Тебе держать ответ

Да, точно. Он всегда их любил.

— Ты видел кого-нибудь из них, Олпорт? Видел Анастаса, Адриана, Бертрана? Видел?

Это было бесполезно. Олпорт никогда не отвечал на вопросы. Эд знал это — и всё равно спрашивал. Он должен был только спрашивать. Ответы ему были ни к чему.

— Если ты увидишь кого-то, кого-нибудь, Анастаса, или Адриана, или Бертрана, ты скажешь ему про яблоки? Скажешь про яблоки, Олпорт?

— Яблоки! — закричал дурак, и искра безумной, дикой радости полыхнула в его глазах, на долю мгновения сделав их ясными и живыми. — Яб-ло-о-ки-и-и!

— Что там такое?

Кузнечный молот звенел где-то далеко и глухо, и тысячи его крохотных братьев колотили в виски Эда. Он почувствовал, что улыбается, улыбается этому грохоту в висках, этой боли.

— Яблоки, Олпорт. Прости меня, ладно? — прошептал он и разжал руку.

И лишь только он сделал это, замковый дурак Эвентри повалился навзничь. Повалился и остался лежать, глядя на него широко распахнутыми пустыми глазами.

— Снова этот дурень орёт?! — рявкнул лорд Индабиран, протолкавшись наконец к ним. В руке он сжимал плеть, которой не преминул огреть застывшего у ног Эда дурачка. Тот завалился набок, но подняться не попытался. Эд заставил себя вскинуть взгляд — и увидел, что вокруг них образовалось довольно внушительное свободное пространство. Некоторые из слуг бросили работу и сбежались посмотреть, как лорд будет пороть идиота — похоже, это зрелище они очень любили. «Хлеба и зрелищ», — машинально подумал Эд. Большего они никогда не попросят.

— А ну вставай, козлиное дерьмо, подымайся, бестолочь, а ну как на живодёрню тебя! — орал лорд Никлас, охаживая бока Олпорта кнутом. Он был явно недоволен толкотнёй во дворе и недостаточно торжественным приёмом, оказанным ему и его высоким гостям, потому обрадовался поводу отвести душу. Никто ему не мешал. Эд тоже не мешал. Он не имел права вмешиваться — только не теперь.

— Ну ладно, Никлас, довольно, — раздался наконец голос лорда Одвелла, такой же сухой и хлёсткий, как удары бича, которыми сыпал Индабиран. — Извинись-ка лучше перед нашим другом Эдвардом.

Лорд Никлас с шумом выдохнул, занесённая для удара рука дрогнула и опустилась. Рывком отвернувшись от скорчившегося на земле идиота, он оказался лицом к лицу с Эдом. В его глазах было искреннее раскаяние.

— Я приношу свои извинения, сударь. Надеюсь, он не успел оскорбить вас. Если так, я велю забить его до смерти, и если вы соблаговолите присутствовать при…

— Если меня кто и оскорбил, — сказал Эд, — то это ваша корова, насравшая посреди двора и изгваздавшая мне сапог. Я был бы, разумеется, весьма польщён, если бы вы велели забить её до смерти на моих глазах, но, увы, не знаю, какая именно из ваших коров нанесла мне оскорбление. А требовать у вас заколоть всё поголовье не чувствую себя вправе.

Повисла тишина — даже молот на минуту стих, вскоре, впрочем, возобновив работу — видать, кузнец просто остановился отереть пот. Но тишина получилась эффектной. Никлас Индабиран тупо смотрел на Эда, всё ещё сжимая в руке плеть. Раскаяние в его глазах сменилось недоумением.

А потом он захохотал, и подворье громыхнуло хохотом вместе с ним. Он с силой хлопнул Эда по плечу. Эд подумал о том, что сделала двенадцать лет назад эта рука, и закрыл глаза — на долю мгновения, а когда открыл их, то тоже улыбался.

— Ещё раз мои извинения, сударь, — за всё поголовье, — хохотнул Индабиран. — А это, знаете ли, дурак моей жены, только оттого и терплю слюнтяя, что просит за него, знаете ли, еженощно…

И снова хохот. Эд присоединился к нему, но ещё прежде нашёл взглядом бледную леди в покрывале. Катарина Индабиран. Её дурак, стало быть. Она смотрела в сторону, ни единым жестом не выдавая своего отношения к происходящему. Эд даже не понял, благодарна ли она ему за то, что он милостиво отменил экзекуцию. Впрочем, до того ли ей…

— Эй, Никлас, а это не тот ли самый дурак, что достался тебе в наследство от Эвентри? — добродушно спросил лорд Одвелл. Эд увидел, что он стоит совсем близко — а значит, он наблюдал всю эту сцену. «Как давно? — подумал он. — Как давно Дэйгон Одвелл её наблюдает?»

— Вроде того, — отозвался Индабиран. — Это ж их дурак был. Ну а как замок перешёл ко мне, притащился сюда — ровно пёс в знакомую конуру. Управляющий его, конечно, велел гнать палками, но вот Катарина решила проявить милосердие…

— Не в первый раз дивлюсь великодушию леди Индабиран, — проговорил лорд Одвелл и отвесил в сторону женщины в покрывале лёгкий поклон.

И впервые на её гладких, бескровных щеках слабо вспыхнул румянец.

— Ладно, мои лорды, — сказал Одвелл, прервав неловкую паузу, возникшую после его слов. — Беседы про коров и дураков, я полагаю, вполне можно переместить за стол. Как вы полагаете, Никлас?

— Да, мой лорд, вы правы, воистину!

— Воистину. Так ведите нас, — сказал лорд Дэйгон и, коротко улыбнувшись, посмотрел Эду в глаза. — Все мы уж, я полагаю, довольно налюбовались на дурака.

Проголодавшиеся воины одобрительно загалдели. Кто-то из старших слуг заорал, разгоняя толпу зевак. Снова поднялся шум и толкотня. Лорды двинулись к донжону.

Эд пошёл с ними.

2

— Ты ведь не думал, что я узнаю тебя в лицо, — сказал Дэйгон Одвелл. — Верно?

В этом мгновении было слишком много значения. Слишком много смыслов во множестве деталей: сам вопрос, его форма, тон, которым он был задан, обращение на «ты», место, где они находились, тот факт, что лорд Одвелл смотрел в стену, тот факт, что они были наедине. Слишком много деталей, и любая из них могла определить весь дальнейший ход как этого разговора, ради которого, собственно, Эд и прибыл сюда, так и ход гораздо более важных событий.

Эд Эфрин умел чуять такие вещи. Это и делало его тем, кем он был.

Всё это вызвало паузу, последовавшую между вопросом лорда Одвелла и ответом Эда. Это — а ещё комната, в которой они находились. Эд её помнил. Небольшой квадратный зал на третьем этаже, прямо над залом для пиров, где в эту самую минуту Никлас Индабиран продолжал потчевать своих гостей пресловутым быком, фаршированным голубями и рябчиками. Роскошное для этих мест угощение, хотя и несколько варварское. Лорд Одвелл, будучи наиболее почётным гостем Индабирана, отдал пиршеству должное, похвалил повара, менестреля, акробатов, а под конец — и хозяйку. Никлас Индабиран улыбался во весь рот, его бородатое лицо то и дело шло красными пятнами. Он робел перед своим могущественным господином, главой великого клана. Может статься, подумалось тогда Эду, это первый раз, когда новому хозяину замка Эвентри доводится принимать у себя такого гостя.

И это тоже о многом, очень о многом говорило.

Но Эд думал сейчас не об этом, а о комнате, в которой они находились. Той самой, где бывшие владельцы замка, члены клана Эвентри, устраивали советы и принимали жизненно важные решения. Малодушные и трусливые решения в массе своей — с тех пор, как умер Уильям Эвентри. Эд прикрыл глаза, позволяя памяти окутать себя и унести во времена, которые ему было трудно соотносить с собственной жизнью, но которые тем не менее были ею — когда-то.

Прошло много, слишком много безмолвных мгновений, прежде чем он понял, что лорд Дэйгон Одвелл всё ещё ждёт от него ответа на вопрос.