Театр Клары Гасуль

Перичола. Если Перичолу посадят в тюрьму, в Лиме вспыхнет восстание.

Вице-король. Вспыхнет восстание! Ну, ну, ну...

Перичола. Да, вспыхнет восстание. Обезглавьте, повесьте всю лимскую знать, маркизов, графов, кавалеров — ни один человек и не пикнет, не встанет на их защиту. Прикончите двенадцать тысяч беззащитных индейцев, отправьте двадцать тысяч в рудники — вас встретят рукоплесканиями, провозгласят новым Траяном... Но попробуйте воспрепятствовать жителям Лимы наслаждаться игрой своей любимой актрисы, и они побьют вас камнями.

Вице-король. Увидим, увидим!.. А если я прикажу директору не возобновлять с вами контракта?

Перичола. Ну что ж! Я возьму гитару и буду петь на улицах, под вашими окнами, а в песнях высмеивать ваш вице-королевский сан и вашу подагру.

Вице-король. Очень похвально! А что вы скажете, ежели я отправлю вас в Испанию с первым же галеоном?

Перичола. Вы мне доставите огромнейшее удовольствие... До смерти хочется увидать старушку Европу, а потом, если повезет, я могу стать любовницей премьер-министра или самого испанского короля, вот тогда уж я вам отомщу. Я возведу на вас обвинение, вас арестуют и в кандалах препроводят в Испанию, как Христофора Колумба. Ваше счастье еще, если в дальнейшем я вас помилую и вместо того, чтоб послать на виселицу, сгною в Сеговийской башне.

Вице-король. А пока это еще не случилось, чтоб ноги вашей не было здесь, во дворце!

Перичола. С превеликим удовольствием подчиняюсь воле вашего высочества.

Вице-король. Минутку! Так как мы видимся в последний раз, надо привести в порядок наши счеты... Я слишком вас презираю, а потому не стану мстить. Андрес де Ривера не наказывает за оскорбление, ежели оскорбитель такого низкого звания. Я подарил вам много денег и ценных вещей... оставьте все себе. Вам будет выплачено трехмесячное содержание. Надеюсь, благодаря этому вы не так скоро попадете в больницу.

Перичола. До сих пор я терпеливо выслушивала обидные слова и отвратительные поклепы. Я приписывала такие речи вашей болезни, но последнее оскорбление стерпеть нельзя. Монсеньор! Мои предки — чистокровные христиане и кастильцы, и я слишком горда, чтоб принимать подарки от человека, которого не люблю. Все ваши подарки будут вам возвращены. Я продам дом вместе с обстановкой и выплачу все, А пока возьмите брильянтовое ожерелье и перстни... К вечеру у меня ничего вашего не останется. (Бросает драгоценности и собирается уходить.)

Вице-король (взволнован). Перичола!.. Перичола! Не... не уходите!.. Послушайте... Ну, послушайте же!.. Вы хотите, чтобы я встал?.. Ой! Ой!

Перичола (останавливается). Вам больно?

Вице-король. Вы сказали, что это клевета?

Перичола. Не помню, что я говорила.

Вице-король. Скажи, что это неправда, и я все позабуду.

Перичола. Думайте, что вам угодно. Целую руку вашего высочества.

Вице-король. Нет, нет, не уходи!.. Перичола!.. Я вспылил... наговорил лишнего... Давай объяснимся спокойно. Значит, мне на тебя наговорили, это неправда?

Перичола. Позвольте мне удалиться. Мне безразлично, что вы обо мне думаете.

Вице-король. Послушай, Камила. Согласен, я был не прав. Ты удовлетворена?

Перичола. Нет, нет, вы правы.

Вице-король. Злая упрямица!.. Я тебя ненавижу, но, что поделаешь, ты очаровательна... Я тебя так люблю!.. Я знаю: все, что мне наговорили, неправда... Но скажи, скажи, что это неправда... Одно только...

Перичола. Нет! Вы меня горько обидели, теперь мне все равно, что вы обо мне думаете.

Вице-король. Послушай, Камила! Ну, не будем об этом говорить... Прости меня... Я был не прав... Я так нестерпимо страдал, что сам не помнил, что говорю. Все позабыто... Дай твою ручку... Но скажи...

Перичола. Что сказать?

Вице-король. Что ты больше не сердишься, что простила мне мою вспышку.

Перичола (протягивая руку). Хорошо, я вас прощаю. Я верю в искренность вашей любви.

Вице-король. Ну, хотя бы из великодушия... Я вполне уверен в тебе... Я уже не ревную... Но неужели так уж трудно сказать, что тебя оклеветали?

Перичола. Как! Вы опять за старое?

Вице-король. Ну, хорошо... Кончено... Больше об этом ни слова... Я верю тебе и без оправданий... А все-таки... Вот видишь, какой я слабохарактерный!

Перичола. Монсеньор! Неужели вы желаете, чтоб я разъяснила вам, до какой степени ревность помрачила ваш рассудок? Ну, давайте постараемся вспомнить ваши упреки. Ах, да! Малиновое атласное платье?.. Боже праведный! Что за нелепое подозрение!

Вице-король. Да, это просто смешно, но все-таки...

Перичола. Совершенно верно, у меня есть малиновое атласное платье, но я его купила у моей соседки, туземки, любовницы капитана Агирре. Кто подарил ей платье — любовник или кто другой, я не знаю... Я купила его через свою горничную, ежели угодно, спросите ее.

Вице-король. Да ни за что на свете, деточка!.. Я верю тебе! (В сторону.) Ты мне поплатишься за свою ложь, мерзавец Мартинес!

Перичола. А насчет той, другой небылицы о капитане Агирре могу сказать только одно — такие случаи в Лиме не редкость, и я бессильна этому помешать. К тому же я припоминаю, что в тот день вы до поздней ночи засиделись у меня за ужином.

Вице-король. Перичола, прелесть моя, ни слова больше! Мне и без того ужасно стыдно... Слава богу, я уже не ревную... Итак, ты говорила, что тот чоло...

Перичола. Сведения ваших шпионов о чоло Рамоне столь же достоверны. Правда, на последнем бое быков он восхитил меня ловкостью и отвагой, ибо он был так уверен в своем ударе, что, воткнув клинок под лопатку быку, даже не посмотрел, есть ли еще в нем признаки жизни, и, повернувшись к быку спиной, поклонился мне с учтивостью, необычной для тореадора. Я поняла, что это значит, и хотела бросить ему кошелек, но я позабыла кошелек дома. Вот я и схватила первую попавшуюся мне под руку ценную вещь. Но мне и в голову не пришло, что этот поступок так ложно истолкуют. Полюбить чоло! Матадора! Человека, который пьет водку, ест сырой лук! О монсеньор!

Вице-король. Да, да, прелесть моя, я был не прав... Но будь я быком, я бы собрал последние силы и поднял на рога господина Рамона.

Перичола. И тогда я закричала бы: «Да здравствует бык!»

Вице-король. Ты очаровательна! Проси, чего ни захочешь... Я ведь не верю, что у тебя бывает в гостях этот матадор Рамон, который ест сырой лук.

Перичола. Простите, ваше высочество. Вам известно, что скоро мне предстоит играть главную роль в комедии поэта Перансуреса. Я пою там песенку на местном наречии, и, чтоб лучше усвоить выговор и произношение, я посылаю за Рамоном, у него приятный баритон, а петь он готов хоть весь день, было бы только что выпить. В заключение я могу предложить лишь одно: если у вашего высочества осталось хоть малейшее сомнение, отправьте капитана в Панаму, а матадора в Куско. Но я боюсь, как бы изгнание не получило огласки и не дало повода злым языкам посмеяться над вами и надо мной.