Театр «Хамелеон»

За оставшиеся до вылета дни Богдан несколько раз сходил по Василисиным адресам, однако так и не сумел её увидеть. Но вопреки этому вдруг успокоился. В конце концов, сентябрь уже близко, теперь они с Василисой в одном классе, так что слежка и беготня по коридорам на переменах ему больше не грозят. Богдан будет смотреть на Василису каждый день с самого утра. И не только смотреть, но и слушать. Они, конечно, познакомятся, будут разговаривать и, возможно, даже подружатся. А потом… Он раз за разом одёргивал фантазию, обрезал ей крылья, чтоб не забралась на совсем уж немыслимые высоты, но получалось плохо, и от возможного «потом» становилось то холодно, то жарко, то вообще как-то обморочно.

Из отпуска они с мамой вернулись за неделю до начала учебного года. Нужно было суетиться: покупать тетради и ручки, проводить ревизию одежды и обуви. Все выходные они ходили по магазинам. Устали, взмокли, потратили кучу денег и объелись мороженым. Во дворы, где жила Василиса, Богдан намеренно не ходил: уговорил себя, что не стоит торопиться. Но за трое суток до первого сентября поставил себе на мобильном три будильника сразу, и на пораньше. Он знает, откуда она пойдёт в школу. И проводит её от дверей до дверей – как раньше, неслышно и незримо.

От кого: Марта Брянцева <[e-mail]>

Кому: Алексей Петров <[e-mail]>

Тема: Просто так – 5

Здравствуй! Я молодец, правда? Держала паузу не меньше месяца. Посмотрела сейчас: в прошлый раз было совсем коротко, так что теперь потерпи и не сердись. В общем, я теперь училка. Сама не верю, но факт. Две недели уже! И даже ещё не подала заявление об уходе и ни разу не заплакала. Оно и понятно: кто такие дети по сравнению со скандальными продюсерами, криворукими операторами и неграмотными редакторами? Ангелы и лапочки – вот кто. Особенно маленькие. Мне, конечно, пришлось взять не только старших, то есть гуманитарный класс, но и пятиклашек. И они все поголовно нежные, славные, совершенно плюшевые, даже те, кто считаются хулиганами. Мне кажется, если б я спросила, кто хочет на ручки, все бы подбежали, даже мальчишки. И делятся всем. Просто всем, что у них есть! У меня ручка потекла – через секунду пять человек стояли у моего стола с пеналами в руках: берите, Марта Валентиновна, пожалуйста, у нас много! Конфетами на переменах угощают, сухариками какими-то. Один мальчик даже предложил откусить от его яблока, но, думаю, всё-таки пошутил. Что тоже хорошо:) Они вообще всё время едят, постоянно! Приходят на урок с недожёванными кусками за щекой. В один из первых дней был случай, за который мне до сих пор стыдно. Звонок прозвенел, расселись они по партам. Улыбаются, переговариваются, ёрзают – не успокоились ещё после беготни. И смотрю, мальчик один явно не доел что-то, щека раздута, как будто там пончик. Я их всех попросила быстренько проглотить то, что не успели дожевать на перемене. Они головами кивают, но никто не жуёт, и мальчик этот тоже делает вид, что мои слова его не касаются. Я спрашиваю: а ты? Что у тебя за щекой? А он без злобы, без обиды, совершенно спокойно отвечает: ничего у меня нет, просто щека такая. Оказалось, правда: одна щека толще другой в два раза. Я извинилась, конечно. Но всё равно стыдно перед ними, плюшевыми.

А старшие – совсем другие. Из разных материалов. Но одна девочка тебе как художнику понравилась бы, я уверена. Не скажу, что красавица. Не уродина, нет, но классической красоткой не назовёшь. У них в классе есть гораздо более эффектные девицы. А эта… Высокий лоб, глаза широко расставлены, возможно, даже слишком. И рот – крупный, выразительный. Немного великоват, кажется, но это её не портит. И всё настолько гармонично и тонко сочетается, что даже завораживает. И косы у неё. Косы! Вообще, вся как будто не из нашего времени. Знаешь, я недавно наткнулась на подборку фотографий. Какой-то никому не известный человек снимал в шестидесятых и семидесятых соседей то ли по селу, то ли по небольшому городу. На фоне ковров, заборов, садов, просто натянутой тряпки – для красоты. Там такие лица! Боже мой, такие! Невероятные! Эта девочка будто оттуда. Если же про материал говорить, она снаружи (в переносном смысле, конечно) вроде мягкая, гладкая, как шёлк, а внутри – сталь.

Впрочем, они все хорошие. Разные, но хорошие. Интересные. Талантливые. Я тебе потом ещё расскажу, ладно? Ладно? А всё равно расскажу, даже если не хочешь.

И кабинет у меня отличный. Летом в школе сделали ремонт, всё теперь очень красиво, удобно, современно. Только с актовым залом какая-то засада, никак не закончат. Андрей нервничает, ругается с рабочими, но пока без толку.

Да, отдельная радость: в гуманитарном классе, кажется, вполне вменяемые родители. Было уже одно собрание, вроде всё нормально прошло, хотя я волновалась, конечно, и боялась родителей больше, чем детей. В сто раз больше!

А ещё, представляешь, мама одного мальчика из гуманитарного класса потрясающе печёт! Первого сентября он принёс коробку домашнего печенья и всех угощал. Остатки мне сухим пайком на дом выдали, так что несколько вечеров подряд наслаждалась, пока тетради проверяла. Вроде жирных пятен на страницах не оставила, а то был бы стыд-позор. У меня самой, как тебе известно, руки растут, откуда не надо бы. Какое там печенье? Доширак бы правильно заварить. И теперь, когда мамы больше нет, ем что попало. Хорошо, что в магазинах полуфабрикаты на любой вкус.

Ладно. Твой агент Егор сказал мне, что у тебя всё нормально. Что ведёшь переговоры об участии в какой-то крутой выставке. Мы виделись с ним в мастерской, когда он вывозил проданную работу. Кажется, это был «Пёс-3». Ну, ты знаешь наверняка. Мне, кстати, из четырёх псов больше всех нравится второй. Странно, что купили не его.

Всё. Пойду, уже поздно, а я теперь встаю ни свет ни заря. Училкам так положено:)

Я.

Глава 3

Богдан однажды пытался вспомнить, сколько раз за школьную жизнь его пересаживали с места на место. Сосчитать так и не смог, но зато вспомнил все поводы – на первый взгляд логичные, но, если подумать, бессмысленные и лукавые. Ты слишком маленький, ничего не видишь за чужими спинами – иди на первую парту. Разве можно обижать девочек, хулиган, будешь сидеть с этим спокойным мальчиком. Вы так подружились с соседом, что болтаете весь урок, придётся вас рассадить. Мне всё равно, с кем ты сидишь на математике, на истории будешь здесь. Ты когда успел так обрасти, сто лет не стригся, куда смотрят родители, за твоей лохматой головой невозможно рассмотреть доску… У учителей находится миллион причин и поводов, чтобы сорвать тебя с насиженного места, заставить привыкать к новому человеку, к его запаху и привычкам, к его манере говорить, чихать, сморкаться, выставлять локти, лепить к столу жвачку… Но! Если ты достойно пройдёшь все испытания, будешь покорным, заработаешь репутацию прилежного ученика, если, в конце концов, ты пройдёшь собеседование в новый класс с углублённым изучением чего угодно, то тебе наконец-то повезёт и ты сам сможешь выбирать, где тебе сидеть. И тогда ты, обалдев от этой возможности, тупо застрянешь в проходе, пока остальные будут резво и весело занимать свободные места.

Богдан оказался не единственным, кто растерялся в первый день. Но от этого было не легче: пустых стульев становилось всё меньше, и большая часть – впереди, куда ему ну никак было нельзя! Потому что Василиса место себе уже выбрала – в среднем ряду, на третьей парте слева. И чтобы видеть её на уроках, Богдану пришлось срочно определяться. Он, почти не глядя, шмякнулся на ближайшее незанятое сиденье и только после этого обнаружил у себя в соседях Семёна Парамонова. «Н-да. Молодец я», – подумал Богдан с тоской, но убегать было как-то неловко, да и выбора практически не осталось: даже на самых первых рядах уже расселись одноклассники, точнее одноклассницы.

Из двадцати пяти человек парней было всего восемь. Этого стоило ожидать, но всё равно немного нервировало. Во-первых, непривычно. Во-вторых, такой дисбаланс был чреват большим количеством осложнений – от бесконечной трескотни про всякие женские штучки до яростного соперничества в учёбе. И если первое ещё можно пережить, то второе напрягало всерьёз. Богдан всё же чувствовал себя не очень уверенно среди тех, кто наверняка в два года научился читать, в три – писать, а в семь уже декламировал наизусть «Евгения Онегина». Выглядеть идиотом не хотелось, особенно в глазах Василисы. Ладно. Что с этим поделаешь? Зато по математике и прочим техническим предметам он будет если не лучшим в классе, то одним из. И Семёна можно пережить. Они раньше были не очень-то дружны, но общий язык как-то находили, так что и сейчас справятся. Богдану нужно просто пропускать мимо ушей его шуточки и цитаты из замшелых анекдотов.

А место он занял отличное. Куда ни смотри – на доску, на учительский стол, в окно, – Василиса всегда в поле зрения. Иногда виден только затылок, но чаще – профиль: высокий лоб, прямой нос, ресницы, губы… Волосы, кажется, стали короче. Или только кажется? Может, просто по-другому заплетает косы? За лето она загорела, повзрослела и вроде бы похудела, но последнее не факт – у девчонок многое зависит от одежды. Богдан, кстати, так и не узнал, где она пропадала всё лето. У него, казалось, уши шевелились, как локаторы, когда на переменах он прислушивался к болтовне одноклассниц. Но ничего полезного так и не узнал.