вся вселенная наполнена разрушением. От взрывающихся звезд, до

Окровавленных челюстей хищника, пожирающего жертву. Насилие – часть человеческой природы».

Мэрилин Мэнсон

1

И снова приходит это состояние. Все мое тело наливается какой-то яростной первобытной силой. Почуяв жертву, я словно волк, иду по следу. Выжидаю подходящий момент и совершаю прыжок, оскалив пасть. Чувствуя кровь, вновь начинаю сходить с ума. Боль жертвы отражается в ее глазах, и я смотрю в них, пока те не угасают. В их смерти я вижу свое наслаждение. В их погибели – свою свободу. Я – хозяин, повелевающий вашей судьбой.

Ночной Ростов манит меня. Ничем не примечательный с виду простой человек, в один прекрасный момент становящийся палачом. Попробуйте, вычислите меня в общей массе ночных жителей.

Я смотрю на тебя, видя непонимание. Только когда в моей руке блеснет холодная сталь, оно сменится первобытным ужасом. Глаза расширяются от страха, нервно трясутся руки. С губ соскальзывает только: «Пожалуйста, не надо!». Как я обожаю подобные моменты! Словно великий художник, я создаю шедевр. Это искусство не для всех. Только избранные смеют взять в руки кисть. А вы, жалкие овцы, служите полотном, на которое мастер накладывает свои мазки. Проходит совсем немного времени, и бесполезный холст, превращается в произведение искусства. После, я возвращаюсь домой, чувствуя себя превосходно.

Так происходит и в этот раз. Минуту назад ты еще сопротивлялась. Стоило ножу пропороть живот, как инстинкт самосохранения куда-то испарился. Мои уши расслышали стон, и теперь он кажется мне самой прекрасной на свете музыкой. Медленно проворачивая клинок, я изменяю ее тембр и громкость. Это длиться, пока композиция не подходит к концу. Душа покинула тело, и, возможно, смотрит теперь на своего убийцу. Я улыбаюсь.

Кровь продолжает выходить из тела. Мгновение назад, она била фонтаном. Теперь же словно ручей течет по ненавистной мною Земле. В свете луны она кажется черной. Завороженный, я любуюсь этим зрелищем. Никто не смеет прервать мое наслаждение. Стоп! Чего-то не хватает. Повинуясь внутреннему зову, я наношу удары наотмашь снова и снова. Тело покрывается множеством свежих рубцов. Кажется, что даже труп прошибает холодный пот, когда он слышит мой сатанинский хохот. Жизнь покинула его и уходит тепло? Нет. Это мой смех заставляет его трепетать.

Мне наплевать кто ты. В эту ночь ты стала моей, как и многие другие до тебя…

2

Моя дочь обожает фильмы ужасов. Часто мы их смотрим вместе. Супруга погибла два года назад, и теперь я – это все, что у нее есть. Большая часть моего личного времени принадлежит этому ребенку. В телевизоре кучка подростков весь фильм бегают от одного маньяка. Типичный детектив. Ничего нового, но десятилетней Насте нравится. В очередной раз, когда убийца достает свой нож, она прячет глаза. Сейчас девочка уткнулась носом в мое плечо, изображая испуг. Да, если бы действие происходило в Ростове-на-Дону, то маньяк бы погиб в начале фильма. Агрессия нынешних тинэйджеров порой шокирует. Я бы со смехом наблюдал, как горстка школьников ногами вышибает дух из этого неудачника.

Наивный ребенок не в силах заметить, насколько все не натурально в подобных фильмах. Как герои падают замертво, после поражения. Я часто вижу смерть, и знаю о ней гораздо больше, чем эти никчемные режиссеры. Интересно, они хоть раз заглядывали ей в глаза? Из каких источников они черпают свое вдохновение? Вероятнее всего – их больное воображение рисует образы, мало схожие с реальностью.

Я сидел и думал об этом, когда Настя пожелала мне спокойной ночи. Девочка легла в кровать и сразу же заснула. Поцеловав мирно спящего ребенка в щеку, я стал собираться. Жажда насилия не давала сомкнуть глаз. Можно было до рассвета бродить по темным улицам и пустым дворам многоэтажек, в поисках своей жертвы. Но на эту ночь был назначен совершенно иной план.

София. Симпатичная официантка заканчивала свою смену в полночь. Ее красивая фигура, в сочетании с детским голосом, сводила меня с ума. На вид ей было около двадцати пяти лет. Домой девушка обычно ходит пешком, совершенно одна. Я познакомился с ней около двух недель назад. За это время узнал практически все, что могло интересовать. Сегодня же пришло время действий.

Маршрут до дома у нее занимал минут пятнадцать. Я обозначил для себя несколько мест, более подходящих для нападения. Девушка не могла даже предположить, что эта ночь станет для нее последней. Ей больше никогда не увидеть рассвет. Не ощутить тепло, которое дарит солнце, на своей коже. Вот она вышла из бара и пошла по темной аллее, разумеется, не заметив меня.

– София! – Окликнул я девушку. Обернувшись, та заулыбалась. – Подожди.

– Какими судьбами?

– Мотался по делам. Вот смотрю – ты идешь.

– Я не верю в совпадения. – Кокетливо продолжала она. – Проводишь?

– Если тебя не напрягает моя компания. – Я старался быть вежливым. Ее самодовольная улыбка только добавляла уверенности. Еще немного, и она исчезнет с лица Софии, уступив место иному выражению. Желание закипает внутри, но пытаюсь не выдавать своего нетерпения. Всему свое время. – С радостью…

Мы шли, разговаривая ни о чем. Положение ее дел интереса совершенно не вызывало. Никчемная жизнь официантки меня не заботила. Серость и однообразность обывательской жизни угнетает. Разве человек интересуется, чем раньше занималось мясо, остывающее на его тарелке? Кукарекало оно, либо бегало по лесам. Порхало в небе, или всю жизнь прожило в неволе. Какая разница? Так же и эта девушка, просто очередной эпизод моей яркой и насыщенной жизни. Шагая рядом, я изображал интерес, изредка вставляя комментарии.

Стоило нам шагнуть в темную подворотню, как я остановился. Рука, с быстротой змеи, метнулась к нежной шее, сдавливая горло. Я причинял ей боль, заглядывая в округлившиеся глаза. Потом последовало несколько ударов по лицу, что бы София могла выйти из ступора. Немного подействовало.

Издеваясь, я рвал на ней одежду. От мини юбки остались только лоскуты бесполезной ткани. В считанные секунды майка превратилась в такое же тряпье. Странно, но она не кричала. Наверно шок от происходящего был настолько силен, что лишил ее дара речи. Жаль. Хотелось услышать, как столь детский голос молит о пощаде.