Театр Теней
Шрифт:
– Ты так говоришь, потому что это твоя работа, – ответил Питер.
– Тогда мне за нее недоплачивают. Потому что рабочий день получается ненормированным.
– Твоя роль в жизни. Очень по-женски. Мужчин надо цивилизовать, и именно ты должна это делать.
– И я явно не справляюсь.
В этот момент сержант МФ, исполнявший во время полета обязанности стюарда, пригласил их на выход.
Поскольку шаттл причалил к центру станции, гравитации не было. Питер и его родители поплыли вперед, хватаясь за поручни, а стюард вбросил их сумки в шлюз сразу за ними. Сумки были перехвачены
Хотя скорее всего здесь никто не знал об этом. Питер с родителями прибыли по фальшивым документам, конечно, но все же Графф должен был кому-то на станции сказать, кто они такие.
Ну, вряд ли ординарцам.
И только когда они уже достаточно далеко прошли по спице колеса, когда уже четко определялся верх и низ, их встретил кто-то из более высокопоставленных сотрудников. Человек в сером костюме – форма министерства колоний – ждал у выхода из лифта с протянутой рукой.
– Здравствуйте, мистер и миссис Реймондс. Я заместитель министра Димак. А это, очевидно, ваш сын Дик.
Питер слабо улыбнулся, услышав псевдоним, который Графф ему присвоил.
– Скажите мне, будьте добры: кто знает, кто мы на самом деле? Нам тогда не придется разыгрывать этот фарс.
– Знаю я, – негромко ответил Димак, – и больше никто на станции. И я предпочел бы сохранить это положение.
– Графф здесь?
– Министр колоний возвращается с осмотра недавно оснащенного нового корабля. Через две недели ему предстоит первый рейс, и вы не поверите, какое здесь будет движение. По шестнадцать шаттлов в день, и все это для колонистов. Грузовики пойдут прямо в сухой док.
– А водный док здесь тоже есть? – невинно спросил отец.
Димак ухмыльнулся:
– Флотская терминология очень живуча.
Вдоль по коридору Димак провел их к вертикальной трубе, и они спустились за ним по шесту. Гравитация была еще достаточно слабой, чтобы это было просто даже для родителей – им как-никак было за сорок. Димак помог им выйти в нижний – и потому более «тяжелый» коридор.
На стенах были старомодные полосы направлений.
– Отпечатки ваших ладоней уже зарегистрированы, – сказал Димак. – Приложите руку вот сюда, и вам покажут путь в вашу комнату.
– Это осталось от прежних дней? – спросил отец. – Хотя мне трудно себе представить, чтобы вы здесь были, когда…
– Был. Я тогда был нянькой для групп новых детей. Боюсь, что не для вашего сына. Но для вашего знакомого.
Питер не хотел ставить себя в жалкое положение, перечисляя известных ему выпускников Боевой школы. У матери таких волнений не было.
– Петры? – спросила она. – Сурьявонга?
Димак наклонился поближе, чтобы голос нельзя было подслушать:
– Боба.
– Он наверняка был замечательным ребенком.
– Выглядел он тогда трехлетним. Никто не верил, что он уже по возрасту сюда может быть допущен.
– Сейчас он так не выглядит, – сухо сказал Питер.
– Да, я… я знаю о его состоянии. Это не обнародовано, но полковник Графф… то есть министр, он знает, что мне небезразлично, что происходит с… со всеми моими детьми, конечно, но этот был…
я думаю, что первый учитель вашего сына точно так же к нему относился.– Надеюсь, – сказала мать.
Сантименты стали такими приторными, что Питеру пришлось стиснуть зубы. Он приложил ладонь к пластине у входа, и загорелись три полосы.
– Зеленая-зеленая-коричневая, – сказал Димак. – Но скоро вам это будет уже не нужно. Здесь не мили открытого пространства, где можно потеряться. Эта система полос всегда предполагает, что вы хотите вернуться к себе в комнату, кроме тех случаев, когда вы включаете пластину рядом со своей дверью – тогда она думает, что вам нужно в туалет, – к сожалению, у нас туалеты не в комнатах, а отдельно. Но если хотите пройти в кают-компанию, хлопните пластину дважды, и она вас поймет.
Он показал Виггинам помещение, где они будут жить, – длинную комнату с рядами коек по обеим сторонам узкого прохода.
– Боюсь, что у вас будет компания в течение той недели, что мы будем загружать корабль, но долго здесь никто не задержится, а потом комната в вашем распоряжении еще на три недели.
– У вас запуск каждый месяц? – спросил Питер. – И откуда же берутся средства на такую скорость?
Димак посмотрел безмятежным взглядом:
– Мне неизвестно.
Питер наклонился и, подражая Димаку, сказал заговорщицким тоном:
– Я – Гегемон. И официально ваш начальник мне подчиняется.
Димак шепнул в ответ:
– Вы спасаете мир, а мы финансируем программу колонизации.
– Я мог бы в своих операциях использовать чуть больше денег.
– Так думал бы каждый Гегемон, – сказал Димак. – Вот почему наши средства идут не через вас.
Питер засмеялся:
– Разумно. Если вы считаете программу колонизации жизненно важной.
– Это будущее человечества, – просто ответил Димак. – У жукеров – то есть, простите, муравьеподобных – была правильная идея. Распространяться как можно шире, чтобы всю расу не уничтожила одна катастрофическая война. Хоть это их и не спасло, но… но мы не ульевые животные.
– Правда? – усомнился отец.
– А иначе кто у нас королева улья? – спросил Димак.
– Здесь, я думаю, – ответил отец, – это Графф.
– А мы его ручки и ножки?
– И рты, и… в общем, да. Чуть более независимые и менее послушные, чем рабочие муравьи, но именно так какой-то вид захватывает господство на планете – как сделали они и как сделали мы. Потому что надо уметь заставить многих индивидуумов отказаться от личной воли и подчиниться групповому разуму.
– То есть здесь мы претворяем в жизнь эту философию, – сказал Димак.
– Или весьма передовую науку, – возразил отец. – Групповое поведение человека. Степени преданности. Я об этом много думаю.
– Очень интересно.
– Я вижу, что на самом деле вам совсем не интересно. И у вас я теперь прохожу под рубрикой чудаков, которые лепят теории. Но на самом деле я этого никогда не делаю. И даже не знаю, почему только что этим занялся. Просто… я впервые попал к Граффу домой, так сказать. И разговор с вами очень похож на разговор с ним.
– Я польщен.
– Джон Пол! – окликнула мать. – Мне кажется, ты смущаешь мистера Димака.