Театр Шаббата

— Ее звали Итта. Да. В Бронксе. Это я помню. Они гуляли по парку. И я тоже пошел прогуляться. И мы встретились. Нас познакомили. И в эту девушку я влюбился.

— У вас хорошая память для человека вашего возраста.

— О, да. Слава богу. Да. Сколько сейчас времени?

— Почти час.

— Правда? Уже. Пора ставить мою баранью котлетку. У меня на обед баранья котлетка. А на десерт — яблочный мусс. Уже час, вы говорите?

— Да. Без нескольких минут час.

— Серьезно? Надо готовить обед. Это у меня обед.

— Вы сами готовите себе баранью котлету?

— А-а, да. Ставлю в духовку. Десять-пятнадцать минут — и готово. Да. Яблоки у меня выходят превосходно. Я кладу в духовку яблоко, и оно запекается. Это мой десерт. А потом еще съедаю апельсин. По-моему, я хорошо питаюсь.

— Отлично. Вы следите за собой. А как вы моетесь? — Посадить его в ванну, а самому смыться с коробкой.

— Я принимаю душ.

— А это не опасно для вас? Не упадете?

— Нет. Это стоячий душ, с занавеской. Там я и принимаю душ. Да, там я и моюсь. Никаких проблем. Раз в неделю. Душ принимаю.

— И никто никогда не повезет вас посмотреть на океан?

— Нет. Я любил океан. Любил купаться в океане. Это было очень давно. Я довольно хорошо плавал. Научился уже здесь, в этой стране.

— Да-да, я помню. Вы были членом клуба «Полярный медведь».

— Что?

— Клуба «Полярный медведь».

— Не помню.

— Да, точно. Это были люди, которые купались в холодную погоду. Они называли себя членами клуба «Полярный медведь». В холодную погоду вы раздевались, заходили в воду… и сразу же выходили. Это было в двадцатые. И в тридцатые.

— Клуб «Полярный медведь», говорите?

— Да.

— Да, да. Кажется, я помню.

— Вам это нравилось, Фиш?

— Клуб «Полярный медведь»? Да я его ненавидел!

— Тогда зачем вы этим занимались?

— Клянусь богом, я не помню, зачем я этим занимался.

— Вы меня научили плавать, Фиш.

— Да? Я учил Ирвинга. Мой сын родился в Осбери-Парк. А Лоис родилась здесь, на втором этаже, в этом доме. В спальне. В той спальне, где я сейчас сплю, она и родилась. Лоис. Малышка. Она скончалась.

В углу гостиной, за спиной Фиша, Шаббат увидел американский флаг, намотанный на короткое древко. Он только сейчас заметил этот флаг в углу. Только прочитав надпись на коробке: «Флаг Морти и его вещи». Так это он и есть? А коробка, значит, пустая? В ней больше нет вещей Морти, а флаг с его гроба нацепили на эту палку? Флаг выглядит таким же потрепанным, как шезлонг во дворе. Если бы эта уборщица хоть немного занималась уборкой, она бы давно пустила его на тряпки.

— Откуда у вас американский флаг? — спросил Шаббат.

— Он у меня уже несколько лет. Не знаю, откуда взялся, но вот, стоит. А, погодите-ка. Я думаю, он из банка в Бельмаре. Когда я скопил денег, они выдали мне этот флаг. Этот американский флаг. Я был вкладчиком банка в Бельмаре. А теперь прощайте, вклады.

— Вы хотите пообедать, Фиш? Хотите пойти приготовить себе баранью котлету? Я пока тут посижу, если хотите.

— Ничего. У меня есть время. И оно никуда не убежит.

Смех Фиша все больше напоминал человеческий смех.

— И у вас еще сохранилось чувство юмора, — сказал Шаббат.

— Немного от него осталось.

Ну что ж, даже если в коробке ничего нет, я сегодня узнал две вещи: страх смерти не оставляет человека никогда, а крупица иронии живет до конца даже в самом простоватом еврее.

— Думали вы когда-нибудь, что доживете до ста лет?

— Нет, не думал. Я читал о таком в Библии, но сам не думал. Слава богу, дожил. А сколько я еще протяну, бог знает.

— Как насчет обеда, Фиш? Насчет бараньей котлетки?

— Что это тут у меня? Посмотрите, — у него на коленях опять оказались два письма, которые он вертел в руках, когда я вошел. — Вы не прочтете мне? Это счет или что?

— Фишелю Шабасу, Хаммонд-авеню, 311. Позвольте, я вскрою. От доктора Каплана, специалиста по коррекции зрения.

— От кого?

— От доктора Каплана, он подбирает людям очки. В Нептьюне. В конверте открытка. Я прочитаю. «С днем рождения…»

— А! — Его лицо освещает радость узнавания. — Как, говорите, его зовут?

— Доктор Бенджамин Каплан, специалист по коррекции зрения.

— Коррекции?

— Да. «С днем рождения, удивительный пациент!»

— Никогда не слышал о нем.

— «Надеюсь, ваши дни рождения такие же удивительные, как вы сами». У вас недавно был день рождения?

— Ну да.

— А когда?

— Первого апреля.

Все правильно. День дураков. Моя мать всегда считала, что это очень подходит Фишу. Точно, моей матери был отвратителен его член. Это было непостижимо для нее, и она это возненавидела.

— Значит, это поздравительная открытка.

— Поздравительная открытка. Открытка? Как, говорите, его зовут?

— Каплан. Он врач.

— Никогда не слышал о таком враче. А он, должно быть, слышал, что у меня день рождения. А другое письмо?

— Распечатать?

— Конечно, давайте.

— Из страховой компании. Не думаю, что тут что-то важное.

— А что они пишут?

— Они хотят застраховать вашу жизнь. Тут сказано: «Страховой полис для граждан от сорока до восьмидесяти пяти лет».

— Можете выбросить в помойку.

— Ну вот и вся почта.

— Ну и черт с ней.

— Нет, вам это не нужно. Вам не нужно страховать свою жизнь.

— Нет, нет, у меня есть страховка. Кажется, пять тысяч долларов или около того. Мой сосед платит, я ему доверяю. Такая у меня философия: никогда не страхуюсь на крупную сумму. Зачем? Кому это нужно? Пяти тысяч долларов достаточно. Так что он этим занимается, сосед. Отдам концы — меня на это похоронят, а остальное пусть достается ему.

«Отдам концы» он произносит как «отдам долг».

— Кто знает, — говорит Фиш, — сколько мне еще осталось жить. Время бежит. А как же. Сколько еще можно прожить после ста? Очень мало. Самое большее год или два, и то, если повезет. Даже если час или два — и то большая удача.